Всю ночь накануне открытия саммита ОБСЕ в Лиссабоне эксперты разных стран корпели над текстом итоговой декларации. По крайней мере, по одному, главному для российской делегации, вопросу консенсуса не предвидится. Накануне саммита Москва заявила о категорическом неприятии идеи расширения НАТО, повторив свою же позицию двухлетней давности, прозвучавшую на саммите ОБСЕ в Будапеште и вызвавшую там некое подобие скандала. Разница лишь в том, что Россию в Лиссабоне представляет не Ельцин, а премьер, а круг союзников Москвы сузился практически до одного Лукашенко.
Предположения о том, что Москва смягчит позицию, кажущуюся большинству стран ОБСЕ негибкой и бесперспективной, не оправдались. Борис Ельцин заявил накануне встречи: отношение России к расширению НАТО осталось отрицательным. Премьер добавил, что Россия ни при каких условиях не согласится сейчас на расширение НАТО: "Мы не против НАТО как политической организации, готовы с ней сотрудничать. Но давайте не торопясь разберемся, нет оснований спешить". Эту же мысль Черномырдин повторил вчера в Лиссабоне. Европейские партнеры еще могли бы удариться в гадания: мол, не значит ли слово "сейчас" намека на возможность смягчения потом — но интервью "Независимой газете" министра обороны Игоря Родионова, сделавшего недавно ряд удививших своей мягкостью высказываний о НАТО, расставило все точки над i. Военный министр, как ему и подобает, остается "ястребом", грозя перенацелить ядерные ракеты на новобранцев НАТО в Европе. Он, конечно, оговорился: перенацелим, если новые члены разместят на своей земле ядерное оружие. Но и такая оговорка вряд ли облегчит дискуссии в Лиссабоне, не говоря уже о том, что переход Родионова к угрозам не обрадует восточноевропейцев, диалог с которыми для России и так омрачен ассоциациями из прошлого.
Еще недавно аналитики упражнялись в известной забаве под названием "найдите десять отличий", подмечая, что "линия МИД" в части публичных заявлений не идентична "линии Минобороны" (некоторые приписывали военным большую гибкость и готовность адаптироваться к неизбежным переменам) или "линии Совбеза" (Иван Рыбкин предложил России вступить в политическую организацию НАТО). Теперь придется эти упражнения оставить: "линия МИД" явно возобладала и никаких отклонений — "мы против расширения, и все тут" — выискать уже не удается. Ведомству Примакова, похоже, придется даже отгибать палку обратно: рвение Родионова по части следования "линии МИД", с которым указом президента предписано "согласовывать все внешнеполитические акции", отдает крайностями, могущими навредить отношениям с нервно настроенной Восточной Европой.
По сути, в Лиссабон Черномырдин приехал с тем же багажом, с которым ездил два года назад в Будапешт Ельцин, а именно с предложением реформировать систему евробезопасности так, чтобы не НАТО, а ОБСЕ стала ее стержнем, структурой более эффективной и ответственной за урегулирование в горячих точках. Два года назад, в преддверии будапештского саммита, Москва питала надежды, что ей удастся склонить на свою сторону Францию, выдвинувшую — прежде всего в пику США — "план Балладюра", в основе которого тогдашний глава МИД РФ Андрей Козырев усмотрел много привлекательного. Однако российско-французской новой Антанты не случилось. (Можно провести любопытные параллели между прошлыми заигрываниями Козырева с французами и недавним, "на ура" прошедшим визитом в Париж Черномырдина — с той лишь разницей, что на этот раз ничего подобного "плану Балладюра" даже не обсуждалось.) Прекращение силой натовского оружия войны в Боснии (хотя и при действенном участии ОБСЕ и ЕС) похоронило надежды на то, что военная организации Западноевропейского союза может составить альтернативу НАТО. В этой связи попытки Москвы оспорить лидирующую роль НАТО в нынешней Европе обречены на провал и непонимание на саммите. Тем не менее Россия продолжает настаивать. Во вчерашнем выступлении Черномырдин вновь высказался за придание ОБСЕ роли координатора усилий всех европейских и евроатлантических организаций, хотя и оговорился, что речи нет о придании ей именно "командных функций" — нужно сделать ОБСЕ "универсальным форумом для обмена мнениями по острым проблемам". По мнению Черномырдина, ОБСЕ должна быть "главной организацией в Европе в области безопасности, поскольку может всех нас объединить". Что может объединить Россию с прочими участниками саммита в области критики НАТО, пока не ясно. А ничего конструктивного (кроме вариаций на тему "нет расширению") относительно своих же новых отношений с НАТО Москва пока не предлагает.
