Юрий Петрович Любимов родился за несколько дней до большевистской Октябрьской революции. Именно этому обстоятельству многие склонны приписывать его характер вечного борца. Большинство сходится в одном: сегодня ему осталось воевать только с ветряными мельницами. Инерция прошлых сражений действительно дает о себе знать, а жизнь словно специально подбрасывает этому человеку поводы для грозных инвектив. Словом "они", не конкретизируя, Любимов обозначает и канувшее в небытие партийное начальство, и нынешних раскольников, образовавших театр "Содружество актеров Таганки", и доведших до ручки иностранца Крэга мхатовцев, и неких абстрактных современных тусовщиков, и даже собственных актеров. Легче всего отказать бывшему кумиру в чувстве современности. Кроме того, в тексте интервью несложно найти фрагменты, в которых Любимов вроде бы противоречит сам себе. Но за непоследовательность легко принять переполняющую режиссера театральность. Любимов, конечно, всегда был политиком. Но сегодня, как никогда раньше, он стал просто человеком театра. Конечно, любимовские спектакли сегодня не могут рассчитывать на подобный былому резонанс. А иначе и быть не могло. Театр-бунтовщик был обречен стать просто театром. Но уже тридцать два года без этого человека картина русского, да и мирового, театра немыслима. В отличие от своих непочтительных критиков, Юрий Любимов уже обеспечил себе место в истории, и не только в истории театра.
Юрий Петрович Любимов родился за несколько дней до большевистской Октябрьской революции. Именно этому обстоятельству многие склонны приписывать его характер вечного борца. Большинство сходится в одном: сегодня ему осталось воевать только с ветряными мельницами. Инерция прошлых сражений действительно дает о себе знать, а жизнь словно специально подбрасывает этому человеку поводы для грозных инвектив. Словом "они", не конкретизируя, Любимов обозначает и канувшее в небытие партийное начальство, и нынешних раскольников, образовавших театр "Содружество актеров Таганки", и доведших до ручки иностранца Крэга мхатовцев, и неких абстрактных современных тусовщиков, и даже собственных актеров. Легче всего отказать бывшему кумиру в чувстве современности. Кроме того, в тексте интервью несложно найти фрагменты, в которых Любимов вроде бы противоречит сам себе. Но за непоследовательность легко принять переполняющую режиссера театральность. Любимов, конечно, всегда был политиком. Но сегодня, как никогда раньше, он стал просто человеком театра. Конечно, любимовские спектакли сегодня не могут рассчитывать на подобный былому резонанс. А иначе и быть не могло. Театр-бунтовщик был обречен стать просто театром. Но уже тридцать два года без этого человека картина русского, да и мирового, театра немыслима. В отличие от своих непочтительных критиков, Юрий Любимов уже обеспечил себе место в истории, и не только в истории театра.