Мой дом — чужая крепость

       В том, что Евгений Филатов, если понадобится, дойдет до Страсбурга, можно не сомневаться. Потому что помочь ему в этом обещал председатель Лиги защиты прав собственников Алексей Фирсанов, этот путь уже проделавший.

       — Сколько людей может претендовать на возвращение имущества, национализированного Советской властью?
       — Не национализированного, а экспроприированного. Это очень важно. Национализация предполагает выкуп, выплату компенсации. А экспроприация — это насилие. В нашем случае она происходила либо на основании декретов, то есть временных постановлений правительства, либо по решению местных органов власти, то есть в административном порядке. Мы пытались подсчитать, сколько таких людей. Но тут можно оперировать только косвенными данными. В 1992 году Общество коренных москвичей провело исследование: сколько сегодня в Москве проживает потомков коренных москвичей — тех, кто жил здесь согласно переписям 1912-1916 годов. Получилось, что сегодня в Москве их потомки составляют лишь 4,6%. То есть около 350-400 тыс. человек. Сколько из них было собственников? Процентов десять. То есть около 35-40 тыс. На самом деле сегодня их, наверное, не больше тысячи, поскольку репрессировали прежде всего собственников.
       — И все они члены лиги, которую вы возглавляете?
       — Нет, конечно. Лига создана 22 апреля 1994 года. Кстати, смешная дата регистрации для организации, которая хочет похоронить дело Ленина. Объединяет лига потомков купцов, дворян, крестьян. Есть у нас потомки Абрикосовых, Смирновых, Коншиных, Прохоровых, Морозовых. А появилась лига так. Раньше наши члены были членами организаций, созданных в конце 80-х. Назывались они по-разному (общество потомков купцов, дворян, мещан и т. п.), но зарегистрированы были по одному адресу: Варварка, 8. И уставы у них одинаковые. И мы поняли, что созданы они по директиве ЦК КПСС, чтобы их люди возглавили нарождавшиеся движения, чтобы они даже не ставили вопрос о возвращении конфискованной собственности.
       — Про директиву это догадки?
       — Это однозначно. Я читал уставы этих организаций. У них одинаковые цели — историко-просветительские. И только. Они не ставят вопросов о реституции — вопросов, которые интересуют потомков собственников. Поэтому, когда члены этих организаций увидели, что руководство работает против них, начали искать другие пути. Тогда и появилась лига. Мы стали обращаться в разные инстанции: в Верховный совет, к Попову, к Лужкову. Мы требовали вернуть собственность. К примеру, до революции купцы первой гильдии братья Фирсановы (один из них был моим дедом) владели домом #3 на проспекте Мира (бывшая 1-я Мещанская улица), Петровским пассажем, Сандуновскими банями. Мы писали: вот есть развалившийся дом Фирсановых, мы его восстановим за свой счет, мы не требуем компенсации, только верните дом. Первый председатель Москомимущества Андреев принял нас и издал распоряжение, чтобы оформили собственность на нас с учетом того, что ремонт в доме будет проведен за наш счет. Андреева сняли, а нам ответили, что сделать это закон не позволяет: "Министр злоупотребил". В 1992 году мы обратились к Чубайсу. Пишем: "Мы хотим приватизировать свой дом за ваучеры". Отвечают: "Законом о приватизации не предусмотрена приватизация квартир и домов за ваучеры. Нужно внести поправки в закон". Обратились в правительство: не можете отдать за ваучеры, продайте по балансовой стоимости, как приватизируются предприятия. Вопрос опять передали на рассмотрение Чубайса.
       — Значит, опять Чубайс во всем виноват?
       — Ну нет, конечно. Он просто согласился с правилами игры. Сунул всем бумажку и сказал: идите и получайте свое. Я сходил с этими бумажками в свой дом, в свой магазин, в свои бани. А мне говорят: "Зачем нам эти бумажки нужны? Малый, нам деньги нужны". И тогда я вернул эти ваучеры Чубайсу.
       — Каким образом?
       — Заказным письмом с описью вложения: вот, ребята, раз не хотите отдать дом, заберите бумажки и напишите расписку, что я их вам вернул. Это ж ценные бумажки. Вы сами говорили, две "Волги" обещали. Сделал я это за полгода до официальной даты отмены ваучеров. Они пролежали в Госкомимуществе полгода. Кончился срок их действия. Я пишу: "Уважаемый Анатолий Борисович, вы принесли мне и моей семье материальный ущерб. Вы полгода держали мои бумажки без ответа. И я полгода не мог ими воспользоваться". Вот тогда они закрутились. Начали звонить. В конце концов я к ним пришел и забрал ваучеры. Теперь они — экспонаты на выставках.
