Мальчику десять лет. Полтора года назад он заболел и с тех пор лечится. Острый миелобластный лейкоз. Такой, который не пройдет сам от простой химиотерапии, а пройдет, только если сделать Диме пересадку здорового костного мозга. Родственного донора нет. Надо искать неродственного в европейском регистре доноров костного мозга — и это €18 тыс. А еще обязательно понадобятся дорогие противогрибковые препараты и антибиотики, потому что осложнения при трансплантации неизбежны, как бы ни старался Димин папа.
Трансплантации ты не заметишь. Но самое трудное начнется потом. Всякие осложнения, слабость очень сильная, тошнота, кашель. Но это все надо перетерпеть. Так говорил доктор
Фото: Василий Попов, Коммерсантъ
С папой не забалуешь. Дима это понял, еще когда был совершенно здоров. Они живут в маленькой деревне в Вологодской области, отец работает в лесхозе. И когда в отцовский выходной Дима с папой выходили из избы в сарай ремонтировать Димин велосипед, мальчик уже тогда знал: с папой не забалуешь. Нельзя было просто так разбросать гайки по верстаку, нельзя было положить звездочки или велосипедную цепь в пыль — обязательно на бумажки, обязательно по порядку, обязательно промыть, обязательно в масло. Диме, с одной стороны, очень нравилось возиться с папой в сарае, а с другой стороны, восьмилетнему мальчишке трудно работать вот так справно и так размеренно. Но отец настаивал — иначе велосипед не починишь.
На той же размеренности и справности Димин папа настаивает и с тех пор, как потребовалось починить Диму. Вообще-то в петербургском НИИ детской онкологии, гематологии и трансплантологии им. Р. М. Горбачевой Дима лежит с мамой. Но иногда мама уезжает в Вологду проведать Димину старшую сестренку, которая не подошла Диме в доноры. И тогда приезжает папа. И на несколько дней воцаряется железная дисциплина.
Подъем, обязательная чистка зубов не менее двух минут, потому что доктор велел следить за гигиеной полости рта. Доктор сказал две минуты — значит, две минуты. Потом процедуры, обход, завтрак. Доктор сказал, что только диетическая еда и только из микроволновки,— значит, так и будет. Мимо Диминого папы не пройдет ни один микроб, что уж говорить про жареную картошку, которую нельзя, но о которой Дима мечтает, разумеется, как и все дети, больные раком крови. С папой не забалуешь.
Сказано, что ребенок должен общаться со сверстниками и сохранять социальные связи, значит, папа выделит время на социальную сеть "В контакте" — но ровно столько, чтобы не сильно утомлять глаза. Сказано, что надо заниматься по школьной программе, значит, в заранее назначенный час папа извлечет из тумбочки тетрадку по математике и станет повторять с сыном таблицу умножения: "Сколько будет шестью семь? Сорок два, правильно. А семью девять? Устал? Давай, отдохни немножко, а потом разберемся все-таки".
С мамой не так. Когда мама возвращается из своих кратковременных поездок домой, Дима принимается филонить. Просыпается утром, а зубы чистить не встает или встает не сразу. "Ма-ам, ну я еще полежу минуточку?" — "Ну полежи".
У мамы можно выпросить какую-нибудь запрещенную еду. Ну то есть маму можно очень хорошо попросить, а она попросит доктора, и доктор, вздохнув, разрешит немножко чего-нибудь сладкого или капельку кетчупа.
А таблицу умножения с мамой можно повторять так:
— Сколько будет шестью семь?
— Соро-о-о-ок...— тянет Дима.
— Два,— заканчивает мама, сжалившись.
Так легче. Легче болеть, когда тебе все разрешают.
И однажды Дима даже попытался уговорить маму вернуться домой. В тот день приходил доктор. Долго объяснял, что Диме обязательно придется сделать трансплантацию костного мозга. Что сама по себе трансплантация — это несложная процедура. Костный мозг похож на кровь. Костный мозг в мешочке просто цепляют к капельнице и вводят через капельницу в вену. Ты даже ничего не почувствуешь, потому что катетер ведь у тебя стоит. Трансплантации ты не заметишь. Но самое трудное начнется потом. Могут быть всякие осложнения, слабость очень сильная, тошнота, кашель. А еще могут очень сильно чесаться ладошки, и вообще кожа может стать неприятно шершавой. Но это все обязательно надо перетерпеть. Так говорил доктор.
А когда доктор вышел из палаты, вроде бы добившись Диминого согласия, Дима попытался уговорить маму поехать домой: "Ма-ам, давай просто выпишемся и поедем. Я же уже хорошо себя чувствую. Давай просто раз, встанем, поедем на вокзал, сядем в поезд и — домой. Ну или поговори с доктором, пусть он нас отпустит, ну просто пусть отпустит и все: уговори его... Ну можно, ма-ам?"
Мама ничего не ответила, развернулась и вышла из палаты. Трудно отказывать сыну, когда тот тяжело болеет. Но то, о чем просил Дима на этот раз,— это смерть.