У России просматривается пока лишь один союзник — Александр Лукашенко. Но ему самому придется несладко — он будет выслушивать критику за авторитарные замашки. Накануне "тройка" в составе прошлогоднего (Венгрия), нынешнего (Швейцария) и будущего (Дания) председателей ОБСЕ назвала недавний референдум в Белоруссии нелегитимным. Дошло до того, что президент Португалии Жоржи Сампайю уклонился от чисто протокольной встречи с белорусским коллегой. Акция была согласована со странами ЕС. В этих условиях Москве благоразумнее было бы вообще держаться подальше от белорусского друга, чтобы не усугублять свою возможную изоляцию (примечательно, что те же восточноевропейцы, наиболее трудные партнеры России, заняли по белорусскому вопросу очень жесткую позицию). Однако Москва избрала иную тактику. В частности, Рыбкин счел нужным подчеркнуть: "Белоруссия — суверенная страна. Она провела референдум, на его основе принята конституция, сформирован двухпалатный парламент. И Белоруссия имеет на это право". Будто Иван Петрович не знает, как формировали парламент, а также то, что выступать в Европе под лозунгом неподсудности сферы прав человека европейским структурам — это ну очень дурной тон.
Быть может, жесткая позиция Москвы в отношении НАТО есть способ добиться от партнеров уступок в других вопросах? Так, твердя об опасности НАТО, Москва может иметь в виду уступки со стороны Запада при пересмотре Парижского договора о сокращении обычных вооружений (подписанный в 1990 году, он исходил из противостояния НАТО и Варшавского договора). Вчера Черномырдин предложил "адаптировать договор", ограничив военный потенциал военно-политических союзов и отказавшись от увеличения количества вооружений у таких союзов и отдельных стран по сравнению с положением на 17 ноября 1995 года. Но можно предположить и то, что упорство Москвы в вопросе о НАТО вызовет контрупорство Запада. Это не облегчит запланированные на следующий год переговоры в Вене по ревизии договора.
В Лиссабоне предстоят трудные дискуссии на столь деликатные темы, как Чечня и Карабах. По итогам обсуждения чеченских проблем может родиться решение об организации мониторинга со стороны ОБСЕ за проведением там выборов 27 января. При всей невинности такой акции, она сулит Москве новые сложности: ведь если авторитетная ОБСЕ не обнаружит особых нарушений, то это может дать в руки новоизбранному президенту Ичкерии дополнительные козыри. А ведь президентом точно станет сепаратист! Как же тогда быть с принципом территориальной целостности? Тут в ловушке окажется и Москва, и ОБСЕ. Это уже произошло в отношении Карабаха. На будапештском саммите было решено отправить туда миротворческие силы. Переговоры с тех пор зашли в тупик. Не будет прорыва и на сей раз: Азербайджан требует официально подтвердить его территориальную целостность. Но все решения на форумах ОБСЕ принимают консенсусом, а Армения наложит вето на такую резолюцию. Как проголосует Москва (с одной стороны, у нее своя Чечня, с другой — Армения претендует на роль стратегического союзника в регионе), пока неясно. Неясно и то, как выпутается российская делегация из другого треугольника проблем — "Москва--Тбилиси--Сухуми".
После ночных бдений экспертов известно лишь то, что в итоговой декларации саммита, видимо, не будет упоминания НАТО в той части, где говорится о свободном праве европейских стран вступать в военно-политические альянсы. Не будет, видимо, и упоминания о Чечне и Абхазии. Но если даже удастся в итоговых документах обойти все острые углы, они от этого не сгладятся, а сама ОБСЕ не продемонстрирует ту эффективность, за которую ратует Москва. Как отметил вчера обычно очень сдержанный и обтекаемый в формулировках Евгений Примаков, на саммите идут "тяжелые переговоры". Говоря проще, Россия может оказаться со своими идеями на грани изоляции, вынудив Черномырдина повторить сказанное два года назад Ельциным: на смену холодной войне приходит "холодный мир".
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