Анна Михалкова сыграла одну из самых сильных женских ролей в российском кино последних лет—в «Живи и помни» Александра Прошкина, 1 января выходит «Обитаемый остров» Федора Бондарчука с ее участием, только что завершена работа над «Сумасшедшей помощью» Бориса Хлебникова, где у нее главная женская роль. А в середине декабря состоится и продюсерский дебют Анны в полнометражном кино: на экранах появится фильм Леонида Рыбакова «Скажи Лео».
Я за последние полгода видела вас в нескольких замечательных ролях...
Снималось все это в течение двух лет. Ведь как бывает—долго ничего интересного не попадается, а потом—несколько сценариев, от которых не можешь отказаться. Я, кстати, сама еще не видела ни «Обитаемый остров», ни фильм Хлебникова.
Но почему при такой занятости, при таком удачном сейчас повороте актерской карьеры вы занялись еще и продюсированием?
Моя актерская профессия—для меня чистое удовольствие. Мне даже как-то странно назвать это работой. Что касается продюсерства, у меня всегда были организаторские способности.
Вы же занимались продюсерской деятельностью в Российском фонде культуры…
Ну да. Еще организовывала фестивали русского искусства в Канне, занималась и занимаюсь операторской премией «Белый квадрат». Но все это разовые акции.
Но на «Кинотавре-2007» два спродюсированных вами фильма получили призы в конкурсе «Короткий метр»—это «Коза» Игоря Волошина и «Люди из камня» Леонида Рыбакова.
Да. Это был абсолютно прекрасный момент. Ведь когда получаешь приз лично ты, всегда чувствуешь себя неловко перед коллегами—а тут можно не скрывать радости за свою команду. Но это был именно короткий метр: фильмы, снятые на наши личные, с моим коллегой Максимом Королевым, деньги.
А как вы искали режиссеров, сценарии? Объявляли конкурс?
Да нет, конечно! Это все не так происходит. Мы дружим и с Волошиным, и с Рыбаковым. Я понимаю, некоторые, наверное, скажут, что это использование дружбы, но мне кажется абсолютно нормальным помочь друзьям реализовать свои замыслы.
И после кинотаврского успеха Волошин экранизировал собственную книгу «Я», Рыбаков поставил «Скажи Лео». Он, кстати, гораздо старше вас…
Мы этого не знали! Для нас всех это было совершенным открытием. Он настолько молод и в душе, и внешне, что мы все считали его своим ровесником. На самом деле он очень тонкий режиссер, у него какое-то трогательно-покровительственное отношение к женщине, но в нашем мире это большая редкость и мало кто это может оценить.
И он снимает молодежную историю про соотношение виртуальной реальности и жизни. А вас чем привлекла эта тема?
Я уже много раз об этом говорила. Для меня важно, что есть молодые люди, которые, подобно героям нашего фильма, абсолютно уверены, что жизнь—как компьютерная игра, когда можно в любой момент все начать сначала. Но в жизни все иначе. То есть бывает, конечно, когда человек «обнуляется», завершает один жизненный цикл и начинает другой—я, кстати, много разговаривала об этом с людьми, изучающими восточную философию. Но это может произойти только с человеком очень серьезного духовного опыта… У нас не все получилось, что мы задумывали, отчасти потому, что работали в очень сжатые сроки.
Вам удалось открыть новую актрису—Анну Старшенбаум...
Да, хотя мы искали не столько артистов, сколько персонажей.
Из тех, кому сейчас 18?
Да. Это совершенно новое поколение, меня лично поражающее. Они эгоцентричны, закрыты от мира, живут в виртуальной реальности. В ушах у них постоянно наушники—я понимаю, можно слушать музыку, но проблема в том, что они ничего другого не слышат…
«Дети перестройки»…
Моей сестре Наде 22, она уже не такая. Может быть, конечно, дело в среде. Она, кстати, совершенно не воспринимает острую социальность в кино. Ей и ее друзьям она неприятна, непонятна, им нравятся изящные качественные истории.
Она ведь тоже работает продюсером у вас на студии «ВВП Альянс»?
Она ведет фильм «Бездельники» Андрея Зайцева. Он долго работал режиссером монтажа в ТРИТЭ, сейчас дебютирует как режиссер-постановщик фильма по собственному сценарию, в его картине огромную роль играют песни Виктора Цоя. Они выступают как отдельный персонаж.
Как получилось, что Надя решила заняться именно этим?
Она только что окончила институт, МГИМО, факультет международной журналистики. Профессия эта такая расплывчатая… А в кино до выхода «Утомленных солнцем-2» отец просил ее не сниматься.
А почему Никита Сергеевич не разрешил ей поступать во ВГИК, на актерский?
Ей никто не запрещал поступать. Но, с одной стороны, отцу для этого фильма было важно, чтобы навыки, которые она приобрела бы в процессе обучения, не убили ее органику природную. А, с другой стороны, мы все хотели, чтобы она получила системное образование.
Расскажите о фильме Волошина «Я». Тема—наркотики?
Да нет! Это фильм-исповедь, фильм-реквием по поколению девяностых. Герой, как и люди, которые его окружают, пробует все. И ведь у них тогда не было никакой информации. Это сейчас мы можем рассказать детям о последствиях—хотя они, конечно, редко слушают. Но тем не менее. А тогда просто никто ничего не знал, не представлял себе, что может произойти от приема того или иного вещества. У Волошина в финале герои окаменевают. Сидят на берегу моря, разговаривают, жарят шашлыки и потом медленно превращаются в статуи.
И вы убедили и инвесторов, и тогдашнего генерального продюсера «ВВП Альянс» Михаила Пореченкова взяться за этот проект?
