На протяжении большей части 1913 года Государственная дума пыталась выяснить причины взрывов на Охтенском заводе взрывчатых веществ, приведших к многочисленным жертвам. Защищая честь мундира, военный министр генерал Владимир Сухомлинов выкручивался и лгал как мальчишка.
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
"Из наиболее темных и сырых элементов пролетариата"
Удивить кого-либо из петербуржцев сообщениями о грандиозных взрывах на Охте было трудновато. В месте, где еще с петровских времен располагалось производство пороха, дополненное в середине XIX века заводом взрывчатых веществ, катастрофы случались с трагической регулярностью. Как правило, после очередного взрыва подсчитывали ущерб, хоронили погибших, проводили расследование, устанавливавшее, что виновник происшествия первым и погиб, возобновляли производство, писали строжайшие правила, запрещавшие все, что может вызвать катастрофу, и продолжали выпуск важнейшей для войск продукции. Со временем запреты забывались, и случался следующий взрыв. Так что после очередного взрыва во второй половине XIX века рабочие пороховых производств слезно просили начальство соорудить им при заводе церковь. Ведь только один Бог мог уберечь их от неминуемой смерти. Да и отпевать погибших рядом с жильем было намного сподручней.
Взрыв, происшедший 17 декабря 1912 года, отличался от прежних лишь одним: несмотря на все заверения начальства завода и Главного артиллерийского управления, что все меры по обеспечению безопасности будут приняты, 3 января на том же заводе произошел еще один инцидент с жертвами. Но существовало и еще одно важное обстоятельство. Взрывы произошли вскоре после начала работы IV Государственной думы, выборы в которую даже сторонники правительства не решались назвать честными (см. "Везде видна целая система злоупотреблений", "История", N14 от 2 сентября 2013 года).
Инициаторами расследования взрывов на Охте выступили члены самой пострадавшей от выборных подтасовок партии — социал-демократической. Но их охотно поддержали и другие депутаты. В подготовленном 21 января 1913 года запросе депутатов председателю Совета министров и военному министру говорилось:
"17 декабря 1912 г. во время производства работ в трубочной мастерской Охтенского завода взрывчатых веществ, состоящего в ведении главного артиллерийского управления, произошел страшный взрыв, повлекший массу человеческих жертв. Из ста человек, преимущественно женщин, работавших в мастерской, пять человек убито и умерло от ран, свыше пятидесяти раненых. Ужасная катастрофа явилась результатом тех порядков, которые систематически насаждались на заводе.
Чрезвычайно опасное для жизни и здоровья рабочих и окружающего завод населения производство требует высоко квалифицированного труда, который может дать только интеллигентный и хорошо оплачиваемый рабочий. Рабочий же персонал Охтенского завода взрывчатых веществ вербовался исключительно из наиболее темных и сырых элементов пролетариата — только что приехавших из деревни чернорабочих, женщин и подростков...Рабочих держат без всяких договоров, даже без расчетных книжек, выбрасывают их из завода без всякого повода и предупреждения, заставляют работать по 9 часов без перерыва за гроши (65-75 к. в день) и переносить при этом грубое обращение, нецензурную брань, постоянные штрафы...
В мастерских, где производятся опасные работы — капсюли с гремучей ртутью, и где неизбежно происходят частые вспышки, скопляются особенно во время сушки целые склады готовых изделий. После одного из взрывов (1904 г.), когда взорвалось около 1000 готовых капсюль, состоялось распоряжение, чтобы в мастерских этих капсюль не было одновременно более 10, и оказалось, тем не менее, что 17 декабря 1912 г. в маленькой кладовой при капсюльной мастерской хранилось их не менее 10 000. Мало того, лишь по совершенно случайным причинам взрыв не распространился на соседнюю мастерскую (смешения составов), где обычно также хранилось много готового легко взрывающегося материала. А тогда число жертв было бы вдвое или втрое больше.
Несмотря на частые взрывы, влекущие человеческие жертвы, медицинская помощь на заводе поставлена очень плохо. Заводской врач для оказания первой помощи явился через час после катастрофы; носилок, карет, белья, постельного белья — ничего не оказалось. Раненых перевозили в простых телегах ломовых извозчиков.
Прошло 2-3 дня, похоронили убитых, администрация успокоилась, и все осталось по-старому. 3 января текущего года раздался гул нового взрыва, на этот раз в мелинитовом отделе, и опять две жертвы (убитый и искалеченный). Последний взрыв обнаруживает также полное отсутствие специального технического надзора; по сведениям газет, которые еще никем не опровергаются, взрыв произошел, при удалении с помощью огня остатков металлической пробки из бочки, откуда только что перед тем было вылито легко взрывающееся содержимое.
