Политический военный скандал наконец-то заставил задуматься о вине, которое мы пьем
ЛИТРЫ, ГРАДУСЫ И ПРОЦЕНТЫ
Продажи водки в России в последние пять лет почти не растут. На 10 — 12% в год растут продажи пива. Самыми быстрыми темпами в России растут продажи вина: рост потребления виноградных вин — примерно 10% в год, плодовых — около 30%, шампанских и игристых — в районе 40% в год.
Больше всего россияне пока пьют пива: примерно 58 — 60 литров в год на человека. Это меньше, чем в «пивных» странах (в Чехии выпивают примерно 160 литров на человека в год, а в Германии — 120 — 130), но больше, чем в винодельческих. Водки мы выпиваем примерно 10 литров на человека в год, настоек и наливок тоже 10 литров. Вина мы пьем несколько меньше - за год около 8 литров на человека. Коньяка очень мало — треть литра в год на человека (эти объемы рассчитывают, деля количество проданных литров на все население страны, включая младенцев).
Есть ли у нас группы потребителей, ориентированных на качественные напитки? Одно из недавних исследований показало, что семьи с доходом от 250 долларов на человека в месяц практически не покупают дешевые вина и водки (вот вам, если угодно, еще один маркер принадлежности к среднему классу). Нельзя с уверенностью сказать, что они покупают только качественные вина, поскольку в условиях нашего рынка легко нарваться на подделку и отдать за нее немаленькие деньги, но они уже точно не покупают дешевку целенаправленно.
Так что винный бум в России набирает обороты. Об этом говорят и цифры Росстата (разобраться в них нам помог руководитель отдела исследований потребительского рынка и услуг Института исследования товародвижения и конъюнктуры оптового рынка (ИКТОР) Александр Булеев), и результаты экспресс-опроса «Огонька»
Напомним, что запрет на молдавские и грузинские вина объявлен в связи с обнаружением в них большого количества тяжелых металлов и пестицидов. Эксперты таким диагнозом озадачены.
— Вино — продукт вторичной переработки, — объясняет «Огоньку» старший научный сотрудник ГУ ВНИИ винодельческой промышленности, эксперт по оценке качества вина Лариса Розина. — Если даже в виноматериале и содержатся эти примеси, то в вино они не попадают. Если это, конечно, вино.
Любой эксперт скажет вам без запинки, что и в Молдавии и в Грузии — исключительные условия для произрастания винограда и древняя культура виноделия. Грузия вообще оспаривает у Междуречья статус родины вина. В Молдавии растут те же сорта винограда, что во Франции, и делают те же сортовые вина: каберне-совиньон, шардоне, пино-нуар. В Грузии, напротив, производят множество неповторимых вин.
— Другое дело — то, что лучшие грузинские вина, в том числе киндзмараули, делают из винограда сорта саперави, — продолжает Лариса Розина. — Но всего грузинского саперави не хватило бы на то количество киндзмараули, которое продается в столичных палатках. Вывод простой: в продаже полно подделок.
Наиболее распространенных способов «забодяжить» поддельное киндзмараули два. Можно залить на отжимки настоящего саперави сусло, например, более дешевого винограда ркацители, дать им выбродить вместе, а потом назвать результат киндзмараули. Хуже, если на отжимки зальют воду, спирт и добавят концентраты и сахар — по вкусу.
— Все вина дешевле 100 рублей — не вина вообще, — уверен ведущий преподаватель школы сомелье «Энтория» при Российской ассоциации сомелье и директор по импорту крупной виноторговой компании Александр Хатиашвили. — Вино в нашей рознице «начинается» со 120 рублей. Остальное получают из концентратов. Смесь в лучшем случае безвредна. Но называть ее вином кощунственно.
СТЕРЕОТИП № 1: ФУ, КИСЛЯТИНА!
