В воскресенье исполнилось бы 50 лет Александру Годунову — самому драматическому балетному солисту России. Три дня в аэропорту Кеннеди, когда он, ставший первым балетным "невозвращенцем", вместе с Иосифом Бродским пытался увести из советского самолета свою жену Людмилу Власову, были самой захватывающей радиодрамой, транслировавшейся всеми станциями — от "Голоса Америки" до "Маяка". С ЛЮДМИЛОЙ ВЛАСОВОЙ беседует корреспондент Ъ ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
— Почему он остался?
— Он был свободолюбивый человек, у него были сложные отношения с Григоровичем, очень много незаслуженных обид. Много лет он был невыездным — просто так, ни за что. Не выпускали вышестоящие органы, скажем так. Наверное, боялись, что он слишком молодой, слишком красивый, слишком талантливый.
— Вы знали, что он не собирается возвращаться?
— Я думаю, что это произошло спонтанно. На тех гастролях у Саши был огромный успех. Я говорила ему: "Теперь ты будешь на особом положении, после этих гастролей ты будешь ездить". Но он не верил, и, конечно, в нем жила обида. Ему хотелось и Бежара станцевать, и Ролана Пети — балеты разных хореографов. В США были люди, заинтересованные в том, чтобы он остался. Но, я думаю, решился он внезапно. Он просто пошел в гости. Без меня — у меня была репетиция. Записки он мне не оставил — это было странно. Но сначала я не волновалась, я даже знала примерно, к кому он мог пойти. Но к ночи он не вернулся и на следующий день — тоже. Я все поняла, и мне пришлось сказать об этом.
Я думаю, в гостях Саша выпил — тот человек знал о его слабости. Возможно, ему подсыпали что-то в водку, или в виски, или что там они пили. Были какие-то фотографии, я их не видела, мне ребята говорили уже потом. Возможно, в какой-то степени это был шантаж. Во всяком случае, позже, когда Саша звонил мне в Москву, он говорил, что даже не хочет слышать о том человеке.
— Вас сразу же отправили в Москву?
— Что значит "отправили"? Меня с моего согласия отвезли в консульство, и я сказала: "Отправляйте меня срочно домой". Потому что я очень боялась за маму...
— Вы видели мужа перед отъездом?
— В самолете, когда я сидела три дня в аэропорту "Кеннеди"? Нет. Это же целая история, о ней фильм был снят, кстати. "Рейс 222". Три дня в аэропорту держали самолет. Об этом говорил весь мир, даже наш "Маяк", телевидение. Каждые полчаса сообщали. Правда, у нас говорили так: "Гражданка Власова до сих пор находится в самолете". И только потом стали говорить "балерина, солистка балета". Трое суток со мной сидел Григорович. Под пузом самолета стояли машины, чтобы он не взлетел. Я в иллюминатор смотрела: с правой стороны — огромное поле аэропорта, а с левой — толпа народу трое суток стояла с плакатами: "Свободу Людмиле Власовой!". А какую свободу, когда я сама сказала, что я хочу домой. Я не могла остаться. Я сделала выбор, о котором не жалею, потому что, как ни пафосно звучит, я бы там жить не смогла. Кстати, так же не прижился и Саша. Он не состоялся там, несмотря на весь свой необъятный талант. Он — гигант, это глыба в балете, танцовщик больших полотен, а не малых, западных.
— В Америке Годунов работал с Барышниковым в Американском балетном театре?
— Сначала у него были свои сольные гастроли, потом он работал с Барышниковым, потом между ними произошел какой-то конфликт, но я не знаю подробностей. Саша, в силу своей порядочности, был очень краток, когда мне звонил. Просто сказал: "Да, мы с ним расстались".
— Вы знали о его жизни в Америке?
— Конечно, он мне звонил довольно часто. У нас была необыкновенная любовь, данная от Бога. Все восемь лет, прожитые с Сашей, сейчас как сон вспоминаются, потому что это был необыкновенный человек. Если уж он танцевал, то гениально; если уж любил, то любил так, как любят в книгах, в фильмах. Все, что он делал, он делал до конца. Первый год после его отъезда мы разговаривали чуть ли не каждый день. Потом, конечно, жизнь брала свое. Я вышла замуж, у него появилась Жаклин Биссе. Они были вместе столько же, сколько и мы — около восьми лет, расстались года за полтора до его смерти. Я об этом жалела, потому что слышала о ней только хорошее.
Так сложилась судьба, что мы встретились с Жаклин, а не с Сашей, хотя он говорил: "Мы с тобой увидимся, обязательно увидимся". Она была здесь на кинофестивале и попросила Андриса Лиепу организовать нашу встречу. Мы увиделись дома у Андриса — прекрасная, потрясающая женщина. Уходя, она сказала мне: "Знаешь, любил он только тебя, только одну тебя".
— Годунов собирался приехать в Россию?
— Да, он был в Риге у своей матери, вернулся в Америку, а после этого собирался в Россию. До сих пор неизвестно, как он умер. Как у нас пишут: от сердечной недостаточности. Там все странно. Мой друг ездил в Лос-Анджелес, узнавал и не мог добиться правды. Говорили, что прах Саши развеян над океаном, что это было его желание. Где записано это желание, никто не знает. Когда в Москве была Жаклин, мы отслужили панихиду в Брюсовом переулке рядом с нашим домом. Саша был крещенный, православный. Батюшка дал мне земельку и сказал: "Вот это считайте его прахом, если у вас есть где-то местечко, вы захороните этот прах, и душа его успокоится". И я очень благодарна вдове Ермолаева, любимого Сашиного педагога, которая разрешила похоронить этот прах в могиле Алексея Николаевича. Я поставила очень скромный памятник, который мне нравится. Все, кто любит Сашу, могут прийти к нему, ему поклониться.