На этой неделе в театре «Школа современной пьесы» состоится очередная запись традиционного предновогоднего «Авторского вечера», в котором примут участие известные деятели культуры. На этот раз здесь прозвучат литературные произведения известных актеров, режиссеров, журналистов, фотографов — всех тех, для кого литература долгие годы являлась чем-то вроде хобби. Зачем это нужно «Школе современной пьесы», нам рассказал художественный руководитель театра Иосиф РАЙХЕЛЬГАУЗ
Выясняется, что известные актеры, режиссеры, журналисты, фотографы — все пишут. Это что, сознательный акт капитуляции театра перед литературой, которая в России всегда была главным искусством?
Да нет… Просто сегодня у нас только ленивый не пишет. Множество моих коллег по цеху профессионально занимаются писательством. Помимо Гафта, чьи эпиграммы общеизвестны, режиссер Георгий Данелия выпустил сборник историй «Чито-Грито». Умное, смешное и грустное одновременно чтение. Актер Владимир Качан писал свой роман «Юность Бабы-яги» бесконечно, много лет. И вот недавно его напечатали в журнале, а книга готовится к изданию в «ЭКСМО». Наконец, мы услышим произведение из уст автора. Прозвучат также отрывки из сочинений режиссера Михаила Левитина, журналист Борис Минаев прочтет отрывки из книги «Лева у монахинь», фотограф Юрий Рост — стихи и прозу, режиссер Эльдар Рязанов — из книги «Андерсен. Жизнь без любви». Следом у нас планируется другой клубный вечер, в марте, под названием «Все поют» — там уже писатели, например, будут только петь.
Это отражает современную тенденцию в искусстве: все поменялось местами со всем. Литературой занимаются актеры, писатели поют… Границы в искусстве размыты окончательно. Это свидетельство кризиса или начало чего-то нового?
Я вообще противник постоянного объявления кризисов, в том числе и в драматургии. Другое дело, что сегодня театр старается как можно дальше уйти от литературной основы. Если вы откроете репертуарный сборник любого театра, увидите множество невиданных прежде жанров: фантазии на тему, форс-, минор-, мажор-, саунд-драма, философские определения, технические. Дошло до того, что у нас в афише спектакля «Своими словами» написано: «Драматурга нет». Пьеса Сергея Решетникова «Бедные люди, блин», получившая первую премию конкурса «Действующие лица», сознательно написана как антидрама: десятки действующих лиц, которые произносят две реплики и исчезают бесследно. И тем не менее мы ее ставим.
Что еще можно сказать о новых драматургах «Действующих лиц»? Они отличаются от авторов новой драмы?
Герои новой драмы — проститутки, бомжи, наркоманы… Люди, выброшенные из жизни. У идеологов современного театра есть даже на этот счет своего рода манифест, который недавно я где-то прочел: там сказано, что бомж, лежащий в грязи, нравственнее, чем якобы ненастоящие герои классического театра, потому что он не выдает себя за другого. Руководители традиционных театров, сказано в манифесте, на сцене призывают к чистоте помыслов и идеалов, а в жизни думают только о недвижимости, о дачах и деньгах. Даже если это и так — обычный герой пьесы, как и зритель, он-то в чем виноват? Кроме бомжей и проституток, есть множество нормальных людей — именно они и ходят в театр, и именно они нас и интересуют. И их жизнь гораздо шире, чем узкое пространство больницы или подземного перехода. Основной герой пьес, присланных на наш конкурс в этом году, — лирический. Чаще всего человек культуры — журналист, писатель, бывший солдат чеченской войны, который пытается осмыслить происшедшее. Люди среднего класса, которые… скажем так, еще не дорвались, но уже оторвались.
Главный принцип новой драмы — искренность. Скажите наконец: мат — язык улиц — в пьесах все-таки имеет право на существование или нет?
Про «жизнь улиц» я и сам многое знаю, поскольку начинал трудовую жизнь сварщиком 4-й автобазы Одесского совнархоза. Когда ко мне подходил шоферюга и объяснял, куда и как нужно эту железку приварить… он в своей речи не употреблял ни одного литературного слова вообще. И я до сих пор помню эту фразу. Хотите скажу?
Не надо!..
Если серьезно, я думаю, что на сцене может быть мат. Но только если он оправдан. Он должен быть только в том случае, если его не может не быть. Постоянное же бравирование знанием мата вызывает сегодня только скуку. Мы сейчас репетируем пьесу Людмилы Улицкой «Русское варенье». Пьеса пародирует чеховские интонации, мотивы. Герои ведут постоянные разговоры о будущем, о том, что, мол, наша семья ведет свою родословную от Бонапарта, звучат прямые цитаты из Чехова: «В Москву, в Москву! Работать, работать!» — и в это время у мальчика, который сидит рядом, ломается компьютер, и он восклицает в сердцах: «П… ц!» Это так вообще звучит органично, смешно и обоснованно, и мы решаем сейчас — произносить это слово или нет со сцены. Улицкая предлагает заменить на «гвоздец»… Конечно, острота снижается… Скорее всего мы оставим это великое слово в его первозданной чистоте. Поэтому я утверждаю: в театре может быть все. Просто все должно быть предельно мотивировано.
Фото ПАВЛА СМЕРТИНА/КОММЕРСАНТ