На фоне активизации проектов по развитию Дальнего Востока контролирующее изолированную энергосистему региона "РАО ЭС Востока" предлагает отказаться от тотального тарифного регулирования в местной энергетике и ввести механизм, учитывающий возврат инвестиций в течение 20 лет. Пока структурам холдинга не хватает выручки даже на обновление оборудования и выплату долга. Но гендиректор "РАО ЭС Востока" СЕРГЕЙ ТОЛСТОГУЗОВ видит интерес к компании со стороны азиатских инвесторов, верит в перспективы экспорта в Японию и уже не готов расставаться даже с проблемными сетями.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
— Вы готовите программу развития энергетики Дальнего Востока до 2025 года. В чем она состоит?
— Это программа перспективного развития. Она включает и наработки, которые выходят за рамки 2025 года. Речь идет уже не просто о замене оборудования, а о попытке адаптировать нашу инфраструктуру к тем запросам и вызовам, которые диктует развитие Дальнего Востока,— меняем топологию, схему расположения станций, их мощность. При этом мы должны вписаться в темпы роста тарифов, предусмотренные Минэкономики. Кроме того, у материнской "РусГидро" есть масштабные задачи по строительству новых гидростанций в регионе. Нам очень важно увязать планы по освоению гидропотенциала с планами по строительству объектов теплогенерации.
— На какое топливо ориентируетесь?
— Сегодня на Дальний Восток пришел газ, в том числе во Владивосток и в Хабаровск. На газ перейдут электростанции в крупных городах, чтобы снизить нагрузку на экологию. Но для нас крайне важно сохранить компетенцию работы станций на угле, ведь в регионе остаются большие запасы угля, которые могут стать одним из главных драйверов развития его экономики. Сейчас "РАО ЭС Востока" является крупнейшим потребителем энергоугля в стране. И уголь останется для нас ключевым видом топлива, он всегда будет занимать больше 50% в энергобалансе компании. Надо учитывать, что на месторождениях работают тысячи людей, они получают зарплату и платят налоги, это целая инфраструктура, и от нее нельзя уходить. Плюс есть районы, где газа не будет, наверное, никогда.
— Можете назвать основные параметры программы?
— Она не будет избыточной, мы не предлагаем строить энергетику ради энергетики, за это в конечном итоге должен кто-то платить, и этим "кем-то" будет, скорее всего, потребитель. Нужна сбалансированная схема. В первую очередь мы смотрели, какие станции морально и физически изношены. Предполагается вывод 3 ГВт неэффективных старых мощностей и ввод 4,1 ГВт новых. Огромного прироста мощности мы не прогнозируем, потому что энергосистема региона уже имеет достаточно большой резерв, что оказывает давление на тариф. Но нам может понадобиться еще порядка 4 ГВт, если начнется эффективная реализация проекта территорий опережающего развития.
В "спокойном" варианте программа предусматривает 440 млрд руб. инвестиций до 2025 года, из них до 2020 года — около 290 млрд руб. На реконструкцию требуется примерно 40% от этой суммы. Определенная часть средств придет от амортизации, за счет тарифов, еще часть составят кредитные ресурсы. Но нужно внедрить механизмы возврата инвестиций, чтобы банки охотно давали деньги. Возможны госгарантии, средства Фонда национального благосостояния. Остальное придется брать из бюджета, это будут невозвратные деньги, без процентных платежей и давления на тарифы. Откуда именно взять средства на крупные инфраструктурные проекты на Дальнем Востоке, должно решать государство с учетом потребностей новых предприятий. В какой пропорции распределятся эти источники финансирования, зависит от возможности роста тарифов. Если мы сохраняем среднегодовой рост тарифов на уровне 6,6%, из собственных средств сможем покрыть лишь треть затрат. В этом случае мы рассчитываем на государственные вложения в размере 39%.
— На что надеетесь получить средства ФНБ?
— Мы отобрали несколько таких приоритетных инвестиционных проектов, среди которых Уссурийская ТЭЦ, Хабаровская ТЭЦ-4, Артемовская ТЭЦ и ТЭЦ в Билибино.
