Возможность распространения международных санкций заставляет отечественные нефтегазовые компании думать о диверсификации бизнеса. Привлекать новые технологии они смогут, но вряд ли справятся с большинством проектов без иностранных партнеров. В то же время и сами партнеры — а большинство иностранных компаний в ТЭКе присутствуют, как минимум, несколько лет — уходить из России не собираются.
В последние годы в российском ТЭКе внимание было сфокусировано на двух типах проектов — разработки шельфа и создания инфраструктуры для производства СПГ. Именно они в среднесрочной перспективе станут основой для роста большинства российских компаний, которые опыта подобных проектов не имеют, а потому фактически без иностранных партнеров обойтись вряд ли смогут.
Подавляющее большинство мировых мейджоров пришли в российский ТЭК еще в начале 1990-х. В своей книге "Больше, чем бизнес" экс-глава ВР Джон Браун вспоминает, как в 1990 году он ел гамбургер в машине, припаркованной у Министерства нефтяной и газовой промышленности СССР, заместитель министра которой Вагит Алекперов предложил британским бизнесменам фактически стать совладельцами своей будущей компании — ЛУКОЙЛа. Технологии и возможности — то, чего не хватало появившимся российским компаниям. Господин Браун отмечает, что тогда еще наши нефтяники не доверяли тому, что не изобрели сами. Но входить в российский бизнес в ВР предпочли постепенно. Джон Браун рассказывает, как облетал десятки месторождений в Тюменской нефтяной провинции. Но поначалу войти в добычные проекты в ВР не получалось. В итоге в 1997 году она договорилась о покупке 10% СИДАНКО у Владимира Потанина. Но затем основной актив компании — "Черногорнефть" — перешел под контроль Тюменской нефтяной компании (ТНК), и ВР фактически осталась ни с чем. Она начала искать новые пути для развития. Например, рассматривала возможность покупки долей в "Сибнефти" Романа Абрамовича и ЮКОСе Михаила Ходорковского. В итоге выбор остановили на ТНК. Стороны долго вели переговоры и решили, что будут владеть в новой компании по 50%. Так в 2003 году появилась ТНК-ВР, которая просуществовала десять лет. Роли партнеров Джон Браун описывает так: "ВР получала доступ к российским запасам и рынку труда, а также известность в России, ТНК — наши инвестиции, технологию и возможности, а также, что не менее важно, репутацию надежного партнера среди западных инвесторов". Теперь ВР фактически вернулась к первоначальной схеме, став лишь миноритарием "Роснефти".
В начале 1990-х уровень добычи начал падать, попутный газ (ПНГ), который можно было эффективно использовать, просто массово сжигался.
Другой компанией, которая пришла в Россию в начале 1990-х, стала ExxonMobil. СРП по разработке "Сахалина-1" она заключила еще в 1995 году. В интервью "Ъ" в декабре 2011 года глава российского офиса компании Гленн Уоллер называл этот проект "одним из наиболее успешных". Исторически на Сахалине работала "Роснефть", но она вряд ли смогла бы пробурить самые длинные в мире горизонтальные скважины, которые были необходимы для начала добычи на "Сахалине-1". В то же время иметь "сильных местных партнеров" — это часть стратегии ExxonMobil. "Партнерство с государственной компанией важно не только в России, это определяющий фактор глобальной нефтяной отрасли. Такие тенденции есть во всех странах, и ExxonMobil считает это сочетание очень работоспособным",— говорил Гленн Уоллер. Сейчас ExxonMobil является стратегическим партнером "Роснефти". Совместно с ней американская компания будет вести разработку трех Восточноприновоземельских участков в Карском море, Вала Шатского — в Черном. Кроме того, они станут партнерами по проекту будущего завода СПГ на Сахалине. Привлечение ExxonMobil связано с возросшими амбициями "Роснефти". Реализовать шельфовые проекты самостоятельно компания не сможет. При этом в целом ExxonMobil не поддерживает санкции против России и президента "Роснефти" Игоря Сечина. "Мы не считаем санкции эффективными, если только они тщательно не претворяются в жизнь",— говорил в конце мая глава компании Рекс Тиллерсон. Источники "Ъ" отмечают, что, возможно, все совместные проекты компаний будут реализованы, несмотря на давление американских властей на ExxonMobil. "Для ExxonMobil слишком важен бизнес в России, и компания не будет из него выходить или как-то сокращать масштабы своей деятельности",— говорит один из собеседников "Ъ". ExxonMobil не единственная иностранная компания, которая решила вести бизнес в России при поддержке "Роснефти".
Аналогичные соглашения есть у Statoil и Eni. Они работают с "Роснефтью" на шельфе и в проектах по трудноизвлекаемой нефти. До этого добывающий бизнес в стране они не вели.
Другой крупный совместный проект российской компании и мейджоров — "Сахалин-2". Поначалу Shell, Mitsui и Mitsubishi пытались справиться своими силами. Но в 2007 году у них возникли проблемы с российскими властями, которые обвинили их в несоблюдении экологических требований. Претензии были сняты после того, как в проект вошел "Газпром", получивший в 2007 году контрольный пакет. "Просто в какой-то момент политика властей изменилась, они начали выступать за ужесточение контроля над российскими недрами. Так в проект вошел "Газпром". Но даже несмотря на это, проект остается очень эффективным для всех его участников. Просто такие правила игры",— говорит источник "Ъ", близкий к "Сахалину-2".
Топ-менеджер одной из иностранных компаний объясняет: "У России огромный потенциал, и местные игроки просто не в состоянии справиться сами. Иметь проекты в стране сейчас — это диверсификация бизнеса. Новых регионов в мире осталось очень немного, добыча в Северном море сокращается. В то же время с точки зрения политических рисков работа в России гораздо эффективнее, чем в Африке, Ираке, Венесуэле".