В том, что Евгений Филатов, если понадобится, дойдет до Страсбурга, можно не сомневаться. Потому что помочь ему в этом обещал председатель Лиги защиты прав собственников Алексей Фирсанов, этот путь уже проделавший.
— Сколько людей может претендовать на возвращение имущества, национализированного Советской властью?
— Не национализированного, а экспроприированного. Это очень важно. Национализация предполагает выкуп, выплату компенсации. А экспроприация — это насилие. В нашем случае она происходила либо на основании декретов, то есть временных постановлений правительства, либо по решению местных органов власти, то есть в административном порядке. Мы пытались подсчитать, сколько таких людей. Но тут можно оперировать только косвенными данными. В 1992 году Общество коренных москвичей провело исследование: сколько сегодня в Москве проживает потомков коренных москвичей — тех, кто жил здесь согласно переписям 1912-1916 годов. Получилось, что сегодня в Москве их потомки составляют лишь 4,6%. То есть около 350-400 тыс. человек. Сколько из них было собственников? Процентов десять. То есть около 35-40 тыс. На самом деле сегодня их, наверное, не больше тысячи, поскольку репрессировали прежде всего собственников.
— И все они члены лиги, которую вы возглавляете?
— Нет, конечно. Лига создана 22 апреля 1994 года. Кстати, смешная дата регистрации для организации, которая хочет похоронить дело Ленина. Объединяет лига потомков купцов, дворян, крестьян. Есть у нас потомки Абрикосовых, Смирновых, Коншиных, Прохоровых, Морозовых. А появилась лига так. Раньше наши члены были членами организаций, созданных в конце 80-х. Назывались они по-разному (общество потомков купцов, дворян, мещан и т. п.), но зарегистрированы были по одному адресу: Варварка, 8. И уставы у них одинаковые. И мы поняли, что созданы они по директиве ЦК КПСС, чтобы их люди возглавили нарождавшиеся движения, чтобы они даже не ставили вопрос о возвращении конфискованной собственности.
— Про директиву это догадки?
— Это однозначно. Я читал уставы этих организаций. У них одинаковые цели — историко-просветительские. И только. Они не ставят вопросов о реституции — вопросов, которые интересуют потомков собственников. Поэтому, когда члены этих организаций увидели, что руководство работает против них, начали искать другие пути. Тогда и появилась лига. Мы стали обращаться в разные инстанции: в Верховный совет, к Попову, к Лужкову. Мы требовали вернуть собственность. К примеру, до революции купцы первой гильдии братья Фирсановы (один из них был моим дедом) владели домом #3 на проспекте Мира (бывшая 1-я Мещанская улица), Петровским пассажем, Сандуновскими банями. Мы писали: вот есть развалившийся дом Фирсановых, мы его восстановим за свой счет, мы не требуем компенсации, только верните дом. Первый председатель Москомимущества Андреев принял нас и издал распоряжение, чтобы оформили собственность на нас с учетом того, что ремонт в доме будет проведен за наш счет. Андреева сняли, а нам ответили, что сделать это закон не позволяет: "Министр злоупотребил". В 1992 году мы обратились к Чубайсу. Пишем: "Мы хотим приватизировать свой дом за ваучеры". Отвечают: "Законом о приватизации не предусмотрена приватизация квартир и домов за ваучеры. Нужно внести поправки в закон". Обратились в правительство: не можете отдать за ваучеры, продайте по балансовой стоимости, как приватизируются предприятия. Вопрос опять передали на рассмотрение Чубайса.
— Значит, опять Чубайс во всем виноват?
— Ну нет, конечно. Он просто согласился с правилами игры. Сунул всем бумажку и сказал: идите и получайте свое. Я сходил с этими бумажками в свой дом, в свой магазин, в свои бани. А мне говорят: "Зачем нам эти бумажки нужны? Малый, нам деньги нужны". И тогда я вернул эти ваучеры Чубайсу.
— Каким образом?
— Заказным письмом с описью вложения: вот, ребята, раз не хотите отдать дом, заберите бумажки и напишите расписку, что я их вам вернул. Это ж ценные бумажки. Вы сами говорили, две "Волги" обещали. Сделал я это за полгода до официальной даты отмены ваучеров. Они пролежали в Госкомимуществе полгода. Кончился срок их действия. Я пишу: "Уважаемый Анатолий Борисович, вы принесли мне и моей семье материальный ущерб. Вы полгода держали мои бумажки без ответа. И я полгода не мог ими воспользоваться". Вот тогда они закрутились. Начали звонить. В конце концов я к ним пришел и забрал ваучеры. Теперь они — экспонаты на выставках.
