В Танжере (Марокко) в возрасте 88 лет от сердечного приступа скончался Пол Боулз, один из самых значительных англоязычных писателей своего поколения.
Боулз — американец, он родился и вырос в Нью-Йорке, однако прожил жизнь подлинного космополита. Боулз изучал музыку и стал поначалу известен как композитор: в тридцатые и сороковые годы он успешно работал с бродвейскими театрами. Его экспериментальная поэзия, впрочем, также была замечена ценителями-литераторами: в двадцатые годы, живя в Париже, он был вхож в круг Гертруды Стайн; в Берлине тесно общался с Кристофером Ишервудом и Стивеном Спендером.
Боулз, малоизвестный у нас, поддерживал дружеские отношения со многими знаменитейшими англоязычными литераторами уходящего века: среди его друзей были Теннеси Уильямс, Трумен Капоте, Гор Видал. Для столпов битнической литературы Аллена Гинсберга и Уильяма Берроуза Боулз был чем-то вроде крестного литературного отца. Последние пятьдесят лет своей жизни Боулз прожил в Танжере, где его навещали многочисленные персонажи международной богемы и всевозможные поклонники и исследователи его книг.
Искушенный глаз заметит, что перечисленные литераторы имеют общую черту, а именно — нетрадиционную сексуальную ориентацию. Личная жизнь Боулза также была далека от традиционных норм. Он был женат на писательнице Джейн Боулз — и ее литературные успехи, с одной стороны, и обстоятельства их брака — с другой, вдохновили Боулза на написание его первого романа — "The Sheltering Sky" (примерный перевод — "Под покровом небес"), несколько мелодраматической истории любовного треугольника, в которой единственным победителем выходит четвертый главный герой — пустыня. Джейн Боулз умерла в 1973 году — по одной версии, от последствий алкоголизма, по другой — она была отравлена своей лесбийской подругой. Так или иначе, за многими обстоятельствами жизни Боулза есть трагические тайны.
Синефилы вспомнят краткое появление в фильме Бертолуччи "Под покровом небес" старого джентльмена, в глубоком одиночестве сидящего за столиком бара. Он мельком смотрит на зрителя выцветшими глазами, в которых холодное отчуждение можно принять за снисходительность. Это и есть Боулз.
Однако никакой снисходительности к миру на деле не обнаруживал он ни в жизни, ни в текстах. Критики называют Боулза "первым, если не единственным, американским экзистенциалистом" и отмечают в его книгах влияние Жида, Сартра, Камю. Его сравнивают с Селином; объединяет их, помимо склонности к наркотикам, глубокий скепсис, если не сказать — презрение к человечеству. Но Селин — галлюционер, Боулз же, скорей, фотограф. Его ясный, легкий, "кристаллический" стиль контрастирует с мрачными сюжетами его повествований, где в отстраненных, почти лирических тонах описывается "ночь души". Боулз — один из последних представителей "эпохи, когда писали письма", и уж, наверное, последний участник сообщества, которое принято называть "американский Париж". Несмотря на то что он заточил себя в чуждой и равнодушной к проблемам Запада арабской стране, он оставался своеобразным центром притяжения англо-американской литературы, культурной иконой. Трудно судить, будет ли интересна будущим читателям проблематика его книг, но интонации Боулза будут завораживать, как пустыня, всегда: "На углу арабского квартала автомобиль, все еще полный людьми, сделал широкий разворот и остановился; это и был конец строки".
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