Приведенные факты с несомненностью устанавливают преступную небрежность администрации Охтенского завода в отношении к жизни и здоровью отданных под ее начальство рабочих".
"35 000 готовых капсюлей"
Правительство не могло проигнорировать депутатский запрос, прекрасно понимая, что не только вся яро оппозиционная, но и либеральная пресса не замедлит воспользоваться этим поводом для нападок на существующий строй. А депутаты припомнят о запросе во время слушаний по государственной росписи — бюджету страны.
Поэтому сначала решили тянуть время, чтобы неприятная история подзабылась. Но депутаты настаивали на своем и требовали отчета военного министра. Выслушивать их упреки и нападки генерал-адъютант Сухомлинов, по всей видимости, не решился. А потому в мае 1913 года отправил в Думу письменный ответ, который внешне выглядел вполне солидно, но по сути напоминал мальчишескую глупость: военный министр лгал, говоря об очевидных и легко проверяемых вещах, а другими признаниями дал в руки депутатов новые козыри против своего ведомства. Например, написал о том, сколько же в действительности капсюлей взорвалось:
"По делу о несчастном случае, имевшем место 17 декабря прошлого года на Охтенском заводе взрывчатых веществ и повлекшем за собою смерть пяти рабочих и утрату трудоспособности десяти рабочих, произведено предварительное следствие... Вполне точно причина взрыва не выяснена, но экспертиза, в связи с результатами осмотра трупа мастера, пришла к заключению, что, всего вероятнее, мастер совершенно случайно задел одну или несколько пачек капсюлей, сложенных на столе,— пачки упали на стол и взорвались. Непосредственно от взрыва пострадал один лишь мастер, прочие рабочие были задавлены обломками разрушенного здания. Несомненно, сила взрыва обусловливалась скоплением в помещении мастера 35 000 готовых капсюлей, которые дня за два до происшествия были принесены туда для осмотра и приема".
Кроме того, Сухомлинов признал, что во время очередной Балканской войны завод и его рабочие были поставлены в нечеловеческие условия:
"Следует иметь в виду, что Охтенский завод взрывчатых веществ по условиям работы находится ныне в ненормальном положении, обуславливаемом, с одной стороны, решением упразднить с 1915 г. завод, здания коего расположены в районе, признаваемом опасным по современным условиям опытных стрельб на главном артиллерийском полигоне, благодаря чему о возведении новых заводских построек не может быть речи, а с другой, необходимостью дачи заводу в 1912 г. усиленных нарядов по снаряжению капсюлей к взрывателям, к валовому изготовлению коих ныне приступлено в связи с невозможностью передать этот наряд на другие подобные же заводы, находящиеся вне Петербурга, так как работа эта производится пока еще под постоянным наблюдением специалистов, которые должны иметь непосредственное общение с артиллерийским комитетом. Дача такого усиленного наряда повела к тому, что заводу, увеличившему свою нормальную производительность почти в 2,5 раза, пришлось занять все сколько-либо приспособленные для работы помещения, и в частности, за полным отсутствием свободных отапливаемых помещений, где могли бы производиться периодические осмотры и приемка готовых капсюлей, решено было воспользоваться на несколько дней комнатой мастера, где произошел взрыв, представлявшей то удобство, что там, кроме самого мастера, никто не работает".
А потом признал, что катастрофы можно было избежать:
"Правда, после взрыва подобные операции признано возможным производить в одной из трех сушилен, которую пришлось уже не употреблять для ее прямого назначения, но это, несомненно, должно отразиться на производительности работы, и потому ставить в вину заводской администрации — почему последняя не воспользовалась этим помещением до взрыва, не приходится, принимая во внимание, что администрация, в связи с политическими осложнениями на Ближнем Востоке и настоятельною необходимостью снабдить нашу полевую артиллерию взрывателями, получила указания не останавливаться ни перед какими затруднениями, лишь бы своевременно выполнить наряд по снаряжению капсюлей".
Но больше всего, как потом выяснилось, депутатов разозлили оправдания военного министра по поводу низких зарплат рабочих опасных производств, мол, они больше, чем на частных предприятиях, и его слова об оказании медпомощи пострадавшим:
"17 декабря врач завода прибыл в приемный покой через пять минуть после взрыва... Приемный покой оборудован на четыре кровати и снабжен всеми положенными постельными и перевязочными принадлежностями; в виду значительного количества пострадавших, требовавших перевязки, на короткое время белья для помещенных на излечение в приемном покое действительно не хватило, но уже частью к вечеру, а частью на следующий день этот недостаток был пополнен".
Депутаты отказались слушать прибывшего вместо министра его помощника, инженер-генерала А. П. Вернандера, и решили разобраться во всем сами.