— Вы считаете, что есть люди, которые сознательно противостоят всем вашим попыткам вернуть свое?
— Конечно.
— Кто эти люди?
— Те, кто получил от приватизации свой кусок, те сегодня ярые противники реституции.
— Фамилии?
— Пожалуйста. Это все, к кому мы обращались. Все, кто принимал и подписывал законы, постановления, инструкции и распоряжения, препятствующие нам в реализации наших конституционных прав. Первый противник — Ельцин Борис Николаевич. Попов. Чубайс. Черномырдин. Депутаты-коммунисты и лидеры фракций Госдумы. Мы обращались к Рыбкину, Селезневу. Особенно ярый противник реституции — Бунич. Мы обращались к Чубайсу. Так, про Чубайса я уже сказал. Мы обращались в Конституционный суд. В Верховный суд. Кто еще? Чубайс. То есть этот, как его — Собчак в Питере и Лужков в Москве. Они уже все приватизировали. Они уже все имеют. А я даже не стал квартиру, в которой живу, приватизировать. Мне от государства ничего не надо — верните мне то, что принадлежит по праву.
— Почему вы думаете, что Ельцин против реституции?
— Написали письмо Ельцину. Приходит ответ из Главного правового управления: мол, виноваты суды, исполнительные органы власти, а ваш вопрос уже урегулирован законом 1991 года о жертвах политических репрессий, предусматривающим выплату таким жертвам компенсации. А есть еще (точнее, был) закон "О собственности", принятый в 1991 году. Там написано: никто не может быть лишен частной собственности без решения суда; что закон распространяется на всю собственность, в том числе на приобретенную до введения закона. Не написано, с какого числа. Значит, и до революции? Далее: все нормативные акты, противоречащие этому закону, должны быть отменены в течение трех месяцев. Надо полагать, что и декреты, на основании которых собственность у нас отобрали? Вот к этому закону, а также к уже принятой Конституции мы и апеллировали, когда в 1994 году после двух лет переписки и попыток мирного решения конфликта обратились в Мещанский районный суд — по месту нахождения спорного имущества.
— На кого вы подали иск?
— На того, кто сегодня считается собственником нашего дома. А это надо еще установить. Это ж закрытая информация. До революции был справочник "Вся Москва". Там указаны собственники всех владений, любого магазина. А что сегодня? Есть реестр, в котором указано, какое здание у кого на балансе. Есть раздел: "Собственник". Он пустой! Проблема и в том, как доказать свои права. Ведь подлинники свидетельства на участок земли, купчей, плана владения, завещания большевики потребовали сдать. Если не сдал и их нашли при обыске, сразу дают срок — до трех лет с конфискацией имущества. А сегодня копия выдается только по запросу суда или стоит безумных денег — 135 рублей за лист. К тому же многие подлинники уничтожены — например, нотариальный архив, где все сделки были зарегистрированы. Мы все это прошли и подали иск сразу на пять возможных владельцев нашего дома — на правительство России, на правительство Москвы, еще на ряд организаций. В суде лишние отсеялись, осталось правительство Москвы. Суд продолжался полтора года. Не пришел ответчик — заседание переносится. Не пришел другой — переносится. Их же пять ответчиков. Это называется процессуальными штучками. Потом перед вашим делом назначают слушание по другому, и пока по нему не будет вынесено решение, судья не имеет права рассматривать другие дела. Это называется: судья в стадии непрерывного процесса. Потом заболела судья. Потом ушла в отпуск. Потом вообще ушла. Дело передают другому судье и все начинается сначала. Наконец, начинается рассмотрение дела по существу. Ответчик говорит: "Считаем декрет 1918 года об отмене частной собственности на объекты недвижимости в городах законным основанием передачи имущества в распоряжение местных органов власти. А декрет не отменен. Истцы ссылаются на закон о собственности 1991 года. А он отменен". Это был уже 1995 год, и закон действительно отменили (его заменил Гражданский кодекс, но там уже говорилось, что кодекс распространяется только на то, что вам принадлежало на момент его принятия). Но я-то подал иск, когда закон действовал! Посмотрите, говорю, на дату подачи иска. Тогда они вспоминают закон о жертвах политрепрессий. А с ним тоже произошли интересные изменения. В 1993 году по настоянию президента — вы спрашивали про фамилии — появились поправки. Одна из них гласит: "Не подлежит возврату, возмещению или компенсации имущество, национализированное (муниципализированное) в соответствии с законодательством, действующим на момент конфискации". В редакции 1991 года этой статьи не было. А президент настоял на ее включении. И вот суд постановил: до революции дом действительно принадлежал Фирсановым. Но, ссылаясь на упомянутую поправку к закону о жертвах репрессий и декрет 1918 года, в удовлетворении иска суд нам отказывает. Мы подали кассационную жалобу в городской суд — отказ. Подали жалобу в порядке надзора в Верховный суд — отказ. Дошли до Конституционного суда. Просим проверить соответствие примененных в нашем деле статей декрета ВЦИК от 20 августа 1918 года "Об отмене права частной собственности на недвижимость в городах" нынешней Конституции. Что делает Конституционный суд? Он сводит суть жалобы к требованию вернуть дом и говорит, что решение данного вопроса не входит в компетенцию Конституционного суда. А про декрет суд как будто забыл. Он не стал рассматривать вопрос о его соответствии Конституции. После отказа Конституционного суда у меня остался единственный путь — обратиться в Страсбург, в Европейскую комиссию по правам человека. 25 августа 1998 года я направил туда заявление, где попросил признать наше право собственности и дать оценку деятельности российских судов, по-прежнему применяющих декреты Советской власти. Сейчас жду рассмотрения моего дела.