       — Вы считаете, что есть люди, которые сознательно противостоят всем вашим попыткам вернуть свое?
       — Конечно.
       — Кто эти люди?
       — Те, кто получил от приватизации свой кусок, те сегодня ярые противники реституции.
       — Фамилии?
       — Пожалуйста. Это все, к кому мы обращались. Все, кто принимал и подписывал законы, постановления, инструкции и распоряжения, препятствующие нам в реализации наших конституционных прав. Первый противник — Ельцин Борис Николаевич. Попов. Чубайс. Черномырдин. Депутаты-коммунисты и лидеры фракций Госдумы. Мы обращались к Рыбкину, Селезневу. Особенно ярый противник реституции — Бунич. Мы обращались к Чубайсу. Так, про Чубайса я уже сказал. Мы обращались в Конституционный суд. В Верховный суд. Кто еще? Чубайс. То есть этот, как его — Собчак в Питере и Лужков в Москве. Они уже все приватизировали. Они уже все имеют. А я даже не стал квартиру, в которой живу, приватизировать. Мне от государства ничего не надо — верните мне то, что принадлежит по праву.
       — Почему вы думаете, что Ельцин против реституции?
       — Написали письмо Ельцину. Приходит ответ из Главного правового управления: мол, виноваты суды, исполнительные органы власти, а ваш вопрос уже урегулирован законом 1991 года о жертвах политических репрессий, предусматривающим выплату таким жертвам компенсации. А есть еще (точнее, был) закон "О собственности", принятый в 1991 году. Там написано: никто не может быть лишен частной собственности без решения суда; что закон распространяется на всю собственность, в том числе на приобретенную до введения закона. Не написано, с какого числа. Значит, и до революции? Далее: все нормативные акты, противоречащие этому закону, должны быть отменены в течение трех месяцев. Надо полагать, что и декреты, на основании которых собственность у нас отобрали? Вот к этому закону, а также к уже принятой Конституции мы и апеллировали, когда в 1994 году после двух лет переписки и попыток мирного решения конфликта обратились в Мещанский районный суд — по месту нахождения спорного имущества.
       — На кого вы подали иск?
       — На того, кто сегодня считается собственником нашего дома. А это надо еще установить. Это ж закрытая информация. До революции был справочник "Вся Москва". Там указаны собственники всех владений, любого магазина. А что сегодня? Есть реестр, в котором указано, какое здание у кого на балансе. Есть раздел: "Собственник". Он пустой! Проблема и в том, как доказать свои права. Ведь подлинники свидетельства на участок земли, купчей, плана владения, завещания большевики потребовали сдать. Если не сдал и их нашли при обыске, сразу дают срок — до трех лет с конфискацией имущества. А сегодня копия выдается только по запросу суда или стоит безумных денег — 135 рублей за лист. К тому же многие подлинники уничтожены — например, нотариальный архив, где все сделки были зарегистрированы. Мы все это прошли и подали иск сразу на пять возможных владельцев нашего дома — на правительство России, на правительство Москвы, еще на ряд организаций. В суде лишние отсеялись, осталось правительство Москвы. Суд продолжался полтора года. Не пришел ответчик — заседание переносится. Не пришел другой — переносится. Их же пять ответчиков. Это называется процессуальными штучками. Потом перед вашим делом назначают слушание по другому, и пока по нему не будет вынесено решение, судья не имеет права рассматривать другие дела. Это называется: судья в стадии непрерывного процесса. Потом заболела судья. Потом ушла в отпуск. Потом вообще ушла. Дело передают другому судье и все начинается сначала. Наконец, начинается рассмотрение дела по существу. Ответчик говорит: "Считаем декрет 1918 года об отмене частной собственности на объекты недвижимости в городах законным основанием передачи имущества в распоряжение местных органов власти. А декрет не отменен. Истцы ссылаются на закон о собственности 1991 года. А он отменен". Это был уже 1995 год, и закон действительно отменили (его заменил Гражданский кодекс, но там уже говорилось, что кодекс распространяется только на то, что вам принадлежало на момент его принятия). Но я-то подал иск, когда закон действовал! Посмотрите, говорю, на дату подачи иска. Тогда они вспоминают закон о жертвах политрепрессий. А с ним тоже произошли интересные изменения. В 1993 году по настоянию президента — вы спрашивали про фамилии — появились поправки. Одна из них гласит: "Не подлежит возврату, возмещению или компенсации имущество, национализированное (муниципализированное) в соответствии с законодательством, действующим на момент конфискации". В редакции 1991 года этой статьи не было. А президент настоял на ее включении. И вот суд постановил: до революции дом действительно принадлежал Фирсановым. Но, ссылаясь на упомянутую поправку к закону о жертвах репрессий и декрет 1918 года, в удовлетворении иска суд нам отказывает. Мы подали кассационную жалобу в городской суд — отказ. Подали жалобу в порядке надзора в Верховный суд — отказ. Дошли до Конституционного суда. Просим проверить соответствие примененных в нашем деле статей декрета ВЦИК от 20 августа 1918 года "Об отмене права частной собственности на недвижимость в городах" нынешней Конституции. Что делает Конституционный суд? Он сводит суть жалобы к требованию вернуть дом и говорит, что решение данного вопроса не входит в компетенцию Конституционного суда. А про декрет суд как будто забыл. Он не стал рассматривать вопрос о его соответствии Конституции. После отказа Конституционного суда у меня остался единственный путь — обратиться в Страсбург, в Европейскую комиссию по правам человека. 25 августа 1998 года я направил туда заявление, где попросил признать наше право собственности и дать оценку деятельности российских судов, по-прежнему применяющих декреты Советской власти. Сейчас жду рассмотрения моего дела.
