Так генезис Российской товарно-сырьевой биржи в интервью корреспонденту "Денег" Петру Рушайло описал ее основатель Константин Боровой.
"Все началось с объявления в "Правде""
— Как все начиналось?
— Как начиналось? Я сидел и придумывал: рынок нужен был, нужна была такая площадка, где могла бы идти торговля.
— Вы на кого ориентировались? Кто-то до вас был?
— Да нет, никого не было. Первая биржа в России была создана в феврале 1990 года как некоммерческая организация. А РТСБ была учреждена в октябре уже как АО, когда появился закон об акционерных обществах. Мы дали объявление в газете "Правда", первое коммерческое объявление в этой газете!
— Зачем? И о чем?
— По закону формально нужно было дать объявление. И в нем было сказано, что учреждается Московская товарно-сырьевая биржа. Но поскольку Лужков нас тогда не поддержал...
— Потому что он тогда создал Московскую товарную?
— Да. Как бы сразу нам было сказано: мол, не лезьте, мы сами создадим. Мы и не лезли. Но нас поддержало российское правительство, поэтому мы и назвали биржу российской.
— Кто с вами тогда работал? Кто были партнеры?
— Практически я набирал людей на улице. Был такой, как же его... компьютерщик, фамилию забыл. Он помог в вопросах информационного обеспечения. Мы заключили договор об аренде 200 линий и здания почтамта — это помещение огромное, очень похожее на биржу. Никто нам не помогал, но никто особо и не противодействовал. Немного мешало московское правительство. Не нравилось им, что мы лезем, а они Московской товарной бирже, чтобы она выжила, вообще давали товар бесплатно.
— Как это?
— Да вот так! Фондируемую продукцию выделяли.
— И все же РТСБ "раскрутилась" сильнее, чем МТБ...
— Я вам объясню, в чем дело. У нас был очень, очень демократичный механизм. Каждый акционер, а их было 250, имел одинаковые права на бирже. То есть некий публичный механизм.
РТСБ против ГКЧП
— 19 августа 91-го. Ровно восемь лет назад. Помните?
— Еще бы! Мы объявили о том, что прекращаем работу, и использовали всю информационную структуру биржи для борьбы с ГКЧП. Две сотни наших каналов начали работать на весь мир.
— А с кем была связь?
— Со всей страной, которая тогда была Советским Союзом: балтийские страны, Украина... Заграница — США, Великобритания, Франция... Ну весь мир, просто весь мир. У Белого дома были перекрыты все каналы, и мы их сообщения распространяли.
— Во время путча 1991 года брокеры вашей биржи пошли маршем на Белый дом. Как родилась эта идея?
— Собрались в зале на следующий день после путча. Что делать? Будем протестовать. За ночь сшили флаг. И решили идти по Бульварному кольцу к Белому дому. У меня тогда очень сильная была система безопасности — разведка, по-существу. Они сказали, что на Бульварном кольце нас остановят и арестуют.
— Там танки стояли...
— Да. И тогда я принял хамское решение — идти через центр, мимо КГБ. Мы пошли. 100-метровый флаг. 2-2,5 тыс. человек — брокеры, сотрудники биржи. Огромное количество людей потом присоединилось. К Белому дому подошло примерно 70 тыс. Там безумие какое-то было, уже на Тверской, когда мы прошли танки. Очень приятно было пройти мимо КГБ и хором прокричать: "Долой КГБ! Долой КПСС!" Очень приятно.
Основновная рыночная площадка
— А что было дальше? Не 21 августа, когда путч закончился, а потом? Как события на бирже развивались?
— Авторитет мы приобрели колоссальный, ну и рынок начал развиваться безумно. И РТСБ была основной рыночной площадкой. Все крупнейшие фирмы сами признают, что они стали лидерами благодаря Российской бирже. Все начинали там. К тому же мы создали обучающий центр. За год подготовили 20 тыс. человек.
— Сколько вы лично получали со всего этого?
— Нисколько, только зарплату. В этом основная идея была. Это не частный механизм был. Он принадлежал всем.
— То есть брокерам?
— Учредителям. Учредителей было 1200.
— Ну а дальше был очень важный момент — появились ваучеры. В этот момент и наступил расцвет биржи, так?
— Да, товарный рынок постепенно уменьшался, фондовый увеличивался. Биржа, в отличие от всех остальных, построена была так, что она ничего не зарабатывала. Это была моя идея, моя концепция. И поэтому очень сильно росли цены акций биржи.
— Но в 1993 году вы ушли. Почему?
— Потому что хотел, чтобы развивался фондовый рынок, а часть руководства настаивала на том, чтобы мы фондовым рынком не занимались. Еще я не хотел, чтобы там бандиты торчали. И еще очень важный момент. У нас был договор с Главпочтамтом: он акциями участвовал в бирже, и цена была довольно низкая за аренду его помещения, но зато Главпочтамт получал приличные дивиденды. После того как я ушел, была создана структура между биржей и Главпочтамтом, которая зарабатывала основные деньги на аренде. Скажем, 90% себе и 10% Главпочтамту. Такой получился паразитик, который на аренде зарабатывал безумные деньги. Собственно, криминализация выражалась именно в том, что создавались эксклюзивные условия для разных групп.