Да мне и убеждать особо не надо было. Это ведь нормальная, общепринятая в мировой практике ситуация, когда в студии есть подразделения, которые занимаются коммерческим кино, и есть те, которые делают кино фестивальное. То есть работают на имидж, на репутацию. Что касается фильма Волошина, то я согласилась за него взяться из-за одной мысли, которая звучит в финальном монологе героя. О том, что наша жизнь—это деморолик, который отсылается Богу. И этот ролик нельзя ни переснять, ни перемонтировать, вырезав из него те вещи, за которые нам стыдно. Для меня лично очень важно, что словами этого героя мы просим прощения у зрителей за то искушение, которое льется на них с экрана. Это тема, которая меня очень волнует, ведь мы часто не знаем последствия тех книг, которые мы пишем, фильма, который снимаем, слов, которые мы говорим.
Я слышала, что вы взялись на завершающей стадии за проект Russia 88 молодого режиссера Павла Бардина и продюсеров Петра Федорова и Василия Соловьева. Несколько моих знакомых видели этот фильм и говорят, что, при том что он очень сильный и с явной антифашистской позицией авторов, он может стать…
…учебником для русского фашиста. Да, мы—продюсеры Александр Роднянский, Александр Шеин, Гия Лордкипанидзе и я, которые помогают сейчас ребятам,—много думали об этом. Именно поэтому мы в конце решили поставить фотографии жертв скинхедов. Фильм снят в псевдодокументальной стилистике—половина его вообще стилизована под видеозаписи, которые делают сами скинхеды. Но титров в финале не будет—вместо них пойдут фотографии реальных людей, убитых русскими фашистами. Очень важно, как подавать этот фильм, как его выпускать, с какими комментариями. Очень бы не хотелось, чтобы он стал андерграундным творчеством. Именно поэтому мы обратились за господдержкой. Выход его должен стать событием. О нем должны говорить, потому что фашизм в любом своем проявлении ужасен. Вокруг него должен быть создан правильный контекст. В любом случае найдутся люди, которые будут пытаться обвинить нас в пропаганде фашизма. Но ведь можно показать в кино ограбление банка и считать это учебником по ограблению банка…
В «Обитаемом острове» Федора Бондарчука вы сыграли революционерку Орди Тадер—это единственная женская роль в фильме, не считая главной героини. И она очень не похожа на революционерок, какими мы их обычно себе представляем.
Почему-то все решили, что революционерки должны быть пламенными, иссушенными, с горящими глазами. А она—обычная тетка…
«Обитаемый остров»—это самый дорогой и масштабный из всех снимавшихся в новейшее время в России фильмов. На площадке это ощущается?
Конечно! Почему все так любят сниматься у Федора? Не просто потому, что интересно—еще и дико комфортно. Как будто ты приходишь в гости в прекрасный, богатый, хлебосольный дом, и хозяева стараются для тебя. И все делают для того, чтобы ты ощущал себя хорошо. Там все очень четко, очень слаженно, и видны большие деньги, вложенные в фильм,—причем не потому, что люди с жиру бесятся…
Борис Хлебников с самого начала хотел, чтобы в «Сумасшедшей помощи» играли только вы?
Он мне потом об этом рассказал. Но вначале я ужасно боялась провалиться—рядом с Евгением Сытым, с его органикой. Там смешная произошла история. Снимали в Ярославле, я задерживалась, меня уже ждали. И вот я приезжаю и вижу в фойе гостиницы двух артистов: Женю Сытого и Сергея Наседкина. А они для меня уже огромные звезды—особенно после «Свободного плаванья», которое я очень люблю. Я-то их конечно же узнаю и говорю: «Здравствуйте». Они отвечают: «Здрассьте», потом подходят к кому-то из съемочной группы и спрашивают: «Ну что, Михалкова приехала?» Так они в тот день и не поняли, что мы уже повидались… Вообще я в восторге была от этой работы.
Вы все-таки очень самоотверженная артистка. Вы так одеваетесь и в «Сумасшедшей помощи», и в «Скажи Лео», где у вас отличный эпизод—тетки главной героини, которая едет строить олимпийский Сочи.
Меня это не смущает, я не боюсь выглядеть смешной. Еще одна моя любимая история: когда меня одевали в фильме Хлебникова, на примерке сидел оператор Шандор Беркеши—он вообще тоже уникальный. У Бори вся команда очень хорошая—каждый понимающий режиссер под себя команду собирает. У Феди они все молодые, энергичные, модные. У Бори они все тонкие, деликатные и все друг другу подходят. Съемочная группа—это как твой пиратский корабль, с которым ты отправляешься в плаванье. Так вот было так. Я заходила в комнату без зеркала, где художники по костюмам меня одевали, и выходила. И каждый раз, когда я выходила, Боря и Шандор падали от смеха: «О, прекрасно!» У меня создалось ощущение, что они меня специально позвали посмеяться. Они очень внимательны к костюму: «Нет, а давайте мы брошечку сюда переколем!» Детали всегда важны. Кстати, Игорь Волошин тоже режиссер деталей, придающий огромное значение форме. Я это всегда приветствую, если антураж не становится важнее смысла. И Волошин тоже собирает вокруг себя людей-единомышленников. В обеих его картинах—и в «Нирване», и в «Я»—костюмами занималась Надя Васильева, жена Балабанова. Она великолепный художник, я просто влюблена в нее.
Вы однажды признались, что это не то, что мечта всей вашей жизни—заниматься артхаусом. И иногда вас посещают мысли о том, что продюсер должен заниматься чем-то другим.
Это так. Но чисто коммерческие проекты мне не очень интересны. Конечно, всегда хочется совместить большие деньги и искусство. Но нет рецепта, как этого достичь.
Фото ИЛЬИ БАЗАРСКОГО/ART PICTURES