Как известно, сомнение — это оптимальная интонация для говорения гадости. Показным образом сомневаясь, можно достигнуть двух целей одновременно: обезопасить себя юридически и сделать произносимую гадость еще более убедительной. Комментируя минувшей субботой захват заложников в Лиме, Сергей Доренко продемонстрировал трюк такого рода: "К счастью, среди захваченных не оказалось наших соотечественников. Впрочем, у сторонних наблюдателей после не очень четких объяснений посольства, что наших тоже звали, но они не пошли, родились недобрые подозрения, что террористы просто предупредили русскую дипломатическую миссию. Но мы гоним дурные мысли и думаем, что русские не пошли в японское посольство по какой-нибудь другой причине".
Дело сделано: тень легла на плетень, но ведущий первого канала предстал твердым сторонником презумпции невиновности. Слабостью этой вроде бы неотразимой методики является неизбежная в таких случаях обтекаемость. Оказывается не вполне ясным, в чем состояли "дурные мысли" Сергея Доренко. То ли комментатор полагал, что сотрудники русского посольства, получив предупреждение от злоумышленников, должны были все-таки пойти на прием, самотверженно разделив судьбу дипкорпуса в Перу — героический Доренко и сам себя считает Зоей Космодемьянской, и, наверное, ждет этого от других; то ли в соответствии с цивилизованными нормами он осудил — имевшие или не имевшие места, сейчас неважно — контакты с террористами, конечно же, не украшающие русскую миссию в Лиме. Но в этом втором варианте ведущий аналитической программы "Время" простодушно напросился именно на те вопросы, которых более всего избегает большинство mass media, а именно как называются люди вроде Басаева и Радуева, с коими И. П. Рыбкин и Б. А. Березовский ведут плодотворные государственные переговоры, и почему скромные российские чиновники в Перу не должны подражать высшему кремлевскому начальству, даже естественно заботясь о своей выживаемости.
Не сжигаемый нравственным горением, которое может закончиться самым печальным конфузом, Николай Сванидзе пренебрег скрытой моральной подоплекой ради видимого результата: "по счастливой случайности", сказал комментатор "Зеркала", русских не оказалось в японском посольстве — по такой же, надо полагать, случайности наши борцы с терроризмом не прибыли в Перу. Умным достаточно. Ежели в стык с Лимой смонтировать Чечню, как то сделал Сванидзе, вроде бы все станет совершенно ясно. Впрочем, ведущий "Зеркала" сработал уж чересчур тонко: в его передаче Рыбкин, не встречая никакого сопротивления собеседника, настойчиво и нудно демонстрировал свое христианское чеченолюбие, скорбно вздыхая, что "мы имеем дело с теми, с кем имеем дело", и в заключение рассказал про Шамиля Басаева, трогательно готового виниться за Буденновск.
Оставшееся без ответа в "Зеркале" рождественское выступление секретаря СБ могло актуализировать у зрителя давнишнюю мечту Агафьи Тихоновны синтезировать черты своих женихов. Если б к одной аналитической программе приставить кусок другой, к покаянному Басаеву в исполнении добрейшего Ивана Петровича Рыбкина — того же Шамиля Басаева в исполнении жесткой Елены Масюк, возникла бы картина, исполненная самой изощренной психологии и поучительной диалектической художественности: мучимый угрызениями совести перед невинными женщинами и детьми герой Буденновска — в лице и в жизни Арлекин, к противочувствиям привычен — тут же говорит "Итогам", как хочет рубить головы.
Вообще, монтажные ухищрения в стиле гоголевской героини наполнили бы воскресную политику несвойственной ей стройностью. Душераздирающий репортаж Сванидзе о дистрофии в армии, внедрившийся в его рассуждения о бюджете, оставил впечатление одновременно грустное и двусмысленное — непонятно, чего добивался от Думы комментатор "Зеркала". Напротив, фраза Сванидзе о том, что "армия стала социально опасной для нашей страны", могла бы украсить дружную, в один голос, беседу Сергея Доренко с министром Родионовым — яркий пример монолога в жанре интервью. Хоть какое-то встречное соображение только бы придало ему убедительности.
Впрочем, на этой неделе воскресные политики, попирая миф о своей непримиримой конкурентности, решительно двинулись навстречу друг другу. Быть может, из-за отсутствия грозного Евгения Киселева, который, улетев куда-то, завещал передачу робкому Евгению Кричевскому, программа "Зеркало" и программа "Итоги" показали одно и то же интервью с Чубайсом, снятое одной и той же камерой с одной и той же точки. Бедные пикейные жилеты, и без того немного безумные, коли смотрят подряд обе политические передачи, наверное, решили, что окончательно сходят с ума или глава президентской администрации и впрямь стал заводным апельсином.
С промежутком ровно в час механистичный Чубайс, одинаково глядя с экрана, одинаковыми же словами отвечал двум интервьюерам. И в "Зеркале", и в "Итогах" Чубайс был один, а вопрошающие его закадровые журналистские голоса — разные. Поразмыслив над этой неординарной коллизией, мы решили, что может быть только одна трактовка случившегося, не грешащая дурной метафизикой: корреспондент НТВ тиснул свое интервью одновременно и в "Зеркало"; либо наоборот, сотрудник ВГТРК работал также на "Итоги". В любом случае святая заповедь журналиста, что текст, оплаченный менее двух раз, является нерентабельным, оказывается справедливой и для телевидения.
Решительно не желая клеймить корысть коллег или, что тоже возможно, нехватку кадров на втором и четвертом каналах, мы, напротив, предлагаем расширить и, так сказать, углубить счастливо образовавшийся опыт. Мечту Агафьи Тихоновны нужно воплотить в жизнь. В сущности, и "Время", и "Зеркало", и "Итоги", работая сегодня на одно и то же, давно образовали единое Гостелерадио с тремя ведомственными подразделениями, каждое из которых нуемно хочет затмить соседа. Но под солнцем всем хватает места.
Единственная проблема, что любой анализ постоянно упирается в принцип "не навреди". Сделав очевидные успехи в печатных СМИ, гласность на телевидении вернулась в границы 1986 года, для определения которых газетная диспозиция десятилетней давности подходит как нельзя лучше. Есть ортодоксальная "Правда-Время", более гибкие "Известия-Зеркало" и узаконенная фронда — "Литературка-Итоги". Распределив между собой и роли, и зрителя, можно будет оставить директивную "Правду" в prime-time, а вольнолюбивую передачу перенести за полночь, хотя бы там хотя бы иногда называя бандитов бандитами.
Великого этого свершения пожелаем друг другу в 1997 году.
АЛЕКСАНДР Ъ-ТИМОФЕЕВСКИЙ