Молоко на ногах не обсохло

Гастроли балет

В театральном центре "На Страстном" в рамках перекрестного года культуры Россия--Великобритания Шотландский балет показал свою вторую гастрольную программу, составленную из миниатюр молодых хореографов (о первом выступлении труппы "Ъ" писал 6 июня). Рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.

Для Шотландского балета, призванного окультуривать родную страну, в том числе города, в которых для полноценного спектакля и сцен-то нет, программа "Хореографические миниатюры" — жизненная необходимость: большой площадки и декораций не требует, в номерах занято не больше шести человек, ее легко приспособить к любым условиям. Необходима она и для воспитания балетмейстерских кадров: по духу "Хореографические миниатюры" — типичный workshop (по-нашему — мастерская), которые проводятся во всех серьезных западных труппах, там это главный способ выявлять новые балетмейстерские дарования. Для труппы тоже полезно: в поставленных специально для них номерах молодые артисты имеют шанс проявить себя неожиданно и ярко. Собственно, в Москве "Хореографические миниатюры" и запустили днем, на небольшой сцене, как бы намекая на их экспериментальный характер.

Миниатюры молодых авторов, многие из которых продолжают танцевальную карьеру и еще не факт, что сделают балетмейстерскую, подкрепили статусным верняком: лирическим дуэтом "Five Rueckert Songs" (1978) на вокальный цикл Малера в постановке создателя Шотландского балета Питера Даррелла и полуэстрадным шлягером "Shift" (2007), сочиненным Кристофером Брюсом на музыку Кенджи Банча. Шлягер не подвел: ловкий перепляс трех уборщиц с ухажерами-сантехниками (на их профессию намекали весьма конкретные "завинчивающие" движения кистей рук) вывел хромающий концерт к жизнеутверждающему финалу. Номер же отца-основателя труппе не помог: тоскливую банальность этой хореографии смогла бы довести до градуса искусства лишь актерски одаренная классическая балерина. Но таковой в компании не нашлось.

Балетмейстерская молодежь, как водится, не особенно обнадежила: подобные номера можно увидеть и в Берлине, и в Екатеринбурге. Единственное отличие интернациональной команды, ставящей в Шотландском балете, в том, что юных авторов совершенно не заботит, насколько современно выглядит их продукция. Кое-кто еще делает серьезную минималистскую мину. С меньшим успехом — юный Джеймс Казинс, выстроивший свой "Still it remains" на популярном курсе йоги. С большим — француженка Софи Лаплан в "Oxymore": сузив пространство танца до двух метров в диаметре и сознательно ограничив танцовщиков в разнообразии па, она сумела довести номер до точки эмоционального кипения лишь увеличением скорости и амплитуды движений.

Англичанка Кирстен Макнелли, представив в номере "Foibles" очередную разновидность молодежной вечеринки с сольными вариациями-портретами шестерых персонажей, оказалась по-детски беспомощна в режиссуре и по-старушечьи чопорна в движениях: так могли бы танцевать мисс Марпл с Эркюлем Пуаро, если б тяпнули пару-тройку рюмочек ликера.

Американка Хелен Пиккетт формальными изысками тоже не заморачивалась, сочинив беспомощно-чувствительную клюкву с пуантами на ногах и слезами на глазах — классический любовный дуэт "Trace" на музыку Рахманинова. Во втором своем номере — "The room" на концерт для скрипки Макса Бруха — хореографиня продемонстрировала склонность к психологическому балету. Отношения четырех персонажей "Комнаты" оказались чрезвычайно драматичными и запутанными: некий демонический юноша с замашками уайльдовского сэра Генри сводил своего подопечного с любимой им женщиной, которая явно питала склонность к другой женщине, которая, в свою очередь, навязывалась романтичному герою в любовницы. По ходу танца трое подопытных кроликов разделись как бы догола ("наготу" прикрывали телесного цвета трусы и лифчики), однако свального греха не случилось: победили моральные принципы. С такой сценарной фантазией мисс Пиккетт может запросто запатентовать новый жанр: многосерийный мыльный телебалет.

И все же в этой непосредственности хореографической молодежи, в том, как бесстрашно, будто первопроходцы, они пересекали затоптанное поле современной и несовременной хореографии, было свое обаяние — обаяние уверенности в завтрашнем дне. И ведь действительно: у этих юнцов, регулярно выходящих на публику со своими опусами, дающих работу коллегам-артистам и знающих о своей востребованности, куда больше шансов стать настоящими хореографами, чем у их российских сверстников, которые просиживают трико за партами балетных вузов, ставят номера для галочки — к очередной сессии — и не имеют шансов пробиться к зрителям.