Трудно было предположить, что американский общепит произведет столь сильное впечатление на российскую высокохудожественную общественность. Однако прошло уже больше месяца со дня открытия ресторана "Планета Голливуд", а это великое событие еще живо в памяти и бередит раны. Во всяком случае, уходящая культурная неделя разворачивалась под знаком мучительных воспоминаний о заокеанской котлетной.
Мечта бодрого Олега Янковского о ресторане "Планета 'Мосфильм'", который должен открыться в Голливуде, на поверку оказалась не такой маниловской, как решили злобные журналисты. Если и не в самой Америке, то на Чистых прудах такое заведение уже объявилось: им стало арт-кафе "Ностальжи", куда по случаю нового патриотического начинания стеклись бывшие советские звезды. Передразнивая ритуал, заведенный в "Планете Голливуд", они дарили приютившему их заведению различные сувениры.
Наиболее осмысленным оказался дар постороннего — художника Никаса Сафронаса: писанный в его обычной, арбатско-рыночной, манере портрет Бельмондо в женском платье и кокошнике. Вид заграничного супостата, выставленного на осмеяние, надо полагать, способствовал аппетиту собравшихся. Остальные дары были вполне эзотеричными. Андрей Макаревич преподнес стило, коим писались последние его песни, кажется, не имеющие никакого отношения к кинематографу, Марк Рудинштейн — рубашку с собственного плеча, что, конечно, ближе к делу, но вряд ли может вызвать уж очень сильное воодушевление будущих посетителей ресторана.
По теме выступили лишь Георгий Данелия да Алла Сурикова. Первый расстался с рублем из фильма "Афоня", кем-то кому-то когда-то задолженным, вторая — с пуговицей-уликой из бюстгальтера почтенной Софико Чиаурели. Но как раз эти знатные сувениры сегодня нуждаются в обстоятельных комментариях: фильмы, из которых они изъяты, уже много лет не числятся среди хитов видеорынка.
Пародия на американский ритуал оказалась вовсе не смешной, а напротив, неизбывно грустной, что словно входило в планы арт-кафе, недаром называющегося "Ностальжи". Впрочем, хозяева заведения, конечно же, не хотели сделать старых звезд еще более нелепыми, чем они есть на самом деле: нынешнее положение российского кинематографа не располагает к демоническим шуткам.
На презентации глухо обсуждалась новая политика Роскомкино, о которой последнюю неделю взволнованно говорят в кулуарах. Грядущая реформа настолько сенсационна, что сведения о ней вот-вот попадут в печать — придется выступить Колумбом. Количество производимых бюджетных фильмов будет решительно сокращено — до 15 ежегодно. Поскольку практически все картины, выходящие на экран, сделаны полностью или хотя бы частично за счет государства, в России отныне предполагается создавать не более 20 фильмов в год — чуть больше, чем было во времена сталинского "малокартинья", и в десять раз меньше, чем в эпоху застоя.
Но и это не все. Вместо одного нынешнего жюри, решающего дальнейшую судьбу сценариев, будет образовано три новых: творческое, продюсерское и прокатное. Только после их согласованного утверждения проект попадет в коллегию Роскомкино, а потом на подпись министру. Столь замысловатая процедура ставит под сомнение выпуск и тех пятнадцати картин, на которые отпустят деньги. В общем, кинематографисты могут и дальше ходить по презентациям со своими пуговицами.
По части презентаций и вообще "упаковки" впереди всех НТВ со своим спутниковым телевидением: впрочем, злые языки утверждают, что пока не продано ни одной приставки. Это, конечно же, вздор, но и особенному успеху взяться, наверное, неоткуда. $10, взимаемые в качестве ежемесячной абонементной платы, — деньги небольшие, но не слишком понятно, за что именно их надо платить. К тому же люди, способные на жертвенную любовь к телевидению, осилят и $40, получив вместо пяти неизвестных отечественных тридцать знаменитых международных каналов.
Некоторая неуверенность в коммерческом смысле проекта с лихвой компенсировалась изощренной драматургией праздника. В зале Дома кино не просто представлялось, а заранее награждалось НТВ-плюс: идея презентации таким образом была доведена до логического конца — еще не сделанный товар уже премировался на сцене. Изощренную эту конструкцию не вполне осилил даже такой опытный софист, как Евгений Киселев.
Поздравляя канал "Наше кино" с его будущими успехами, он воодушевился картиной духовного преображения Отечества, размечтавшись о том времени, когда фильмы вернутся в кинотеатры — туда, где нынче торгуют мебелью и автомобилями. Произнеся последнее роковое слово, гражданственный обозреватель вдруг запнулся, видимо, вспомнив, что в зале присутствует дорогой гость — президент "ЛогоВАЗа" Б. А. Березовский. Поняв, что в своей проповеди духовности он зашел слишком далеко, бескомпромиссный Киселев на полуслове развернулся и закончил речь во славу автомобильного бизнеса. В зале раздался смех.
Американский fast food почему-то задал тон и вечеру в Доме кино: шоу началось с выступления танцоров, на спинах которых была выложена торжественная надпись "планета НТВ". Настоящая планета Голливуд — уже не ресторан, а киноконцерн — и впрямь подчинила себе всю неделю: на днях были обнародованы списки претендентов на "Нику", этот аналог голливудского "Оскара".
Предварительный перечень для голосования, за который отвечают профессиональные гильдии Союза кинематографистов — режиссерская, сценарная, актерская, композиторская и пр., — вот уже несколько лет были безупречно корректны, что объяснялось вовсе не широтой взглядов их составителей, а узостью выбора. Все мало-мальски значимое, хоть с какой-то стороны ценное поневоле предоставлялось на суд академиков, потому что предоставлять, в сущности, нечего.
На фоне предыдущих благостных лет нынешнее решение гильдии композиторов просто ошарашивает. В список для голосования не попало как раз то, что должно было выйти в финал: музыка Леонида Десятникова к фильму "Мания Жизели" и Антона Батагова — к "Музыке для декабря". Будучи поклонником композитора Десятникова, я довольно равнодушен к Батагову, но отлично понимаю, как котировались обе работы в профессиональной среде — не на порядок, а на два, на три выше тех, что присутствуют в списке. Гильдия композиторов до крайности высокомерна: она либо уверена, что ни у кого нет ушей, либо держит всех за сумасшедших.
"Манию Жизели" мы смотрели на фестивале в Сочи вместе с Микаэлом Таривердиевым, тогдашним руководителем гильдии. Он детски радовался десятниковской музыке — надо же, появилось — все время со мной ее обсуждал, безнадежно ходил выбивать президентский приз, заранее на "Кинотавре" расписанный, и утешал себя тем, что уж на гильдии-то восторжествует искусство. Таривердиев в этом году умер.
Десятников сравнительно молод: он свое получить успеет. Батагов еще моложе: ему спешить некуда. Надо пропустить вперед тех, кто "Нику" уже высидел — годами матерого труда. Эта дедовщина, ровно такая же, как в армии, вообще-то деятелям искусств свойственна, и возмущаться ею смешно: все из одной казармы вышли. Но, как говорил Чехов, "всякое безобразие должно знать свое приличие". Казарменное — тоже.
АЛЕКСАНДР Ъ-ТИМОФЕЕВСКИЙ