"В полной зависимости от одного этого завода"
На заседании Думы 30 октября 1913 года попытки проправительственного большинства шумом не давать ораторам-оппозиционерам говорить прекратились после того, как социал-демократы, кадеты и октябристы начали излагать собранные ими данные о заводе и происшествиях.
Депутат А. Е. Бадаев — социал-демократ из рабочих рассказывал:
"После этих взрывов на этом же самом заводе произошло несколько так называемых по обычаю, установленному администрацией того завода, вспышек. Эти вспышки такие, что произошел взрыв — они говорят: вспышка. Если оторвало руку или две и несколько человек рабочих ранено, то это называется вспышками. Таких вспышек уже после этих двух больших взрывов было несколько".
Его коллега по фракции И. Н. Туляков добавлял:
"Министр указывает, что на заводе установлена плата 65 к., но я бы напомнил г. министру, что в 1880 г., значит 30 с лишком лет тому назад, была такая же плата, т. е. плата обыкновенной поденщицы была также 65 к. За эти тридцать с лишком лет вздорожала жизнь; по самой минимальной оценке жизнь вздорожала minimum на 50%".
И даже социал-демократ Р. В. Малиновский, состоявший попутно агентом охранки, не удержался от замечания о нечеловеческих условиях на заводе:
"Если само правительство доходит до того, что обязывает рабочих в буквальном смысле слова, обязывает пить молоко через каждый час по стакану, это, гг., в действительности, настолько тяжелые условия, а я добавляю к этому, что не только отцы и матери ходят желтыми, но у них и дети родятся желтые от той атмосферы, в которой приходится работать. Попробуйте, гг., любой из вас поехать в воскресенье на Ржевку и вы увидите, что люди, которые часами были в бане, с ног до головы желтые, как канарейка. И это ли не отражается на здоровье, и после этого нам предлагают признать объяснения Военного Министра удовлетворительными".
Но самое значительное влияние на мнение депутатов оказало выступление конституционного демократа М. В. Челнокова:
"Что мы читаем в этих объяснениях? Нам говорят прежде всего, что только один Охтенский завод мог заготовить те взрыватели, которые представлялись для армии совершенно необходимыми. Здесь прямо говорится, что ни на один завод нельзя было передать этого заказа; следовательно, вся артиллерия русской армии по отношению к снабжению ее взрывателями находилась в полной зависимости от одного этого завода. В каком же положении находился этот завод? Здесь прямо говорится, что он не мог исполнить своей обязанности снабдить армию необходимыми ей взрывателями. Здесь говорится, что в 1912 г. были переданы валовые заказы по исполнению этих взрывателей, и, следовательно, артиллерия не была снабжена в достаточном количестве ими... Рабочие погибают, они ранены. Куда их отправляют? Их отправляют в приемный покой. Что это за приемный покой? На этих заводах, по справкам, которые я получил, работает несколько тысяч человек. Цифра была названа такая высокая, что я не решаюсь повторить ее, чтобы не впасть в невольную ошибку,— во всяком случае, там было несколько тысяч человек. A приемный покой устроен на четыре кровати. На таком заводе, где вспышки, как говорят социал-демократы, повторяются постоянно, и на таком заводе, где можно всегда ожидать несчастий и ранений, там устроен на четыре кровати приемный покой. А мы знаем, что с фабрик, работающих безопасные вещи, требуется не менее одной кровати на 100 чел., т. е. 10 кроватей на 1000 чел., т. е. на этом заводе должно было быть, по крайней мере, 50 кроватей. Мы знаем, что для солдат требуется три койки на 100, и если признать, что на заводе опасность была не больше, чем для войск в казармах, то здесь должно было быть 150 кроватей, а не четыре. Как же они обставлены? Когда привезли 10 раненых, там не хватило белья; следовательно, там ничего не было оборудовано, стояли койки для отписки".
В итоге депутаты единогласно признали ответ военного министра неудовлетворительным. И не зря. Генерал В. С. Михайлов, участвовавший в расследовании следующего инцидента на том же заводе, в результате которого погиб 41 рабочий завода, пропало без вести 13 и было ранено 63, писал:
"14 апреля 1915 г. на Охтенском заводе взрывчатых веществ произошел грандиозный взрыв... Ближайшей причиной взрыва был перегрев расплавляемого вещества. Следствием выяснено, что завод не принял надлежащих мер к предотвращению возможности подобного перегрева... Рядом со зданием плавки тротила в небольшой деревянной пристройке, а также на открытом воздухе было скоплено весьма большое количество взрывчатых веществ, припасенных для расплавки... Значительная часть этих взрывчатых веществ находилась в кладовушке, прислоненной к стене здания плавки. Поэтому естественно, что после взрыва внутри здания в плавильном аппарате последовал взрыв всего двухтысячного запаса взрывчатых веществ, собранного около здания. Этим вторым взрывом и был снесен с лица земли весь завод".