На Волгоградском проспекте состоялась тихая архитектурная премьера (впрочем, и значительные сооружения в самом центре столицы появляются как бы вдруг, без уведомления жителей): построено новое здание Волгоградского отделения Сбербанка, точнее, реконструирована бессмысленная и убогая типовая двухэтажная коробка (в пятидесяти метрах стоит аналогичная и еще через сотню — такая же). Получилось опрятное, европейского облика здание, необычное в плане, с нестандартным решением фасадов. На фоне архитектурной пустоты спального района вполне демократичное новое отделение Сбербанка смотрится вызывающе роскошно.
На самом деле ничего богатого и монументального в новом районном отделении московского Сбербанка нет — ни дорогих отделочных материалов, ни роскошного фасада с порталом, ни золоченого декора, ни мощных гранитных колонн. Наращенная сверху металлическими конструкциями, снабженная новыми фасадами (старые стены оказались спрятанными внутри), козырьком перед входом, витражами и фонарем из затемненного стекла ("общее место" новой московской архитектуры), разросшаяся в глубь двора двухэтажная кирпичная коробка преобразилась в легкое павильонного типа здание, похожее на те, что принято сегодня строить в Европе. Там роскошной отделке и внешней монументальности принято предпочитать простоту линий и сложность внутренней планировки, рождающей неожиданные пространственные переживания. То есть дороговизну строительства (урезание строительной сметы — родовая черта не только советского общества) принято компенсировать интеллектом архитектора, вынужденного, впрочем, сдерживать свою фантазию, дабы не разрушать естественности и непосредственности восприятия созданного им объекта.
Новая работа архитекторов Михаила Хазанова (считающегося в профессиональной среде излишне умеренным и склонным к компромиссам радикалом) и Людмилы Топчеевой отличается от европейского архитектурного мейнстрима именно интеллектуальной избыточностью: некоторой дробностью в членении фасадов, изощренностью планировки внутренних пространств, насыщенностью световыми фонарями и маленькими зимними садами-клумбами вкупе с эркером и ротондой. То есть количество выдумки на единицу пространства превышает общепринятую норму. Европеец, можно предположить, сделал бы более "чистую" работу, лаконичную и сдержанную, но на фоне цветущей в столице архитектурной монументальности, многозначительности и неуклюжей роскоши новое здание Волгоградского отделения может служить примером редкой профессиональной аскезы.
Этого не скажешь об интерьерах: изощренность планировки, дивная финская мебель (карельская береза изогнута по лекалам неомодерна, как ординарная пластмасса, в результате получается настоящая североевропейская респектабельность — дорогая, но не кичащаяся дороговизной, материально и визуально экологически чистая). Колористическое решение так же отрадно небанально: матовый сине-зеленый фасад, сочетание в интерьерах глубокого синего цвета стен и обивки мебели со сливочными и охристыми оттенками дерева создает у людей с обостренным чувством цвета настроение, близкое к восторгу. Образцовый европейский дизайн интерьеров (дизайнер Пилли Лаасмяе), на мой взгляд, не откровенно, но контрастирует с демократичной и по сути (а не формально) почвенной архитектурой здания. Национальная традиция ведь заключается не в наборе определенного "русского" или "московского" декора, а в характерном способе адаптации актуальных стилевых течений и тенденций. Насыщенность разнообразными мотивами, повышенная чувственность, литературность (вход в банк для частного вкладчика разыгрывает один пространственный сценарий, для юридический лиц — иной, более впечатляющий) и есть, думается, характерные черты отечественной архитектуры, особенно московской.
Впрочем, интерьеры и их дизайн — внутреннее и сугубо личное дело заказчика, городу он дарит (а потому и несет ответственность за подарок) только фасады, которые могут легко вписаться в сложившуюся градостроительную ситуацию, а могут и опрометчиво разрушить ее. Этого жители не прощают: изменение привычной городской "картинки", к которой по-житейски привязываешься, независимо от того, хороша она или удручающе убога, пережить трудно. Особенно в ситуации, когда повседневность и без того щедра на поводы для истерики. Поэтому московские окраины — идеальное место для любых архитектурно-строительных экспериментов, куда более вызывающих и радикальных, чем все же очень и очень спокойное и добротное сооружение Сбербанка в Кузьминках. Любая неожиданная остановка в архитектурной пустыне разваливающихся девятиэтажек манит отрадой культурного оазиса.
В семидесятых годах любили писать о негуманности рядовой застройки московской окраины. Главное, утверждали психологи, не сами голые параллелепипеды, а масштаб их внедрения. Именно удручающее однообразие застройки оказывает пагубное депрессивное влияние на психику горожан, и это раздражает больше, чем низкое качество самого жилья. Так что новое здание Сбербанка обладает и психотерапевтическим эффектом. Но, легко предположить, любая безоглядно тиражированная архитектура приводит жителей в состояние умопомрачения. Улицы, застроенные только сталинским ампиром, или ряды доходных домов мещанского модерна также в состоянии стимулировать приступы морской болезни. К счастью, старая эклектичная Москва дает для этого не много поводов. Но положение легко исправить, если пристально следить за чистотой "нового московского" стиля.
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА