По ту сторону

Красное и черное снова в бою

Светские люди в конце века устали от его демократизма и решили вспомнить, что они — все-таки знать.
       
       Обратившись мысленно к началу века, Бубу де Камперфелден решила устроить прием в честь своей матери, Сильвии Хеннесси, и своего нового отчима, Килиана Хеннесси так, как если бы сейчас был 1900 год. Место она выбрала самое подходящее: господин оформитель разного рода празднеств для высшего света Пьер Селейрон сумел создать атмосферу "Максима" начала века на всех трех этажах легендарного ресторана на улице Рояль. Цветовая гамма дамских туалетов оказалась выдержана в духе романа Стендаля: все гостьи были либо в красном, либо в черном. Выделялась только сама хозяйка, в узком, облегающем платье цвета чайной розы; ее новый супруг тоже решил соригинальничать, завязав на шее узенький черный бантик, подобный стрекозе среди стаи совершенно одинаковых черных бабочек. Но изящней всего сумела обойти условности этикета Мари де Луинес. Не отступив ни на шаг от требований к костюму, изложенных в приглашении, она, тем не менее, оделась весьма элегантно и экстравагантно: на ней был черный смокинг, черные брюки, галстук-бабочка и, главное, замечательная шляпа. "Я надела папину шляпу, и, поскольку она была великовата, мне пришлось набить ее бумагой", — призналась находчивая модница. Другие дамы украшали себя более традиционно — плюмажами, кружевами и вуалями... Черная длинная бархатная шаль, скрепленная на затылке чем-то вроде золотистого прозрачного птичьего крыла, на голове Ариэлы фон Ротшильд, фонтан черных перьев и большой бриллиант на шляпе Паолы Кобарн, сооружение из белых кружевных листьев на манер ботичеллиевской "Весны" и такие же белые кружевные рукава и воротник у Джой де Роан-Шабо, эгретка цвета лососины на голове Виктории де Кастелляне, черные роскошные кружева на груди Барбары Югославской — все это вместе составляло весьма красивую декорацию для главных героев, престарелых Ромео и Джульетты. Исполняющая роль доброй феи Бубу де Камперфелден, дочь Сильвии-Джульетты, поведала историю этого альянса: "Килиан полюбил мою маму, когда ей было всего 18 лет. Она же предпочла тогда маркиза де Кастелляне, который умер в возрасте 33 лет. Молодая вдова вышла замуж за принца Талейрана, но они не сошлись характерами. Потом они поженились с моим отцом, Эриком де Камперфелденом, молодым австрийским офицером, который шпионил для сил Союзников, — а храбрая маман была, как полагается, в рядах Сопротивления. Рожденная в дыму сражений любовь не выдержала испытания мирным временем, и вот, в 52 года, мама вновь вспомнила о верном поклоннике. Они поженились и уже четыре года счастливы, как голубки". Действительно, пожилые супруги то и дело обменивались нежными влюбленными взглядами; они были так смущены и взволнованны, как бывает только во время медового месяца. К двум часам ночи виновники торжества ускользнули, взявшись за руки, как и подобает влюбленным, а веселье продолжалось. Чета Ротшильдов оказалась сильна не только в финансовых комбинациях, но и в фигурах испанского танца — жаркие ритмы Андалузии преобразили банкиров в танцоров. Жены деловых людей, как всегда, демонстрировали друг перед другом принадлежность к миру искусства: в этом сезоне модно не писательство и не занятия живописью, а прикладные искусства, и Катинка де Монталь оживленно рассказывала о своем новом методе росписи абажуров Джой де Роан-Шабо, специалисту по росписи лаковых шкатулок и эмалям.
       Пока знать ностальгировала, жизнь в Париже текла своим чередом: город встречал прекрасную Рыжую Ферги — принцессу Сару, почтившую визитом Отель де Вилль, аплодировал вернувшимся на театральную сцену Алену Делону и Жану-Полю Бельмондо, провожал в Милан Джанфранко Ферре, который передал дела у Диора хулигану от моды Джону Гальяно: торжественный и величественный прощальный показ мод Ферре сильно отличался от цыганского зажигательного праздника-презентации Гальяно. Вероятно, будут отличаться и старые тенденции диоровского дома от новых. Переезд Ферре из Парижа в Милан даст новый импульс соперничеству двух модных столиц, хотя французы и говорят, что для Милана в моде главное бизнес и роскошь, а для Парижа — шик и стиль. И еще в эти дни Париж восхищался Каролиной Монакской: в то время, когда у "Максима" раздавали трости и шуршали вуалетками, она возродила хипповые пристрастия своей юности, приспособив их к платкам от Hermes и юбкам от Шанель. Она же подыграла Гальяно своими индийскими платочками и шарфами, которые завязывает тюрбаном, по-пиратски, как Солоха, a la Бриджитт Бардо, на манер детей цветов и так далее. Трудно представить, чтобы кто-нибудь еще смог извлечь столько выгод из недостатков внешности. Пожалуй, сравниться с ней может только одна французская королева, которая так часто бывала беременна, что в моду вошел круглый животик, и придворные дамы стали подкладывать подушку под платье.
       
       ЛЕНА Ъ-БРАГИНСКАЯ
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...