Суламифь Мессерер, педагог школы Королевского балета Великобритании: она сделала для себя громадную карьеру, и никто не сумел ее вовремя остановить
— Головкина — очень энергичный человек и за те годы, которые находилась у власти, сумела сделать многое — и хорошее, и плохое. Надо иметь столько энергии и характера, такую силу воли, чтобы через все препоны пройти. Она сделала для себя громадную карьеру, и никто не сумел ее вовремя остановить. Сейчас момент такой — она уже очень старая и больная. Но раньше трудно было себе представить, что ее снимают. Она сорок лет сидела на этом месте — знаете, для этого нужно иметь и здоровье, и связи, и всякие другие качества. А вот таланта педагогического у нее, к сожалению, никогда не было. Она вмешивалась в работу педагогов, и конечно, с негативной точки зрения, но я мало обращала на нее внимания в этом отношении. Боялась худшего, как говорится.
Когда она пришла, тут же ушли Асаф Мессерер, Николай Иванович Тарасов. И Голейзовский, главное. Голейзовский ушел, прямо раздирая кожу. Елизавета Павловна (Гердт.— Ъ) так и сказала: "Я ни одного дня в школе не осталась". Головкина хотела быть знаменитым педагогом и директором, чего при тех педагогах никак не могла. Вот такая была. Я знала ее с детства, знала, что она гораздо большего хочет, чем она может. Но с другой стороны, она в выигрыше — она достигла всего, чего хотела.
Михаил Лавровский, народный артист СССР, педагог-репетитор Большого: она из тех, кто научил нас бороться за победу на сцене
— Поначалу Головкина была очень демократична, была, что называется, старшим товарищем. Она слушала учеников, слушала педагогов, и если, допустим, кого-то выгоняли из школы и за этого человека заступались, она выслушивала, оставляла в школе. Она одна из тех, кто научил нас бороться за победу на сцене.
Софья Николаевна сделала очень много для нашего класса и для школы. Она вывезла нас за рубеж и даже как бы пробила окно в Европу. Нас было семь человек — Бессмертнова, Сорокина, Самойлова, Маркова, Заклинский, Власов и я. Мы были первые. Поездка открыла нам глаза. Мы выехали на фестиваль молодежи и студентов в Парму, и нам повезло: была забастовка авиакомпании, и Головкина, молодец, оставила нас в Париже, пока не кончилась забастовка. На нашей афише написали директором школы имя чекиста, который нас сопровождал. И Головкина не протестовала, она была не очень уверена, как мы пройдем за границей. Но потом, после первого успеха — все: Софья Николаевна на белом коне впереди. Девочек она называла "ласточки", нас — "стрижи". Когда ее что-то не устраивало — "стрижи" ходили с чекистом, когда хорошо себя вели или хорошо танцевали — ходили вместе с "ласточками".