— "РАО ЭС Востока" до сих пор работает в нерыночных условиях, отмененных на остальной территории России семь лет назад. Есть ли тарифные механизмы для возврата инвестиций?
— С реформой электроэнергетики большинство энергокомпаний получило возможность пользоваться рыночными инструментами, почти всю генерацию поделили между частными и государственными инвесторами. Но Дальний Восток остался отдельным островком, где рыночные механизмы не действуют — это одна большая неценовая зона с изолированными энергосистемами, в которых нет разделения даже по видам бизнеса. Сохраняется полное тарифное регулирование, и, как следствие, стоит проблема отсутствия механизмов возврата инвестиций.
Это серьезно усложняет задачу модернизации и строительства новых объектов. Сегодня нам закладывают прибыль в тарифы, но она минимальна, а резко поднять цены нельзя — потребитель не может платить больше. Мы разработали ряд предложений, в основе которых долгосрочное закрепление тарифа. Сейчас ФСТ рассматривает возможность введения регулирования на три-пять лет вперед. Для нас же оптимальным был бы срок в 20 лет — только так мы сможем озвучить инвесторам адекватные условия возврата вложений, ведь за пять лет крупную станцию не окупишь. Если говорить о конкретных инструментах, то в сетях нам хотелось бы видеть RAB-регулирование, а в генерации — механизмы, гарантирующие возврат капитала и получение доходности. Все эти механизмы мы активно прорабатываем и планируем согласовывать с главой совета директоров компании (руководитель "РусГидро" Евгений Дод.— "Ъ"), профильными министерствами и полпредом президента РФ в ДФО Юрием Трутневым, чтобы позже внести в правительство.
— Насколько текущая тарифная модель позволяет финансировать вашу программу?
— Сегодняшние тарифы не позволяют финансировать совсем. Но с другой стороны, на примере четырех новых станций, которые мы строим по указу президента РФ на бюджетные деньги, полученные от докапитализации нашего основного акционера "РусГидро", видно, что после 2016 года мы получим достаточно мощный дополнительный источник под реализацию инвестпрограммы из амортизации. Так что такие "инъекции" от государства дают инструмент для увеличения инвестиционной программы по другим проектам.
— Есть ли интерес у иностранных инвесторов?
— ЕБРР и Европейский инвестиционный банк участвуют в проекте ТЭЦ "Восточная" во Владивостоке. Азиатские партнеры демонстрируют большой интерес к присутствию в регионе, в первую очередь Китай, Корея и Япония. С компаниями из этих стран мы подписали ряд соглашений и приступили к проработке совместных проектов. Но здесь мы должны придумать, как гарантировать возврат инвестиций.
— Какие проекты, ориентированные на экспорт электроэнергии, кажутся наиболее перспективными?
— Мы подходим к увеличению экспорта очень аккуратно. Глава "РусГидро" Евгений Дод не считает, что энергосистема должна строиться только под экспорт, она должна быть лишь дополнением. Мы полностью разделяем эту точку зрения: строить в любом случае нужно под собственные потребности экономики. Есть интересный проект "Энергомост", предполагающий поставки электроэнергии в Японию с Сахалина. Местная энергосистема имеет большой коэффициент резервирования, то есть генерация примерно на 30% превышает спрос, и острову приходится оплачивать дополнительную мощность. Первым шагом может стать дозагрузка резервных мощностей за счет экспорта в Японию. При полной реализации имеющихся проектов развития острова можно будет передавать до 500 МВт. Затем возможно строительство дополнительной экспортно ориентированной генерации мощностью до 1 ГВт. Наиболее отдаленный этап — смыкание энергосистемы Сахалина с материковой частью, чтобы транспортировать в Японию электроэнергию гидростанций Дальнего Востока. По проекту есть заинтересованность в реализации на уровне правительств обеих стран.
— Насколько обременительно текущее соотношение чистого долга "РАО ЭС Востока" к EBITDA и планируется ли рефинансирование?