— Какие-то прецедентные решения Страсбургского суда по обращениям российских граждан вроде вашего уже есть?
— Конечно, нет. Граждане России получили право обращаться в этот суд только с 5 мая 1998 года.
— А что вы будете делать, пока Страсбургский суд не приступит к рассмотрению вашего дела?
— Бороться дальше. Дом мой сейчас отреставрировали. Смотрю: появилось объявление о том, что в нем продаются помещения под офисы. Я узнал, кто продает: Мосбизнесбанк, контролируемый правительством Москвы. Пишу председателю банка и председателю правительства Москвы: "Прошу вас уведомить всех потенциальных покупателей помещений в этом доме, что он обременен требованием возврата. Прошу также учесть, что в случае реституции все издержки лягут на вас, то есть на продавца и его посредника".
— Хорошо. Вот я, например, куплю у нынешнего владельца вашего дома помещение под офис. Я ничего не знаю о вашем требовании, а нынешний владелец мне ничего не скажет. Я — добросовестный приобретатель?
— Да, если, узнав о моих требованиях, признаете их законными. Тогда вы можете подать на правительство Москвы в суд как на недобросовестного продавца. Иначе в случае реституции можете потерять и помещение, и заплаченные за него деньги — вас же предупреждали, что дом обременен. А так все деньги, которые вы заплатили, плюс деньги за моральный ущерб продавец должен вам вернуть. И эти люди — те, которые что-то купят в этом доме у нынешнего владельца — должны понимать: если сегодня не признают моих прав на этот дом, то завтра не признают их прав на купленное ими помещение в этом доме.
— Кстати, а что вы будете делать, если вас признают собственником дома?
— Перееду сам. Сдам в аренду помещения, часть — под жилье, часть — под офисы, первые этажи — под магазины. Как и было исторически.
— Хорошо. Допустим, я купил помещение в вашем доме. Потом мне рассказали о вас. Я понимаю, что рано или поздно с помещением придется распрощаться. Но мне оно нравится. И я прихожу к вам с предложением: продайте вы мне это помещение или сдайте в аренду. Ваш ответ?
— А так не может быть. Я ж в любой момент могу вас обмануть, поскольку сделка не имеет юридической силы. Ее никто не зарегистрирует. Я ведь не считаюсь официальным собственником.
— А без регистрации? Если я фактически, до вынесения юридического решения, признаю вас собственником этого дома, и предлагаю вам деньги, которые можно рассматривать в качестве арендной платы. А юридически это будет оформлено, допустим, как ваше участие в прибыли моего предприятия...
— Не знаю. Неожиданный вопрос. Могу сказать, что продавать я ничего не буду и не буду сдавать в аренду более чем на 10 лет. Так как по Гражданскому кодексу через 15 лет вы будете иметь право выкупить арендованное в собственность.
— То есть вопрос, я так понял, в цене? $10 тысяч в месяц в качестве аренды за весь дом...
— Ну, не знаю. Этого мало. Соберутся все Фирсановы — нас же много потомков. Поделят на всех. Получатся крохи.
— Квартира в этом доме плюс $50 тысяч в месяц?..
— Нужно считать... Я не могу вот так сразу. Точно могу только сказать, что я буду требовать, чтобы здание осталось в моей собственности, чтобы мое право на него не потерять.