Сегодня в Манеже открывается инсталляция классика британского кино Питера Гринуэя и его супруги, театрального режиссера Саскии Боддеке "Золотой век русского авангарда". Это наполовину видеоинсталляция в духе образовательных программ ВВС, наполовину "Театр.doc". ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ поговорил с Гринуэем о героях 1920-х, смерти кино и британском искусстве.
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ / купить фото
— Когда и где вы впервые познакомились с русским авангардом?
— Как вы знаете, я учился на живописца, и русский авангард в художественной школе был частью общего теоретического курса о видоизменениях искусства в ХХ веке. До этого времени художники занимались иллюстрированием Священного Писания или античных сюжетов, а идеи, которые можно было бы выразить в жанре портрета или пейзажа, так или иначе связаны с морализаторством и дидактикой. Можно сказать, что в ХХ веке живопись впервые стала уважаемой профессией. Начиная с видов Вестминстерского аббатства, которые Клод Моне писал в 1870 году, живопись стала живописью как таковой. Но для меня как кинорежиссера авангард впервые стал актуален в связи с Сергеем Эйзенштейном. Кстати, я как раз вернулся из Мексики, мы снимаем там фильм о работе Эйзенштейна на местную киноиндустрию. Чтобы понять Эйзенштейна, нужно глубоко погрузиться в художественный контекст его времени. И к 16-17 годам я уже знал кое-что о большинстве ключевых фигур русского авангарда.
— На Западе довольно романтические представления о советских художниках того времени...
— В России тоже.
— Не совсем. В Третьяковке залы с авангардом обычно обходятся без посетителей.
— Да, я видел — там пусто и только стайки иностранцев ищут соцреализм. И тем не менее я столкнулся с тем, что многие патриотически настроенные русские считают, что авангард принадлежит им, и оставляют за собой право на правильную трактовку. Это, конечно, неправда — русский авангард все-таки часть европейской культуры.
— В чем состоит ваш подход, ваша трактовка?
— На Западе знают Маяковского и Малевича, чуть хуже — Родченко и Лисицкого, а вот с другими авангардистами дальше имен и минимального знакомства с работами не идет. Да и в случае самых известных деятелей эпохи мы весьма приблизительно представляем себе, какими людьми они были. Мы погрузились в исследование контекста для того, чтобы воплотить их — в буквальном смысле — на экране и понять их психологию. Мой вклад в то, что получилось,— текст, вернее, коллаж их манифестов, газетных заголовков, писем и так далее. Я выбрал 12 персонажей разной степени известности и попытался заставить их взаимодействовать друг с другом. Превратить авангард в пьесу не так-то сложно: они говорили все время, спорили, ругались, подчас очень жестко — Малевичу не нравился Эйзенштейн, Кандинский считал себя талантливее остальных и так далее. Я не хотел превращать все это в мелодраму, все-таки главное здесь — произведения, а вокруг них уже роятся слова. Моя работа, собственно, сценарием и ограничилась: все, что вы видите,— работа Саскии Боддеке. Она придумала, как использовать мой текст, как расставить экраны, выбирала актеров (почти все они — русские). Сперва мы планировали делать этот проект в Третьяковской галерее и хотели сравнить золотой век голландского искусства с авангардом, но по финансовым причинам этого не случилось. Идея заключалась в том, что где-то в районе 1606 года буржуазия Амстердама и Делфта стала главным заказчиком для художника, которому раньше платила церковь и аристократия. И соответственно, у авангардного художника тоже появился новый заказчик, то есть пролетариат.
— В ходе вашего изучения истории авангарда вы нашли ответ на главный вопрос о нем — почему все кончилось?
— Мао Цзэдуна как-то спросили: "Что вы думаете о французской революции?" Он ответил: "Рано делать выводы". Это ведь и исторического положения авангарда тоже касается. Вот вы спросили — почему кончился авангард, а ведь люди не могут договориться даже о дате начала.