Из жизни незаменимых
Фото: Фото из личного архива
Русфонд продолжает публикации о людях, которые жертвуют деньги на благотворительность, а иногда и что-то большее, чем деньги. Мы стараемся ответить на два вопроса: почему сильный помогает слабым и почему так поступают не все? Сегодня наш специальный корреспондент ИГОРЬ СВИНАРЕНКО рассказывает о том, что иногда такая простая и недорогая вещь, как кусок хлеба, может спасти все.
Старый диссидент Александр Подрабинек написал мемуары, они печатались в периодике и недавно — в начале года — вышли отдельной книгой. Там много интересного для историков и для политиков.
Такой эпизод. Вот сидит Подрабинек в штрафном изоляторе. И в ШИЗО его морят голодом. Дают кусочек хлеба и миску весьма жидкой баланды. Ну как-то хотели на него повлиять, чтоб он себя вел более лояльно по отношению к администрации. Законно это или незаконно, бесчеловечно это или все еще по-людски — рассуждать про это поздно. Поезд ушел. Прошлого не вернешь, а связи с современностью мы тут тоже искать не будем.
Зэк наш исхудал до того, что уж кожа да кости. Спасения не было. Одним больше, одним меньше — спишут на сердечный приступ.
И вот наконец назначили у них там нового баландера. Тоже диссидента! Литовского националиста!
— Дай мне еще! — просит доходяга.
— Не положено,— отвечает брат политический.
— Как так? Что не положено?
— Не буду я нарушать закон. Мне люди доверяют, а я что же буду, своих выручать? Нехорошо это. Несправедливо.
— Да я тут подохну скоро!
— Сочувствую, но помочь ничем не могу.
Но вдруг случилось непредвиденное и совершенно неожиданное.
Через день к кормушке подошел офицер и выдал голодному буханку черного. Офицер! Враг! Человек с той стороны баррикад! Что, как, почему? Поговорить не удалось, благодетель молча ушел. Подрабинек впервые за несколько недель поел досыта.
Через день или два тот же офицер принес такую же буханку черного.
Оказалось, что у тюремщика посадили брата — далеко, в другом городе, на другом конце страны. И вот он, зная порядки в отрасли, легко мог нарисовать себе всю картинку, со всеми некрасивыми и неаппетитными подробностями, и понять, что ничего хорошего не ждет родного человека в местах не столь отдаленных. И будут его там мучить ни за что, от скуки. Тюремщик, пострадав вот так несколько дней, изнывая от бессилия, ничем же не поможешь — ухватился за соломинку. Мысль у него была очень простая, проще не бывает: вот я помогу чужому страдальцу, а взамен, может, кто-то за тысячи верст поможет моему. Вот тоже кусок хлеба даст, спасет. А какие гарантии, что это сработает? Никаких.
И никак нельзя исключить, что доброе дело вознаградилось. Вдруг на другом конце этой цепочки офицерскому брату кто-то спас жизнь?
Может, офицер этого и не узнал никогда. Ну и что? По крайней мере он пытался что-то сделать. Хоть спать стал спокойней по ночам. А это уже немало.