Однако раз то, что дешевле 100 рублей, продается, значит, оно имеет своего покупателя. Не зря Гете говорил, что богатых интересует качество вина, а бедных его количество. В наших условиях эту нишу с советских времен держат вина отечественные, к которым до недавних пор относились молдавские, часть грузинских и, между прочим, почти все российские вина. Потребительские стереотипы — штука стойкая. Та же Франция десятилетиями вытравляла из торговли так называемое дешевое красное — пойло для клошаров и люмпенов.
Это в Москве за последний год потребление вин, которые эксперты считают качественными, выросло в 1,5 раза, а грузинское вино от 250 рублей или новосветское от 200 уже не пугают. Народ попроще верен крепким напиткам (они вдвое-втрое дешевле) и пиву, про вино говорит «фу, кислятина», покупает его «для дам-с» — подешвле и чтоб бутылка была покрасивее да поярче.
— Это чисто советские стереотипы, — утверждает один из директоров первого русского винодельческого хозяйства замкнутого (полного) цикла Chateau Le Grand Vostock Ринат Хасянов. — Настоящее вино не кислое, оно сухое. Кислыми же были недорогие советские вина.
Причина — экономическая. Виноделие и виноградарство в СССР были традиционно разделены. То есть виноградари заботились о количестве плодов в ущерб качеству. Лоза не справлялась, солнца всем ягодам не хватало — вот и получалась кислятина.
— Когда до ресторанов в России доехали иностранцы, они стали спрашивать «хорошее русское вино», — рассказывает Ринат Хасянов. — Понятно, что предложить мы им могли либо русское, либо хорошее.
Именно отсутствие на рынке хорошего русского вина спровоцировало французского виноторговца Сирилла Неккера найти инвесторов и создать проект Chateau le Grand Vostock. Компания приобрела винодельческий совхоз «Аврора» в Краснодарском крае, построила завод, выписала модного французского винодела Франка Дюсенера, который первым делом дал указание обрезать лозу на существующих 500 га виноградников. У совхозных спецов глаза на лоб вылезли. Через год все стало на свои места: виноградники давали вдвое меньше плодов, зато достойного качества. А в московских ресторанах появилось «хорошее русское вино».
СТЕРЕОТИП № 2: ЧЕМ ДОРОЖЕ, ТЕМ ВКУСНЕЙ!
«Друзья рассказывали мне о двух москвичах во французском Куршавеле, — улыбается Александр Хатиашвили. — После лыжного променада они зашли в ресторан и заказали глинтвейн из легендарного Chateau Margaux 1982 года стоимостью несколько тысяч евро за бутылку. Официант сначала спрятался в подвале, а когда его там нашли, попросил либо уволить, либо разрешить не обслуживать таких странных клиентов».
Гротескные выходки наших нуворишей, о которых слагают легенды в винных магазинах Европы, объясняются обыкновенным невежеством. Отчасти простительным, потому что первая фура с элитным вином пересекла российские границы только в 1991-м, самые опытные отечественные сомелье работают 10 лет, что по европейским меркам ничто. Правила знатоков гласят: чтобы разбираться в вине, надо активно интересоваться им лет 20. А чтобы рекомендовать свое мнение другим — пробовать по 3 тысячи вин в год в течение 10 лет кряду!
— Если в России пьют Petrus или La Romanee Conti 1937 года по 17 000 евро за бутылку, это еще не значит, что люди понимают, за что платят, — констатирует Александр Хатиашвили. — Просто так положено в определенном кругу. Так узнают «своих» и отсекают «чужих» — по часам, по вину, по авто, по ботинкам...
Между прочим, ничего необычного в этом нет: 95 процентов французов, итальянцев и немцев тоже не могут отличить по вкусу Chateau Cheval Blanc 1er GrCru Classe 1994 от Chateau Lafite-Rothschild 1er GrCru Classe 1983. Вкус к изящным винам дело тонкое, не всем нужное и накладное. А дилетантам, даже состоятельным, серьезный эксперт не посоветует платить за бутылку больше 100 евро — разницы все равно не понять.
Человечество сегодня мыслит брендами. Винных брендов в мире около 15 тысяч. В магазинах Москвы представлено чуть меньше половины из них, причем даже профессионалы разбираются, как правило, в продукции только одной страны. Большинство же покупателей делают выбор методом тыка и ориентируются на цену или на броскость этикетки. А как еще?
