На рижском "Арсенале" показали "12 разбойников" Отара Иоселиани. Незадолго до этого мировая премьера фильма, снятого с участием французских, швейцарских и российских копродюсеров, прошла на Венецианском фестивале. И прошла весьма успешно: Иоселиани здесь вот уже в третий раз стал обладателем Специального гран-при жюри, доказав что вода венецианской лагуны для него всегда одинаково благоприятна.
Реакция рижской публики, среди которой не меньше половины русскоязычной, оказалась не столь единодушной. Она была подогрета пресс-конференцией режиссера, а запал его речей, в свою очередь, наложился на происшедший за пару дней до этого пограничный инцидент: Иоселиани задержали на несколько часов в Рижском аэропорту из-за просроченного паспорта. Именно за это — бдительную охрану границ от происков мафиози — грузинский режиссер, вероятно, не без иронии, похвалил Латвию, пожурив внешнюю политику России уже на полном серьезе. Что же касается самого фильма, его ирония тотальна, и ее объектом может ощутить себя каждый, в меру своей чувствительности.
Имя Иоселиани принадлежит к числу "абсолютных" имен бывшего советского кино, не запятнанных ни политическими, ни коммерческими компромиссами. Когда-то "Листопад" и "Пастораль" столкнулись с нападками начальства, обиженного на то, как Иоселиани показал жизнь завода и жизнь деревни. Режиссер и дальше оставался плохим патриотом, всегда дистанцируясь от поднятого на поэтические котурны "грузинского мифа". Но чем дальше дистанцировался, тем больше становился его воплощением — во всяком случае для русской интеллигенции, выбравшей из "всего Иоселиани" в качестве культового фильм-притчу "Жил певчий дрозд", где и герой обаятелен, и поток жизни не иссякает, "пенится, как боржоми в бокале" (цитирую восторженного критика-шестидесятника), где есть и привкус горечи, и мудрость гения, и безупречно "французский вкус".
Тема Иоселиани формировалась на периферии его ранних картин и вышла в центр только в "Фаворитах луны" и "Охоте на бабочек". Это — разрушение традиций и нашествие нуворишей; сочетание, отзывающееся в фильмах режиссера смешением грусти и желчи. Традиции разрушаются — хоть грузинские, хоть африканские — а в роли нуворишей могут выступать и французы, и русские, и японцы. Тем не менее поначалу все у Иоселиани было конкретно и завязано на детальную разработку если не одной ситуации, то одной и той же группы персонажей, одной микросреды. Однако чем дальше, тем более драматургические конструкции его фильмов усложнялись, становились почти романными.
"12 разбойников" — это уже не роман даже, а роман-миф с его идеей "вечного возвращения". Действие перескакивает с простреливаемых снарядами улиц вчерашнего Тбилиси в средневековый восточный замок, оттуда — в казематы грузинского НКВД, потом — опять в наши дни. Одни и те же актеры разыгрывают сцены из разных эпох грузинской истории, мгновенно взламывая временные барьеры. И каждый раз вступают в одну и ту же мутную воду манипуляций, интриг, самоутверждения за счет унижения других. В то время как средневековый царь картинно штурмует крепость, другая крепость сдается без боя: жена царя расстегивает запасным ключом пояс целомудрия. Энкавэдэшник обучает сына-пионера искусству пыток, не зная, что пионер уже настрочил на папу убийственный донос. Торговцы оружием, разорив страну, обустраивают себе сладкую жизнь в Париже — между тем их дочь, студентка Сорбонны, полная ненависти к родителям, уже заряжает ружье.
Больше всего сарказма, но и больше всего чувства в третьей, современной новелле фильма. Первые две разыграны режиссером с оглядкой на грузинскую кино-мифологию, которая холодновато и без явной полемики переосмысливается: в первом случае — постановочная статика полотен Параджанова, во втором — оперная патетика "Покаяния" Абуладзе. Иоселиани снижает антитоталитарный пафос до обыденности, а эстетизм заземляет с помощью механизма полного отчуждения. Если в фильме и есть герои, которых режиссер любит, они мелькают на периферии сегодняшнего дня, хотя и выглядят осколками прошлого. Это тихие пьяницы, бродящие под пулями по старому Тбилиси. Это парижские бомжи, чьи черты узнаваемы в аристократических парадных портретах. Это старушки из "Охоты на бабочек", одна из которых в новом фильме носит завтрак клошару, а другая обучает приезжего нувориша тонкостям французских вин.
Фильм начинается и кончается со сцены в кинозале, где боссы-заказчики, развалившись и покуривая в креслах, начинают просмотр "Разбойников" с конца: так запускает пленку пьяный киномеханик, похожий на самого Иоселиани. Как примут фильм настоящие заказчики, в том числе и в России, можно только гадать. В Грузии некоторые критики уже попытались развернуть кампанию против вчерашнего кумира. В Риге русские киноэксперты морщились и недоумевали, зачем режиссер "сломал свой имидж" и "разрушил свой мир". Он действительно не щадит ни имидж, ни мир, сохраняя только все более мрачный юмор и неизменный знак качества.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