Руководитель газовой программы Оксфордского института энергетических исследований и сопредседатель консультативного совета по газу Россия--ЕС ДЖОНАТАН СТЕРН о ценообразовании и попытках ЕС сократить зависимость от "Газпрома".
— В прошлом году "Газпром" значительно увеличил поставки газа в ЕС. Почему, как вы считаете, это произошло?
— Рост поставок "Газпрома" связан в основном с тем, что компания снизила цену, другие поставщики сократили экспорт в Европу, а очень холодная погода в марте--апреле вынудила потребителей закупить больше газа для заполнения подземных хранилищ.
— По вашей оценке, какая доля газа в ЕС в прошлом году была продана с привязкой к споту?
— Вероятно, около 50%, но пропорция очень отличается в разных регионах Европы. В северо-западной части ЕС эта доля превышает 75%, в Центральной Европе составляет около 50%, на юге — около 20%, а на юге-востоке и Балканах, возможно, 0%. Я думаю, что в дальнейшем доля привязки к споту будет увеличиваться везде, но особенно в Северо-Западной и Центральной Европе.
— Какова основная причина того, что "Газпром" избегает использования спотовой привязки в своих контрактах?
— Думаю, потому что президент РФ Владимир Путин не позволяет им этого. Но, по нашим подсчетам, снижение контрактной цены, на которое "Газпром" пошел в последние два года по отношению к покупателям в северо-западной Европе, Германии, Франции, Италии и Чехии, в сочетании с ретроактивными платежами фактически уже снизило цену российского газа на этих рынках до уровня спотовых цен. Согласно исследованию Терри Бросса из SocGen, на начало 2013 года цена "Газпрома" на этих рынках не отличалась от цен NBP (газовый хаб в Великобритании, самый ликвидный в Европе.— "Ъ") более чем на 5%.
— Какими вы видите перспективы рынка ЕС после прихода сжиженного природного газа из США?
— Американский СПГ появится на рынке в 2016 году, а к 2018 году на рынок выйдут большие объемы СПГ из других источников, прежде всего Австралии. Возможно, мы увидим профицит газа на глобальном рынке, и часть газа придет в Европу и снизит там цены. Будет ли этого достаточно для того, чтобы повернуть вспять катастрофическое падение спроса на газ в Европе, пока неясно.
— Какие проблемы может создать для "Газпрома" внедрение целевой модели рынка газа в ЕС?
— Целевая модель — это пока только концепт, сейчас ведется разработка ее основных параметров, так называемых сетевых кодов. Я ожидаю, что первые из них могут заработать в большинстве стран ЕС в 2015-2016 годах. Внедрение новых правил может создать проблемы для всех поставщиков газа, но больше всего для "Газпрома", поскольку он постоянно транспортирует огромные объемы газа через несколько европейских границ — в будущем зон "вход/выход". Нет причин, почему это должно стать серьезной проблемой, разве что переход на систему "вход/выход" значительно сократит объем свободных мощностей трубопроводов, доступный для бронирования,— такая возможность существует, но она маловероятна.
Более сложный вопрос, будет ли внедрение сетевого кода по тарифам на транспортировку (когда он наконец будет создан) означать, что "Газпрому" придется больше платить за прокачку. Возможно, плата будет и меньше, мы пока этого не знаем. Так что здесь есть некоторый коммерческий риск для "Газпрома", но я не вижу причин, почему он должен обернуться сокращением или перебоями в поставках. Тем более сейчас, когда спрос на газ в Европе такой низкий и нет никаких признаков его увеличения в ближайшем будущем.
— В связи с ситуацией на Украине некоторые европейские лидеры уже призвали сократить зависимость от российского газа. Как вы думаете, что тут ЕС сможет сделать?
— Я не могу придумать ни одной меры, которую европейские лидеры могли бы здесь принять и которая не привела бы к очень большим потерям для энергетических компаний ЕС. Однако я могу представить, что некоторые страны в средне- и долгосрочной перспективах могут попытаться увеличить потребление угля или возобновляемых источников в ущерб газу, хотя такие действия увеличат расходы и поставят под угрозу выполнение целей по выбросам СО2. Не приходится говорить, что последствия этих действий будут, скорее всего, плохими как для ЕС, так и для России, но это не значит, что такие действия не будут предприняты.