Прошедшие в воскресенье выборы в нижнюю палату парламента Японии знаменовали собой решительные перемены в японском обществе.
Японию почему-то принято называть Страной восходящего солнца. Что странно, поскольку солнце там совершенно так же, как и, например, в Европе, как восходит, так и заходит. Другие черты сходства с Европой обнаружили состоявшиеся в воскресенье парламентские выборы. Выяснилось, что национальной специфики в Японии практически не осталось. Активность избирателей низкая, точно как в Европе: лишь чуть больше половины всех способных донести избирательный бюллетень до урны японцев решились на этот поступок. Среди прошедших в парламент кандидатов есть женщины. Есть даже один носитель вируса иммунодефицита человека. Правда, это не отравленный героином маргинал и не представитель сексуального меньшинства, а просто жертва медицинской непорядочности — перелили зараженную кровь. Да и женщин, надо сказать, в парламенте будет не слишком много, процентов шесть.
Во время выборов было выявлено много нарушений, чего раньше не встречалось в японской демократической практике. Нескольких человек уже посадили — за то, что они пытались материально стимулировать недоверчивых или по ошибке доверившихся не той партии граждан. Как пишут японские журналисты, раньше за такие незначительные проступки, как скупание оптом голосов избирателей, японцев не наказывали. Впрочем, сумма, которую преступники пытались всучить избирателям, действительно не поражает воображения — 10 000 иен (около $90).
Все эти любопытные детали еще раз убеждают японских политологов в том, что страна стремительно европеизируется. А началось все в конце 1980-х годов, когда в экономике Японии разразился самый серьезный со времен второй мировой войны кризис.
В экономической системе Японии в тот момент главную роль играли три обстоятельства: высокая и все время растущая цена земли, практически однопартийная система управления страной и закрытость внутреннего рынка. Кризис выразился прежде всего в том, что значительное количество банковских кредитов оказались безнадежными. Вызвано это было не в последнюю очередь завышенной оценкой недвижимости и земли.
Экономический рост, всегда бывший предметом особой гордости японцев, не просто замедлился, но в какой-то момент и вовсе прекратился. Следствием этого стало недовольство избирателей правящей Либерально-демократической партией.
ЛДП представляла собой очень любопытное образование. Во-первых, ей практически монопольно принадлежала власть в стране. Хотя в Японии и были так называемые оппозиционные партии, почти никаким влиянием они не пользовались. Во-вторых, ЛДП была теснейшим образом связана с главными японскими корпорациями. Напомним, что в состав этих корпораций, как правило, входят и банки, которые уже долгие годы считаются самыми крупными в мире — в ежегодной десятке крупнейших банков журнала Fortune шесть, а в иные годы и восемь японских банков. В-третьих, ЛДП никогда не была однородной, консолидированной структурой. Ее руководство всегда состояло из трех-четырех откровенно враждующих между собой (но по-японски вежливо) группировок, каждую из которых поддерживали определенные экономические силы. Лидером партии, естественно, становился тот, кому удавалось учесть интересы всех внутрипартийных фракций. Интересно, что лидер партии почти никогда не занимал пост премьер-министра. И даже более того: премьер-министром назначали, как правило, влиятельного политика, вышедшего в тираж. Эта должность считалась своего рода почетной пенсией. Этим, в частности, объяснялась частая смена японских премьеров.
Кризис больно ударил по ЛДП. Руководители двух внутрипартийных фракций покинули ее, организовав собственные партии (одна из них, партия Синсинто, стала по итогам последних выборов второй силой в парламенте). На выборах 1993 года ЛДП потерпела обидное поражение и впервые лишилась сначала большинства в парламенте, а затем и права формировать правительство. Правда, ненадолго — поскольку коалиция прочих партий оказалась хрупкой и нежизнеспособной. Через некоторое время ЛДП снова сформировала правительство — в союзе с социалистами и партией Сагидаке.
За прошедшие три года ЛДП, во-первых, изрядно укрепилась и стала гораздо менее аморфной, а во-вторых — буквально подмяла под себя партнеров по коалиции — до такой степени, что глава социалистов г-жа Дои стала спрашивать журналистов, не утратила ли ее партия самоидентификации. (Аналогичным вопросом задаются партнеры ХДС/ХСС по германской правительственной коалиции — свободные демократы.)
И что самое главное — у ЛДП появился настоящий лидер, причем совершенно европейского типа. Это Рютаро Хасимото. В политику он пришел после того, как умер его отец, тоже известный политик, а до того служил в какой-то малоизвестной фирме руководителем. В ЛДП прошел все ступени карьеры, побывал и генсеком партии, и министром финансов, и министром промышленности и торговли. Сейчас, на должности премьер-министра, он остается настоящим партийным лидером, не номинальной, а реальной фигурой власти.
Это совершенно новое для Японии явление. Хасимото приобрел всенародную известность на переговорах с США по вопросам автомобильного рынка (японцы, как известно, попортили своими дешевыми автомобилями много крови американцам). Тогда ему удалось невероятное: с одной стороны, он не рассорился окончательно с американским торговым представителем Микки Кантором, а с другой — почти не пошел на уступки. С тех пор японцы не без оснований считают его руководителем, способным жесткой рукой проводить принятые решения в жизнь. Что немаловажно.
Хасимото — сторонник реформирования японской экономики. Программа реформ предполагает инвестирование в развитие промышленности около $130 млрд — неслыханная в истории сумма. Это, по мнению японских околоправительственных экономистов, позволит значительно повысить конкурентоспособность японских товаров и закрепить лидерство страны в мировой экономике. Не исключено даже, что эта программа станет первым шагом к давно заявленной японцами цели — опередить в экономическом отношении США.
СЕРГЕЙ Ъ-ВЕГЕР