— Если надо пойти в гости и не ударить в грязь лицом, — советует Александр Хатиашвили, — можно купить, например, французское бордо класса Cru Bourgeois. Стоит оно в Москве от 19 евро — уверяю вас, никто не будет разочарован. А если хочется просто посидеть с приличным вином в хорошей компании, выбирайте сортовые, те, на этикетках которых главным является именно сорт винограда, а не название региона или виноградника.
ДВА РАЗНЫХ СВЕТА
Поразительно, но долгое время отношения маститых старосветских виноделов, прежде всего французских, к «винным выскочкам» из Нового Света — чилийцам, австралийцам и прочим — напоминали наши нынешние винные войны. В них искали и содержательные изъяны, говорили про непрофессионализм и злонамеренные попытки подменить тонкую эстетику и вековую селекцию своего рода «винным фастфудом».
Сегодня Старый Свет, и Франция в том числе, расплачивается за свое высокомерие прежде всего долей рынка. Новосветские вина — никакие не Chateau и никакие не Villages d’… а простые каберне-совиньон и шардоне — бьют винных родоначальников не только ценой и объемами продаж, но иногда и качеством. Выяснилось, что чилийское каберне конкурирует с тем же бордо, а южноафриканский шенен блан — с традиционными винами Эльзаса. «Невидимая рука» сделала свое дело и на винном рынке: потребителю гораздо легче ориентироваться в трех десятках названий новосветских вин, чем сотнях французских терруаров (так называется совокупность параметров виноградника). Винная элитная культура не находит в современном мире массового потребителя, как не находит его элитная литература и кино. Людям хочется понятных, доступных по цене, качественных вин. А за качество новосветских производств отвечают те же французские виноделы, которые не смогли пробиться сквозь жесткую корпоративную винную схему Старого Света и рванули реализовываться в Новый.
ГОЛУБОК — ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО
Сейчас французы вовсю пробуют делать вино в совершенно не винных странах — Китае, Индии, России. Кризис молдавского виноделия, говорят, тоже взят в ЕС на заметку: европейские виноделы интересуются тамошними виноградниками. Так что нельзя исключать, что на молдавских и грузинских землях через несколько лет возникнут шато по типу краснодарского Le Grand Vostock: они окультурят лозу там, где это надо, разберутся с экологией и примутся осваивать новые рынки. Как вы думаете, куда они повезут вино? Правильно, к нам. И мы получим те же самые молдавские вина, только с новыми этикетками и, видимо, дороже.
— Защищать страну надо не от импорта вина из той или иной страны, — считает Александр Хатиашвили, — а от подделок и дремучих потребительских стереотипов.
Рынок винных контрафактов исчезнет, когда покупать начнут не самое дешевое и не самое дорогое, а то, что нравится. Как это и случилось с винами Нового Света, которых 10 — 20 лет назад в Европе никто не знал и которые приобрели мировую известность благодаря простым и недорогим сортам. Теперь их поклонники — а это полмира — постепенно развивают вкус к вину. Почувствовав это, сами новосветские виноделы стали усложнять свои вина: поскольку виноград раскрывается только «на грани выживания», они изыскивают исключительные терруары — сажают лозу в неплодородную известковую почву, высоко над уровнем моря и чересчур близко друг к другу. Налицо и результат — в Аргентине по-новому раскрылся бордоский сорт мальбек; в Калифорнии прижился и дает исключительные результаты итальянский примитиво (американцы называют его зенфандель); австралийцы добились от шираза аутентичности, в корне отличающей виноград от французского; а в ЮАР вывели новый, уже ставший знаменитым сорт пинотаж. Неспроста, видно, и в Краснодарском крае французы работают с эксклюзивными местными сортами (они называются голубок, красностоп). Прогресс виноделия — это всегда прогресс вкуса. Но при одном условии: за качество того, что мы пьем, должны бороться не только роспотребнадзоры и главные санитарные врачи, но и мы сами.