"Европейский салон молодого кино" — так неофициально именуется только что завершившийся фестиваль в Потсдаме. Он не имеет долгой истории и больших традиций, как прочие германские киносмотры, и потому избежал стагнации. Свежий взгляд и хороший вкус составителей программы, живая свободная атмосфера (впрочем, умело созданная) придают этому событию особый, немного сюрреалистический стиль.
Наша соотечественница, бывшая ленинградка Ирина Кнокенхауэр оказалась и самой молодой из всех известных мне фестивальных директоров, и самой красивой, и вдобавок одной из самых изобретательных. Взять хотя бы то, как здесь встречают гостей. Из аэропорта Шенефельд нас с Лидией Федосеевой-Шукшиной, приглашенной членом жюри, везли два лимузина — один "мерседес" образца 1936-го, другой — 1913 года. А на закрытие фестиваля все участники проплыли по берлинским озерам на двух не знавших ремонта суденышках выпуска 1914-го под ностальгические песни того времени и выхлопы пара из допотопной трубы.
Это вовсе не значит, что фестиваль пускает пыль в глаза и бездумно сорит деньгами: просто он экономит там, где не видно. Гостей не так уж много, но почти каждый из них — готовый персонаж кинематографической легенды. Например, француз Дени Лаван — актер с неподражаемой пластикой и лицом мутанта, сыгравший романтического клошара в фильме Лео Каракса "Любовники Понт-Неф". В Потсдаме он ходил загадочным молчуном, не открывшим рта даже на премьере фильма. Или заставлявшие весь фестиваль путаться братья-близнецы Квэй — по-английски элегантные, смотрящиеся длинноволосыми подростками в свои сорок девять. Их фильм "Институт Бенджамента" покорил публику уникальной техникой высвечивания декораций, создающей эффект клаустрофобии. Или Криштоф Шлингензиф — enfant terrible немецкого кино, снимающий пропитанные кровью и сексом пародии на политкорректность, а выглядящий, как пай-мальчик.
Одной из самых больших легенд мирового кино исполняется в эти дни 90 лет. Зовут легенду Билли Уайлдер, он же Самуил Вильдер, журналист из Вены, в начале 30-х годов начавший карьеру сценариста в Берлине, а потом вместе с волной еврейской эмиграции переместившийся за океан. Создатель бессмертных мелодрам ("Сансет Бульвар") и комедий ("В джазе только девушки"), Уайлдер — последний живой патриарх классической голливудской режиссуры. Возраст не позволил ему приехать в страну своей юности, как он уже сделал однажды, в 1961 году, чтобы снять комедию "Раз, два, три". Вместо него просмотр этой картины на открытом воздухе у Бранденбургских ворот Потсдама открывал исполнитель главной роли Хорст Бухгольц — "немецкий Ален Делон", актер тоже по-своему легендарный, сыгравший здесь коммуниста, который начинает потихоньку влюбляться в капитализм в лице юной дочки представителя фирмы "Кока-кола". "Наполеону и Гитлеру это не удалось, но Кока-кола завоюет Восток", — шутил Уайлдер, которому принадлежит еще одно знаменитое изречение: "Фильм не бывает слишком коротким. Есть только две такие вещи в мире: слишком короткий член и слишком короткая жизнь". Во время съемок коммунисты возвели в Берлине стену, и дальнейшую работу Уайлдеру пришлось перенести в Мюнхен, где выстроили даже декорацию Бранденбургских ворот (разумеется, больших, берлинских). Фильм тогда провалился — его легкомысленный юмор показался неуместным на фоне горькой немецкой реальности, и продюсеры отобрали у знаменитого режиссера право последнего монтажа. Теперь настало время посмеяться.
Фестиваль совпал с двумя судьбоносными событиями: выборами в России и футбольным матчем Германия — Россия. По общему мнению, русской команде "просто не повезло", а значит, больше шансов, что повезет в другом — то есть в политике. Едва не улыбнулся счастливый жребий и нашему кино: фильм Александра Рогожкина "Особенности национальной охоты" рассматривался как кандидат номер два на главный приз, который, увы, достался французской картине "Обещание", снятой опять же братьями — Дарденн. Этот крепко выстроенный фильм в тысячный раз рассказал историю о том, как плохие белые угнетают хороших черных — хотя братья утверждали, что делали картину совсем о другом и вдохновлялись философскими спорами из "Братьев (!) Карамазовых".
Главный призер по документальному конкурсу оказался почти шедевром. Фильм называется "Зверская любовь" и повествует о людях, отдавших свое сердце животным, чаще всего собакам. Нелепые, трогательные, смешные, извращенные и порой страшные в своем всепоглощающем чувстве — такими предстают невыдуманные герои, пытающиеся спроецировать на мир четвероногих свои страхи, надежды, одиночество и пороки. Снял эту картину австриец Ульрих Зайдль, представленный в Потсдаме персональной ретроспективой. И совершенно заслуженно. Каждый его фильм — это портрет повседневности. В фильме "Последние мужчины" Зайдль рассказывает о своих соотечественниках, решивших выписать экзотических жен с Филиппин. Вовсе не из пресыщенности, а напротив, от того же одиночества, от которого иные заводят кошек. "Последние мужчины" убеждены в верности своих избранниц и собственной добродетельности: "Если бы я хотел адюльтеров, то женился на австриячке". Можно себе представить, как изумлен главный герой, когда филиппинская подруга покидает его так же, как и бывшая жена-феминистка.
Ульрих Зайдль демонстрирует не столь частую в австрийском кино самоиронию. Беспрецедентный коммерческий успех последних немецких комедий строится на фонтанирующем юморе. Это опровергает стереотип, согласно которому доминирующими чертами немецкой культуры являются мрачный пафос и романтическое томление. Сегодня вспоминают, что если бы Уайлдер и другие не покинули германоязычный мир, картина этой кинематографии выглядела бы иначе. Теперь к возрождению немецкой комедии прикладывают руку голливудские сценаристы — и вовсе не из творческой солидарности, а из стремления голливудских компаний по-своему формировать рынок в Европе.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