В московском Театре на Малой Бронной, который с нового сезона возглавляет Сергей Женовач, состоялась премьера спектакля "С болваном". Постановку собственной пьесы осуществил Артем Хряков. Его спектакль "Мое загляденье" два года назад был признан одним из самых успешных в сезоне.
Неожиданный успех полузабытой пьесы Алексея Арбузова не в последнюю очередь объяснялся верно угаданным тоном спектакля. Персонажи выглядели как глуповатые недотепы, изъяснялись в восторженно-приподнятой манере и свято верили в грядущее счастье. Но легкое остранение, смесь искренности и иронии делали их носителями острой и печальной ностальгии по семидесятым годам. Все время казалось, что за лучезарным идиотизмом невыросших детей таится некая особая мудрость авторов, особое знание простых истин жизни, соединившее ушедшего классика советской драматургии и мало кому известного молодого режиссера.
К новой работе Хрякова, должно быть, вновь подвел соблазн простыми словами через простые ситуации сказать о существенном, но неуловимом. Он написал пьесу о современных картежниках, рассчитывая, видимо, выйти на обобщения историко-культурного свойства — о национальном пристрастии к карточной игре, о бесшабашности, иррациональности и готовности русского человека поставить на кон последнее ради призрачной удачи. Замысел удался лишь отчасти. Хряков заявил о намерениях, намекнул на возможные выводы, но тут же сам в собственных намерениях и запутался. Трудно наверняка утверждать, что именно подвело режиссера — то ли недодумал, то ли перехитрил сам себя.
Поначалу в четверке мужиков, завалившихся зимой на выходные за город, на промерзшую, полузаброшенную дачу с одной целью — "расписать пулю", — проступают черты гоголевских персонажей. Сама ситуация — один из непременных картежников, некий высокопоставленный старик Иван Иванович, заболел и прислал вместо себя своего молодого и неопытного родственника — напрямую отсылает к "Игрокам". Новичок, быстро вошедший во вкус игры (эту роль играет сам режиссер), так напоминает Глова-младшего, что поневоле начинаешь примерять, кто из остальных мог бы стать современным Утешительным, а кому уготована незавидная судьба Ихарева.
Но современные приметы берут свое. Игроки скоро переходят на долларовые ставки, а доллары, оказывается, заработаны или сомнительным бизнесом дома или унизительным мытьем посуды в негритянских забегаловках Лос-Анджелеса. Характеры героев скорее намечены, чем прописаны. На всех игроков есть всего одно имя, каждого зовут Иваном, что превращает четверку в единого коллективного персонажа.
Впрочем, один из Вань игры избегает, выказывая похвальное трудолюбие и хлопоча по хозяйству. Да и собственно игры (непосвященные, к слову, узнают, что на картежном сленге означает игра "с болваном" — это преферанс вдвоем) никакой нет. За весь спектакль карты раздают всего один раз, все остальное время занимает процесс роста ставок. По мере того как в избушке темнеет (неохочий до карт Иван налаживает в подполе водяное отопление), банк на кону перерастает все мыслимые пределы, а героям даже приходится съездить в город, чтобы захватить последние сбережения и продолжить игру.
Хряков торопится покончить с реальностью. Он использует самый простой прием — появление "странных" персонажей. К четверым известным присоединяются парализованный Иван Иванович в больничном кресле и под капельницей, его референт-переводчик, теща одного из Иванов и жена другого, красавица с признаками легкой нимфомании. Комический азарт игры достигает апофеоза, когда пугливая старушка-теща входит в такой раж, что, вскочив на стол, начинает метать тысячи "зеленых", извлеченных из заветного рюкзачка под нищенским пальто. Происходящему на сцене не откажешь в известной увлекательности, но сложить из калейдоскопа причуд единый смысл режиссеру-драматургу не удается. Веселые нелепости так и остаются нелепостями. Вослед Гоголю открыть за бытовой ситуацией космические пропасти отечественной ментальности не получается. Хрякову приходится все называть своими словами. Впрямую вопрошать "почему мы, русские, играем на доллары?" и впрямую апеллировать к "теме карточной игры" в русской литературе. Но легкий российский абсурдец в спектакле Хрякова никак не желает перерасти в по-настоящему русскую драму.
В финале режиссер сам комкает и ломает игру. Картежная интрига разрешается до обидного банально: никто не блефовал, у каждого на руках были действительно одни тузы. Истопник Иван в удобный момент подложил игрокам хорошие карты. Он вообще у Хрякова претендует на роль сатаны — не зря все время лазил в погреб-преисподнюю и в конце концов устроил игрокам натуральное адово пекло посреди зимы. В этом смысле одна характерная русская черта действительно подмечена точно: у нас каждая мелкая нечисть любит вообразить себя князем тьмы.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