Председатель совета директоров ОТП Банка — о ситуации в российской банковской системе, валютной ипотеке в Венгрии и различии финансовых услуг в ассортименте кредитных организаций на рынках Западной и Восточной Европы.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
Насколько, на ваш взгляд, серьезен кризис в российской банковской системе?
— Я не считаю, что сейчас в России полномасштабный банковский кризис. Есть, я бы сказал, определенные сложности. О кризисе можно говорить, когда системно значимые банки находятся в опасности и этим создают проблемы в экономике, чего здесь нет. Здесь как раз экономика своим состоянием создает проблемы для банков. Крупные игроки не уйдут с рынка, у них не будет банкротства, и ситуация со временем выправится. Есть небольшие банки, которые испытывают определенные трудности в силу их бизнес-модели и из-за этого уходят с рынка. Многие банки понесли убытки, в том числе и ОТП-банк, который в прошлом году получил убытки в сумме более 2 млрд руб. Но это связано с некоторой перегретостью кредитного рынка, в частности рынка потребительского кредитования и банковских карт.
Насколько глубоко сейчас затронута кризисом банковская система?
— Я бы сказал, что воздействие было разным на различные сегменты банковской системы. Сфера потребительского кредитования начала испытывать определенные сложности уже в середине 2012 года, и поэтому с высокой долей вероятности можно полагать, что низшая точка уже пройдена. Мы начали готовиться к наступающим трудностям уже где-то с середины 2013 года. Также и другие банки в течение двух лет проводят необходимые корректировки. Однако еще раз повторюсь, я считаю, что мы уже достигли или даже прошли дно в этом сегменте.
Что касается корпоративного сегмента, здесь тоже ухудшение ситуации связано с замедлением российской экономики, которое особенно стало наблюдаться с конца прошлого года. Очевидно, что в этом году положение, скорее всего, усугубится, и это будет оказывать влияние в том числе и на качество корпоративного портфеля. Но нужно понимать, что в этом сегменте есть больше способов управлять качеством портфеля — за счет реструктуризации, за счет применения других инструментов. Так что в первую очередь и наиболее сильно последствия ощущают банки, у которых основная доля приходится на потребительское кредитование.
Насколько действия Банка России помогли или помешали развитию потребительского кредитования?
— Я считаю, что Банк России поступал совершенно адекватно, было очевидно, что на рынке потребительского кредитования надувается пузырь, и это будет иметь негативные последствия как для заемщиков, так и для самих банков. Поэтому был реализован ряд мер, которые позволили смягчить ситуацию, замедлить рост и, таким образом, предотвратить дальнейшее увеличение этого пузыря.
А что сейчас будет с рынком потребительского кредитования?
— Декабрьские события — это и ослабление национальной валюты, и резкое снижение ВВП, и рост инфляции — повлияли на доходы клиентов, и это создает дополнительные проблемы в этом сегменте. Поэтому, я считаю, произойдут две вещи. Во-первых, банки ужесточат свои требования к заемщикам, и, во-вторых, у клиентов будет меньше спроса на новые кредиты. Таким образом, будет падение и со стороны спроса, и со стороны предложения, что будет способствовать дальнейшему сокращению потребительского кредитования.
Долгое время локомотивом роста банковской системы было именно потребительское кредитование. Что, на ваш взгляд, может стать новым драйвером?
— В России, если посмотреть на розничный сегмент, да, собственно, и на любой другой, коэффициент проникновения в клиентскую базу достаточно низкий. То есть существуют большие возможности для ее освоения. Поэтому я считаю, что в том числе и потребительское кредитование могло бы остаться драйвером роста. Если смотреть на другие источники, то это, конечно, в первую очередь малый и средний бизнес. Однако я не думаю, что какое-либо из этих направлений будет локомотивом в краткосрочной перспективе. Сначала нужно преодолеть тот спад, который наблюдается в экономике.
Как вы оцениваете политику Банка России в отношении ключевой ставки?
— Поскольку я 13 лет работал в Центробанке Венгрии и как раз занимался там денежно-кредитной политикой, я понимаю, насколько сложно принимать решения в стрессовых ситуациях. До декабрьских событий ситуация развивалась довольно стандартно. Поскольку Россия является все-таки во многом сырьевой экономикой, то со значительным снижением цен на нефть было вполне логично допустить некоторую девальвацию рубля для того, чтобы сохранить паритет между ценой на нефть и стоимостью национальной валюты. Это, на мой взгляд, лучшая мировая практика, и многие центробанки так поступают. В качестве примера можно привести Австралию и других экспортеров, которые аналогичную политику проводили при изменении цен на сырье относительно национальной валюты. Проблемой — и я бы не сказал, что ошибкой Центробанка,— было то, что при ослаблении валюты возник кризис доверия, который привел к нестабильности на валютном рынке. Опять же нужно принимать во внимание отток средств: если бы его не было, тогда, наверное, имело бы смысл сохранить процентные ставки на низком уровне и таким образом управлять стоимостью национальной валюты.
В настоящее время, на мой взгляд, обменный курс рубля намного выше, чем тот, который требуется для оптимального функционирования экономики. Если Центробанк считает, что кризис доверия уже преодолен и панические настроения на рынке исчерпаны, он мог бы, проводя грамотную разъяснительную работу, довольно быстро спустить ставки, что способствовало бы улучшению ситуации в экономике.
Россия сейчас фактически отрезана от западного финансирования. Имеют ли в этой ситуации серьезное преимущество "дочки" западных банков?