— По группе "РАО ЭС Востока" в целом нормальная долговая нагрузка. У некоторых компаний действительно большой кредитный портфель, а у других, наоборот, все хорошо. Затруднения есть у Дальневосточной генерирующей компании (ДГК), Дальневосточной распределительной сетевой компании (ДРСК), Дальневосточной энергетической компании (ДЭК). Мы активно работаем по рефинансированию с материнской "РусГидро", она предоставляет свои гарантии, что позволяет переложить деньги в более длинные кредиты под более низкие проценты. Так, в 2013 году удалось рефинансировать более 15 млрд руб. за счет кредитных средств Сбербанка на пять лет. Из этих денег 10,6 млрд руб. были получены от "РусГидро" в качестве займов, а 4,6 млрд руб.— напрямую от банка под поручительство компании. В этом году также идет совместная работа с акционером по рефинансированию долга в целом до 15 млрд руб. и сроком не менее трех лет. Банк-кредитор будет определен по итогам проведения открытых закупочных процедур. В качестве потенциальных участников тендера ожидаем Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк, Росбанк. Безусловно, сейчас для нас в большей степени важно уйти от коротких денег в длинные. В основном мы перекладываемся в пятилетние кредиты.
— В чем причина проблем ДРСК?
— Из-за прекращения договоров "последней мили" (механизм взимания дополнительной платы с потребителей в пользу распределительных сетей.— "Ъ") в ряде наших регионов выпадающие доходы за 2011-2013 годы составили 9 млрд руб. Это колоссальная сумма, по сути, каждый год по Еврейской АО и Амурской области мы теряли 50% контролируемой выручки. Компания брала кредиты, в том числе у "РусГидро". В конце 2013 года соотношение долга к EBITDA достигло 25. Благодаря помощи "РусГидро" мы пережили последнюю зиму, наводнение и паводок. Но в 2014 году "последнюю милю" официально продлили в Амурской области и Еврейской АО до 2029 года, ДРСК получает весь необходимый денежный поток. Осталась проблема потерянных денег, но и она решается: мы получили субсидию по выпадающим доходам 2011 года, это больше 2 млрд руб. По Хабаровску и Приморскому краю нам учли потери в тарифах следующего года. Сейчас мы ведем работу по возврату денежных средств, потерянных в 2012-2013 годах. Соответственно, состояние ДРСК улучшится: рассчитаемся по долгам, погасим займы и начнем активно работать по инвестпрограмме.
— Это позволит повысить оценку ДРСК для продажи "Россетям", если вопрос еще актуален?
— Идея продажи компании "Россетям" возникла как раз из-за того, что в ДРСК были проблемы, связанные с "последней милей", остро стоял вопрос финансирования. Однако когда дела в компании шли из рук вон плохо, Федеральная сетевая компания (ФСК, входит в "Россети".— "Ъ") не торопилась ее брать, несмотря на поддержку сделки со стороны Минэнерго. Сейчас, когда мы вместе с "РусГидро" вытащили ДРСК из ямы, я не вижу смысла ее продавать. Никаких переговоров об этом мы уже не ведем. Тем более что "Россети" в силу некоторых тонкостей не могли бы включить ни саму сделку, ни обслуживание объектов ДРСК в свою инвестпрограмму. И хотя сама концепция объединения всей передающей инфраструктуры на площадке "Россетей" правильная, рынок на Дальнем Востоке сегодня невозможен по объективным причинам технологического характера. На каком-то определенном этапе развития, через пять-десять лет после того, как мы решим все проблемы, в том числе связанные с развитием ЕНЭС на Дальнем Востоке, можно будет действительно говорить о передаче таких крупных активов и изменении профиля "РАО ЭС Востока".
— Что происходит с программой развития "зеленой" энергетики на Дальнем Востоке?
— Многие энергорайоны на Дальнем Востоке изолированы от централизованных источников энергоснабжения. Генерация работает на привозном дизельном топливе. Стоимость такого топлива очень высока, транспортная составляющая может в два-три раза превышать себестоимость дизеля. С учетом этого стоимость киловатт-часа, выработанного на дизельных станциях, очень высока. Безусловно, это компенсируется за счет перекрестного субсидирования, которое существует сегодня в Якутии, или бюджетных дотаций на Камчатке. Поэтому здесь наша главная задача — сократить потребление дизельного топлива.