— Насколько я помню, именно тогда на биржу стали ездить за ваучерами с чемоданами денег. Почему же еще тогда руководство биржи не воспротивилось этому криминалу?
— Воспротивилось. Пока я был, мы боролись с этим всеми доступными средствами.
— Какими? Запрещали деньги возить?
— Ничего не запрещали, использовали рыночные механизмы. Устраивали конкуренцию, работали через разные банки. То есть ни у кого не было эксклюзива. Я считал, что против криминала единственный инструмент борьбы — конкуренция. И на меня тогда покушение было, после того как я обратился к брокерам и предложил приостановить деятельность до тех пор, пока нам не удастся нормализовать ситуацию. Там же просто бандиты ходили! Ну не совсем, конечно, покушение. Скорее, предупреждение.
— То есть хотели не убить, а хотели напугать?
— Да. Обстреляли машину и бросили гранату внутрь.
— Ничего себе предупреждение!..
— Ну стреляли не по мне, а именно по машине. Когда я выскочил из машины, бросили гранату. Просто запугать хотели.
— Очень долго вы не проявлялись как человек, имеющий отношение к бирже. Вы следили, что происходит?
— Да, следил, конечно. А в конце прошлого года Панов попросил меня возглавить экспертный совет биржи. Фондовый рынок начал умирать, и нужно было акценты чуть-чуть изменить — чуть больше сориентировать людей опять на товарные рынки.
— То есть возвратиться к начальному состоянию?
— Временно, на период, когда в стагнации находится фондовый рынок. Для того чтобы сам инструмент не умер.
— Почему это не получилось?
— Почему не получилось? Зерновая биржа работает.
— Но сейчас Российская биржа закрывается...
— Это другая история. Вот я говорил о паразитике. Так вот, этот маленький паразитик вырос в гигантского паразита, который пытается сегодня взять под контроль работу биржи.
— Этот паразитик кому принадлежит?
— Он принадлежит нескольким частным лицам.
— Назовете фамилии?
— Нет.
Эта биржа не может быть частным предприятием
— Ну а как этот паразитик деньги зарабатывает?
— Очень просто. Представьте, $7-10 за метр в год — арендная уплата, которая идет государству, и примерно $150 — это официальная плата, которая идет этому паразитику. И еще примерно столько же — на личный счет его руководителей.
— А вы пытались изменить эту ситуацию, когда в конце прошлого года вернулись на биржу?
— Да, я сделал обращение, делал депутатские запросы. Но у меня всегда возникало ощущение, что кто-то в ГКИ очень заинтересован именно в таком положении дел. И понятно почему. Вы только представьте себе: есть договор, согласно которому государство получает $7 за квадратный метр в год!
— То есть ваше возвращение ни на что не повлияло?
— А биржа и так была уже полумертвой. Ну а мертвой, как вы знаете, ее окончательно сделал августовский кризис.
— Не согласен. Еще в июне 1998 года на бирже возник серьезный конфликт, когда Власов выступал, обвинил Дедученко, потом Дедученко обвинил Власова...
— Понимаете, биржа — это механизм, который реагирует значительно раньше на всякие экономические события, чем они случаются. Но в одном вы правы: то, что произошло разорение биржи, то, что у биржи образовался дефицит в $25-30 млн, это, безусловно, следствие воровства. Это следствие приватизации биржи. Это то, против чего я и выступал, конфликтуя с Власовым и Дедученко. Меня с биржи вытесняли именно они.
— А ваш план был оставить много учредителей?
— Да. Эта биржа не может быть частным предприятием.
— Но ведь там до сих пор около 200 учредителей...
— Неважно. Если какой-то из инструментов, какой-то из механизмов биржи становится частным,— как это произошло в случае с Власовым, когда частным стал расчетный механизм,— биржа становится частной. Если резервы биржи оказываются в частных руках, возникает соблазн эти средства использовать, что и произошло. Власов и Дедученко использовали общественные ресурсы, играли на эти деньги. И сами разорили биржу. Тем не менее возродить биржу легко. Понятно, что сейчас стагнация. Все умирает. В этой ситуации можно предпринимать какие-то усилия, скажем, для мобилизации ресурсов. На самом деле все предпринимают усилия, чтобы качнуть последнее, хотя бы что-то получить. Вместо того чтобы снижать стоимость аренды, давать бирже выжить, они фактически увеличили после кризиса стоимость аренды во много раз. И просто губят эту биржу.
— Зачем же ее банкротить? Если финансовое положение биржи плохое, с банкрота много денег не возьмешь. А распугать брокеров легко...
— Не в этом дело. Дело в том, что все понимают, что экономика как-то возродится. Возродится и биржа, в той или иной форме. И сейчас конкуренция идет вот за эту ситуацию.
— Неужели у "Почты-Траста" достаточно свободных средств, чтобы делать такие долгосрочные вложения?
— В том-то и дело, что свободных средств не нужно. Достаточно поставить бандитов на входе и потребовать вместо долга контрольный пакет акций биржи. В том и фокус, чтобы купить, скажем, за $300 тыс. то, что стоит $6 млн. Биржа сейчас стоит примерно 20 млн. И это очень приличный доход.