— Да, безусловно, преимущество есть. Возьмем даже наш банк — декабрьские события это достаточно хорошо показали. Материнская компания оказала поддержку российскому бизнесу, профинансировав его на сотни миллионов долларов. Мы и впредь готовы поддерживать российскую "дочку" по мере необходимости. Как следствие, если посмотреть на динамику наших ставок по депозитам, мы стали повышать их позже, чем другие игроки этого сегмента, и снижать их раньше. ОТП-банк уверенно себя чувствует с точки зрения ликвидности. Поэтому то, что мы часть большой финансовой группы,— это преимущество.
Какие вы видите альтернативные источники фондирования?
— Вопрос в том, насколько необходимо России сейчас внешнее финансирование, ведь, несмотря на все сложности, сохраняется большой профицит текущего счета. Поэтому сейчас, если компании и население вдруг не бросятся активно выводить средства из России, возможно, прибегать к внешнему финансированию и не понадобится. Если говорить о санкциях, то они же затрагивают не всю Россию, не всю экономику, а очень точечно, связаны только с конкретными компаниями и организациями, которые, в свою очередь, могут обращаться к правительству, чтобы получать необходимую финансовую помощь. Поэтому я думаю, что и в долгосрочной перспективе при условии грамотного управления золотовалютными резервами и текущим счетом Россия вполне может прожить автономно, без внешнего финансирования.
Позвольте мне высказать и свое личное мнение. Я не думаю, что, скажем, Латинская Америка захочет брать на себя риски, которые Европа или США не берут. И то же самое Азия, если не брать, может быть, несколько государственных китайских банков. То есть, на мой взгляд, мы все-таки существуем сейчас на едином глобальном финансовом рынке, который управляется едиными законами соотношения приемлемости риска и доходности. Поэтому, повторюсь, те компании, у которых сохраняется возможность финансирования за рубежом, на мой взгляд, будут продолжать его привлекать, пусть даже и по повышенным ставкам. А те же компании, которые находятся под западными санкциями... Не думаю, что азиатские инвесторы будут рисковать своим бизнесом и предоставлять им финансирование.
Бизнес Группы ОТП сконцентрирован в Восточной Европе. В чем особенность этого рынка?
— Уровень финансовой грамотности населения на наших рынках пониже, чем в Западной Европе, поэтому и ассортимент услуг меньше. Платежная дисциплина ниже, чем в Западной Европе. На Западе основой банковского ритейла является ипотека. В Восточной Европе все крутится в первую очередь вокруг потребительского кредитования. На западных рынках в значительной степени все места заняты — там и все крупные компании, и весь ипотечный рынок разобраны и поделены. Туда нам заходить большого смысла нет. Если посмотреть на российский рынок, то примечательно, что основные западные банки, которые себя успешно чувствуют на рынке потребительского кредитования, это не крупные, глобальные игроки, а региональные и, может, даже вообще местные, национальные.
Что должно случиться, чтобы Группа ОТП ушла из России?
— Что-то из ряда вон должно произойти, чтобы такое случилось. Мы считаем, что Россия — это очень хороший рынок, как я говорил, здесь недостаточно освоенная клиентская база, то есть еще очень большие перспективы. Поэтому мы будем оставаться здесь до тех пор, пока можем хорошо вести бизнес, и пока не рассматриваем каких-либо сценариев, которые бы предусматривали возможность ухода.
А если, например, Россию отключат от SWIFT?
— Это возможно, но невероятно. Честно говоря, мы не изучали глубоко последствия отключения России от SWIFT, потому что, на мой взгляд, этого не произойдет. Никто не выиграет от такого решения и такого действия. Но жизнь была и до SWIFT, как-то работала банковская система.
Насколько вступление Венгрии в Евросоюз изменило банковскую систему страны?
— Банковский сектор Венгрии был открыт сразу после начала переходного периода. Однако особенность Венгрии среди, наверное, всех стран Восточной Европы заключается в том, что там изначально очень сильным было присутствие зарубежных банков. То есть, исключая собственно ОТП, крупнейший банк Венгрии, большинство остальных крупных банков были иностранными. И они существовали на банковском рынке страны еще до ее вступления в ЕС. После принятия Венгрии в Евросоюз очень сильно изменилось восприятие страны международными инвесторами, поскольку страновые риски сразу резко снизились.
Еще одна особенность Венгрии заключалась в том, что была широко распространена валютная ипотека, в частности, в швейцарских франках. Это имело очень серьезные последствия и для кредитных учреждений, и для населения, потому что наступил момент, когда швейцарская валюта выросла против евро на 50%, что вызвало большое число дефолтов. Но правительство приняло меры и в начале 2015 года осуществило конвертацию ипотеки, номинированной в швейцарских франках, в национальную валюту. Это случилось еще до последнего подорожания, поэтому надо сказать, что это было своевременное решение.
А на каких условиях произошла эта конвертация?
— По курсу на дату принятия решения — это было в ноябре 2014 года. Но ставка сохраняется та же, что была по первоначальному кредиту. Надо сказать, что конвертация стала последним шагом достаточно длительного процесса. То есть до этого банки предлагали клиентам специальные ставки по обслуживанию ипотеки, и разница между специальной ставкой и первоначальной накапливалась на специальном счете. Она подлежала уплате только через пять лет. И это было сделано еще два года назад, поэтому сейчас, когда произошла конвертация, значительная часть последствий была уже преодолена.