Советский период отечественной истории вывел Россию в сверхдержавы. Но сегодня у страны без либерального проекта нет будущего. К такому выводу пришли участники дискуссии, которую устроили вчера члены либеральной платформы "Единой России", пригласив к себе ведущих историков.
Фото: Евгений Курсков, Коммерсантъ
Поводом для дебатов о "месте советского периода в российской истории: от революции 1917-го до революции 1991 года", послужили события на Украине. В этой стране за последние 20 лет сложилось целое "поколение, воспитанное на лукавой картине мира", сообщил, открывая дискуссию, спикер Госдумы, председатель Российского исторического общества (РИО) Сергей Нарышкин. По его мнению, ситуация, сложившаяся на Украине, доказывает, насколько важны для любого общества "историческая культура, историческое просвещение".
Именно поэтому либеральная платформа "Единой России" выбрала для дискуссии советский период истории, который в общественном восприятии остается самым спорным все 20 с лишним лет, прошедшие с момента развала СССР.
Бурный XX век событийно "начался в 1914 году Первой мировой войной, а закончился в 1991 году развалом СССР", считает директор Института российской истории РАН Юрий Петров. И благодаря достижениям СССР прошедший век "во всем мире признается "веком России"". При этом восприятие советского периода как в обществе, так и среди профессионалов-историков противоречиво: от апологии до "тупикового пути". Невзирая на это, в СССР, как и в Западной Европе, были реализованы идеи "социального государства, общества потребления", как считает господин Петров. Но в СССР была реализована "не инновационная модель, а имитационная, основанная на неэкономическом принуждении к труду и заимствованных технологиях". Поэтому СССР, хоть и стал второй сверхдержавой к 60-м годам XX века, был обречен на "затухающее развитие".
Но нельзя забывать, что "советский период имеет корни в прошлом", заявил директор Института всеобщей истории РАН Александр Чубарьян. По его словам, СССР стал "символом левой альтернативы, пусть и не самым позитивным". И эта альтернатива, вылившаяся в революцию 1917 года, по сути означала крах либерального пути, на который России вступила с реформами Александра II.
Но и "революция 1991 года была закономерной", как считает ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Владимир Булдаков. Поэтому у России, уверен он, "нет будущего" без либерального проекта, предполагающего "свободную экономику и сильную государственную власть".
Другие участники дискуссии, в отличие от профессиональных историков, высказывали практические предложения — как правило, диаметрально противоположные. Декан факультета телевидения МГУ Виталий Третьяков назвал либерализм "злом", предложил возвести в Москве "памятник великой утопии — "башню Коминтерна"" (нереализованный проект большевиков — стилизованная под "вавилонскую" башня высотой в 400 м, которая должна была символизировать единение всех народов). Представитель правительства в Конституционном суде Михаил Барщевский, наоборот, предлагал вынести судебный приговор "сталинизму за преступления против своего народа", чтобы россияне "могли гордиться величайшими достижениями советского периода, не приписывая их великим личностям".
Практических решений по итогам дискуссии единороссы принимать не стали. "Этот глубинный анализ был необходим для определения серьезных предложений, которые могут включаться в политическую повестку дня, в том числе партии "Единая Россия"" — так пояснил "Ъ" смысл проведенной дискуссии координатор либеральной платформы, глава думского комитета по конституционному законодательству Владимир Плигин.