В московском кинотеатре "Ролан" начались показы последнего фильма Эмира Кустурицы "Черная кошка, белый кот", получившего "Серебряного льва" за режиссуру на прошлогоднем Венецианском кинофестивале. Знатоки и поклонники творчества Кустурицы, одного из самых затейливых современных режиссеров, с сожалением отметили некоторое ослабление драйва, но с удовлетворением констатировали, что все кустурицевские атрибуты на месте.
Ничуть не ослабела за время странствий по америкам и парижам любовь Кустурицы к цыганам, выраженная им с таким отчаянием и драматизмом в "Доме для повешения" ("Время цыган") десять лет назад, напротив, с тех пор она окрепла и закалилась до такой степени, что уже может быть объектом насмешки. В "Черной кошке" множество цыганских лиц: молодых, старых, женских, мужских, детских,— и при описании каждого из них на языке вертится слово "рожа", в лучшем его, одобрительно-залихватском смысле, свидетельствующем о том, что лицо из факта личной биографии его обладателя превратилось в квинтэссенцию комического.
Все эти уморительные цыганские рожи любезно предоставлены непрофессиональными исполнителями, которым Кустурица любит давать полную свободу. Не обделяя свободой и себя — Кустурицу можно уподобить этакой "цыганской Кире Муратовой", нанизывающей один эффектный аттракцион на другой в соответствии с неявной логикой своих ассоциаций.
В "Черной кошке" более, чем когда-либо, режиссер ощущает необходимость держаться за упорядоченный сюжет. Драматургически в фильме все как положено: криминальная линия, любовная линия, завязка, кульминация первая, кульминация вторая, кульминация главная, развязка. Один мелкий цыганский жулик задумывает слишком крупную для него комбинацию и оказывается должником своего более пронырливого коллеги. Тот готов простить долг, если его засидевшаяся в девках сестра выйдет замуж за сына мелкого жулика. Сопротивление обоих новобрачных, желающих сочетаться совсем с другими людьми, и вмешательство мозолистой руки судьбы приводит к хэппи-энду (в конце, кстати, так и написано с обескураживающим простодушием: happy end).
Впрочем, несмотря на наваристый этнический колорит (причудливое переплетение товарно-денежных отношений и патриархальных пережитков), "новые цыганские" абсолютно идентичны "новым русским", да и вообще нуворишам любой национальности: золотые цепи толщиной с палец, кресты на животе, в которых удобно хранить кокаин, чрезмерной длины лимузины, массажистки, танцовщицы, шелковые халаты. Сам Кустурица сравнивает своих героев с персонажами Бабеля, лишний раз демонстрируя независимость от времени и места действия, свое пристрастие не только к кочевникам-цыганам, но и к кочевым сюжетам и типажам. Раньше, надо признать, ему удавалось аранжировать эти сюжеты менее простодушно и более оригинально. Раньше в его фильмах, этих многоярусных свадебных тортах, причудливо изукрашенных фигурками людей и животных, была горчинка. Теперь в них остались только изюминки: свинья жадно обгладывает брошенный на обочине ржавый автомобиль, стиральная машина, зачем-то купленная у проплывающих мимо русских моряков, оказывается немедленно утоплена в реке, на чердаке хранятся обложенные льдом два трупа цыганских патриархов, чуть не сорвавших готовящуюся свадьбу и как ни в чем не бывало воскресающих через несколько дней.
После "Подполья", получившего четыре года назад Гран-при в Канне, но плохо принятого прессой, Кустурица вообще не хотел больше ничего снимать. Потом он хотел снимать совсем другое кино, чем раньше. В результате сделал почти такое же кино, но вынес за скобки (в заглавие) необходимость как-то решать проблему взаимоотношений черного и белого — тем самым себя от этой необходимости освободив, позволив себе просто повеселиться. "Это ж 'Волга-Волга' какая-то",— морщили носы рафинированные интеллектуалы, выходя после просмотра. Это не Волга. Это Дунай.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА
В московском кинотеатре "Ролан" до 25 декабря.