Но говорить о том, что за счет зеленой энергетики мы полностью откажемся от дизельной генерации, нельзя. Мы ставим задачу заместить выработку дизельной генерации на 20-40% по отдельным точкам. Если принять для объектов ВИЭ тарифы, равные топливной составляющей, это дает возможность окупить их за семь-двенадцать лет. Если на оптовом рынке ценовых зон поддержка ВИЭ осуществляется за счет потребителей, то в нашем случае увеличивать тарифы не потребуется.
Интерес инвесторов здесь неподдельный, мы взаимодействуем с "Роснано", с китайскими, английскими, французскими, немецкими, американскими компаниями, способными поставлять оборудование. Более того, многие также готовы предоставить товарные кредиты. Мы определили к реализации более 160 потенциальных проектов. Цель — ввести 120 МВт до 2020 года. Сейчас заканчиваем разработку типовых решений по технологиям и финансированию, которые могли бы тиражировать в каждом отдельном регионе с учетом его особенностей.
— Каковы модели финансирования?
— Если говорить о сотрудничестве в области возобновляемой энергетики, то типичная модель такова: партнеры поставляют нам оборудование, оно находится у них на балансе, мы берем его в аренду, так называемый энергосервисный контракт. Через пять-шесть лет через аренду полностью рассчитываемся, и оборудование переходит к нам в собственность. Такие проекты характерны для небольших электростанций, в основном ветрогенераторов и солнечных установок. Китайские партнеры поставляют оборудование, а строймонтаж мы делаем за собственные средства. Есть схемы, предполагающие возврат инвестиций в выработанных киловатт-часах, в счет тех поставок, которые сегодня Китай уже получает. Другие соглашения предполагают строительство сетевой структуры, но для этого необходим прием электроэнергии и с китайской стороны.
— То есть строительство зеленых станций будет полностью финансироваться партнерами?
— С точки зрения окупаемости это как раз те самые проекты, которые можно и нужно делать с привлечением чужих денег. Собственные деньги лучше направить туда, где привлечение сторонних средств крайне затруднительно, но объекты социально значимы и обеспечивают надежное энергоснабжение. В случае с ВИЭ можно гарантировать возврат инвестиций, чего в дальневосточной энергетике почти нет. Поэтому финансирование проектов мы предполагаем как за счет собственных источников, так и с привлечением сторонних кредитов и инвесторов.
— Насколько могут сократиться субсидии на привозное топливо, если вы реализуете задуманное?
— Полностью от них уйти нельзя. Но мы сможем существенно их уменьшить после возврата инвестиций.
— Государство призывает госкомпании замещать импортное оборудование отечественным. Это возможно? Вы видите риск отказа от поставок со стороны американских производителей?
— Почему именно американских? Некоторые европейские компании первыми "щелкнули каблуками" и сказали, что поддержат экономические санкции, и это касается всех отраслей. Правда, неизвестно еще, кому от этого станет хуже. Сегодня мы работаем с иностранными производителями, потому что отечественные попросту не умеют делать весь необходимый ассортимент продукции. Ну нет у нас в стране газовых машин для ПГУ и ГТУ. Были попытки еще во времена Анатолия Чубайса сделать на турбинном заводе в Рыбинске крупные машины ГТЭ-110, но серийное производство так и не началось, а потому мы обречены на работу с мировыми поставщиками. Но ориентироваться только на немцев или американцев вовсе необязательно — это оборудование выпускают также корейские, китайские, японские поставщики. При взаимодействии с американскими компаниями влияния санкций мы пока не почувствовали. Так, GE является поставщиком для ряда наших станций и имеет договоры сервиса по двум блокам на Сахалине. Я вам даже больше скажу, мы сегодня ведем с ними переговоры с тем расчетом, чтобы по нашей просьбе они на четыре-пять месяцев раньше поставили газовые машины для Якутской ГРЭС-2.
Учитывая то, что происходит в мире, мы, как и "РусГидро", стараемся сокращать зависимость от импортных компаний и приглашать к участию в конкурсах отечественных игроков наряду с признанными мировыми лидерами. Но если соотечественники предложат нам оборудование плохого качества, мы его покупать, конечно же, не будем. Поэтому озвучу простое пожелание к российским машиностроителям: догоняйте и обгоняйте зарубежных конкурентов, тогда будем работать плотнее.