       — Какие-то прецедентные решения Страсбургского суда по обращениям российских граждан вроде вашего уже есть?
       — Конечно, нет. Граждане России получили право обращаться в этот суд только с 5 мая 1998 года.
       — А что вы будете делать, пока Страсбургский суд не приступит к рассмотрению вашего дела?
       — Бороться дальше. Дом мой сейчас отреставрировали. Смотрю: появилось объявление о том, что в нем продаются помещения под офисы. Я узнал, кто продает: Мосбизнесбанк, контролируемый правительством Москвы. Пишу председателю банка и председателю правительства Москвы: "Прошу вас уведомить всех потенциальных покупателей помещений в этом доме, что он обременен требованием возврата. Прошу также учесть, что в случае реституции все издержки лягут на вас, то есть на продавца и его посредника".
       — Хорошо. Вот я, например, куплю у нынешнего владельца вашего дома помещение под офис. Я ничего не знаю о вашем требовании, а нынешний владелец мне ничего не скажет. Я — добросовестный приобретатель?
       — Да, если, узнав о моих требованиях, признаете их законными. Тогда вы можете подать на правительство Москвы в суд как на недобросовестного продавца. Иначе в случае реституции можете потерять и помещение, и заплаченные за него деньги — вас же предупреждали, что дом обременен. А так все деньги, которые вы заплатили, плюс деньги за моральный ущерб продавец должен вам вернуть. И эти люди — те, которые что-то купят в этом доме у нынешнего владельца — должны понимать: если сегодня не признают моих прав на этот дом, то завтра не признают их прав на купленное ими помещение в этом доме.
       — Кстати, а что вы будете делать, если вас признают собственником дома?
       — Перееду сам. Сдам в аренду помещения, часть — под жилье, часть — под офисы, первые этажи — под магазины. Как и было исторически.
       — Хорошо. Допустим, я купил помещение в вашем доме. Потом мне рассказали о вас. Я понимаю, что рано или поздно с помещением придется распрощаться. Но мне оно нравится. И я прихожу к вам с предложением: продайте вы мне это помещение или сдайте в аренду. Ваш ответ?
       — А так не может быть. Я ж в любой момент могу вас обмануть, поскольку сделка не имеет юридической силы. Ее никто не зарегистрирует. Я ведь не считаюсь официальным собственником.
       — А без регистрации? Если я фактически, до вынесения юридического решения, признаю вас собственником этого дома, и предлагаю вам деньги, которые можно рассматривать в качестве арендной платы. А юридически это будет оформлено, допустим, как ваше участие в прибыли моего предприятия...
       — Не знаю. Неожиданный вопрос. Могу сказать, что продавать я ничего не буду и не буду сдавать в аренду более чем на 10 лет. Так как по Гражданскому кодексу через 15 лет вы будете иметь право выкупить арендованное в собственность.
       — То есть вопрос, я так понял, в цене? $10 тысяч в месяц в качестве аренды за весь дом...
       — Ну, не знаю. Этого мало. Соберутся все Фирсановы — нас же много потомков. Поделят на всех. Получатся крохи.
       — Квартира в этом доме плюс $50 тысяч в месяц?..
       — Нужно считать... Я не могу вот так сразу. Точно могу только сказать, что я буду требовать, чтобы здание осталось в моей собственности, чтобы мое право на него не потерять.
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...