Гала балет
Фото: Елена Фетисова, Коммерсантъ
На исторической сцене Большого театра состоялся гала-концерт под названием "И все, что сделано тобой...", посвященный 75-летию со дня рождения великой балерины Екатерины Максимовой (1939-2009) и поставленный ее мужем, великим танцовщиком и хореографом Владимиром Васильевым. Таких мемориальных концертов ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА еще не видела.
Название вечера не отвечало его содержанию. Напротив: Владимир Васильев и руководимый им Фонд Галины Улановой, похоже, сделали все, чтобы уйти от традиций мемориального жанра. Не было неизбежного Святослава Бэлзы, проникновенно рассказывающего о творческом и жизненном пути балерины, не показывали видео с танцующей Максимовой, ученицы Екатерины Сергеевны не исполняли ее коронных партий — то есть как раз "всего, что сделано тобой" на сцене не представляли. Более того, Владимир Васильев, поделивший вечер на два отделения, в первом отдал дань романтическому жанру, второе же (возможно, памятуя о комедийных ролях своей жены и партнерши по сцене) заполнил преимущественно юмористической хореографией. И более того: программа состояла преимущественно из премьер. За такую отважную концепцию можно было снять перед режиссером шляпу, если бы содержимое концерта хоть немного соответствовало масштабу личности великой балерины Екатерины Максимовой.
И дело вовсе не в отсутствии в программе статусных артистических имен и харизматичных балерин — в конце концов, таких в каждом поколении не больше двух-трех. Дело в самих номерах весьма спорных достоинств, в хореографах весьма сомнительных дарований и в режиссере с весьма экзотичным вкусом. Трудно объяснить, почему чуть ли не главным балетмейстером мемориального вечера оказалась Елена Богданович — автор опытный, но, скажем мягко, даже не второго ряда. Ее поделки — вроде дефиле маленьких учениц Московской академии хореографии, наряженных в платья и пачки героинь Максимовой,— с большой натяжкой можно назвать хореографией. На большее претендовал многолюдный номер на музыку Моцарта, где одетые в черное и незаметные на черном фоне кавалеры поднимали и носили по сцене своих дам, отчего казалось, что те парят в воздухе, хотя иногда вниз головой (поддержки были выбраны не самые удачные). Впрочем, публика, настроенная на лирический лад, одобрила и такие полеты. "Романтический" акт завершился хореографией, которую на постсоветском пространстве принято называть современной. Босоногие, наряженные в длинные белые рубахи и оттого похожие на обитателей больницы юноши и девушки из Воронежского театра оперы и балета размашисто рисовали в воздухе кресты, а на груди партнеров — тайные руны. Обнимались, потом заторможено, как в замедленной съемке, били друг другу морды и, похоже, забивали насмерть, поскольку тут же, встав на колени и раскинув руки, изображали кладбище, по которому бегала единственная выжившая, широко разевая рот в безмолвном крике. В финале с колосников спустились веревочные лестницы, по которым воскресшие полезли на небеса. Шло все это на музыку Шопена, называлось "Земля обетованная", а сочинил сие художественное произведение создатель театра "Киев модерн-балет" Раду Поклитару, который долго считался на необъятной постсоветской территории главной балетмейстерской надеждой и, видимо, считается таковой до сих пор, поскольку сочиняет пару номеров для церемонии открытия Олимпийских игр в Сочи и вскоре будет ставить в Большом театре России "Гамлета".
Второе отделение началось с фламенко: испанец Эдуардо Герреро, тонкий и гибкий, как шланг, с руками, змеящимися за спиной, как лебединые крылья, исполнил весьма нетрадиционную фарруку, рассыпав неистовые сапатеадо под хриплые переливы канте хондо и гром гитары. И это был единственный достойный номер концерта. Потому что потом пара из Украины станцевала что-то шуточно-эстрадное, пригодное разве что для "Танцев со звездами"; современный коллектив из Белоруссии нескладно поюморил про непонимание классики молодым поколением. А дальше израильская пара Мира Рубинстайн и Идо Тадмор завела пантомимно-пародийную сценку ссоры двух супругов — итальянских, судя по звукам их перебранки. Номер бомжеватой парочки был вовсе не бездарным; даже изобретательным, забавным, ритмически находчивым, разве что затянутым. Но он был показан не в том месте, не в то время и не по тому случаю. И когда партнер, мутузя партнершу по полу, укусил ее за задницу, а она вытянулась в лежачем втором арабеске, из зала донесся крик "Позор!". Артисты продолжали хохмить под крепнущее негодование почтеннейшей публики и, несмотря на свист, выкрики и хлопки зала, выстояли, доработав длиннющий номер с нежно-любовной, мало кем замеченной концовкой. Толпа унялась, лишь когда Владимир Васильев проникновенно исполнил номер в собственной хореографии, в котором мучительно гладил себя по ноге, а ушедшую супругу — по воображаемой голове, обнимал воздух, и световой луч выхватывал из темноты пустой стул. Горе танцовщика зал разделил овацией, но режиссер концерта Васильев, кажется, так и остался непонятым. Впрочем, возможно, такая реакция публики и входила в его режиссерский замысел.