ОХОТНИК ЗА ОБОРОТНЯМИ

В апреле в Европе выйдет новая книга знаменитого испанского писателя Альфредо Конде «Человек-волк». Тогда же на экранах появится одноименный фильм. Однако русские читатели могут прочесть этот роман уже сейчас — российский перевод вышел раньше других, и это стало настоящей литературной сенсацией. О реальных событиях, которые легли в основу книги, писатель рассказал в интервью «Огоньку»

ОХОТНИК ЗА ОБОРОТНЯМИ

Это правда, что ваша новая книга о человеке-волке основана на реальной истории и что ее герой даже послужил прототипом Парфюмера, описанного Зюскиндом?

— Да, в 1853 году вся Европа следила за шумным процессом над серийным убийцей Мануэлем Бланко Ромасантой из городка Альярис в испанской провинции Галисия. Ромасанта выкачивал жир из жертв и продавал его. На суде убийца заявил, что он человек-волк, что убивал по своей волчьей природе, и многие ему поверили. Причем оборотнем его считали вовсе не простые люди, как можно подумать, а образованные слои. В ход процесса вмешалась испанская королева, и Ромасанту оправдали именно как человека-волка. Естественно, подобное решение вызвало неоднозначную реакцию. Так, один из стражников чуть не убил Ромасанту прямо в зале суда.

— Я слышал, что вы сами каким-то образом связаны с этой историей...

— Я родился в том самом селении, где жил Ромасанта. К тому же мой прапрапрадедушка по материнской линии участвовал в процессе над ним как врач. Он пытался доказать, что Ромасанта не оборотень, а обыкновенный преступник, убивавший ради денег. Легенда об этом передавалась в нашей семье из поколения в поколение. Поэтому моя книга — своего рода сведение семейных счетов. Я попытался разрушить миф о человеке-волке. Пускай и через столько лет.

— По-моему, разрушение мифов — ваша главная литературная задача. Например, вы явно разрушаете исторически сложившееся в Испании недоброжелательное отношение к галисийцам.

— Мой роман «Грифон», также переведенный на русский, возник именно потому, что я однажды прочел: «В репрессиях генерала Виделы в Аргентине не участвовал ни один галисийский генерал или потомок галисийца». Я стал копать глубже и обнаружил, что в XVI веке испанская инквизиция не смогла найти в Галисии ни одного палача, ни одного галисийца, который был бы готов пытать людей. Ей пришлось завозить к нам палачей из других областей.

— А что в Галисии надо было инквизиции?

— Во-первых, инквизиция хотела остановить контрабанду книг. Мы ведь всегда были контрабандистами. Я сам был контрабандистом: незаконно привозил своим испанским друзьям американские сигареты, а американским знакомым — испанский коньяк. Так вот, в XVI веке в Галисии процветала контрабанда книг, написанных последователями Эразма Роттердамского. У нас успешно функционировали сразу две сети: одну создала знать, а другую — католические монастыри. Эти сети протянулись через все морское побережье, через портовые города. Инквизиция пыталась их раскрыть.
А во-вторых, инквизиция боролась с прелюбодеяниями, которые галисийская церковь не считала грехом. Ну что тут можно сказать: инквизиторы просто сходили с ума в Галисии. Ведь мы, галисийцы, язычники в душе. Для нас христианство во многом наносное.

В 18 километрах от Сантьяго-де- Компостелы есть курорт, где стоит древний камень. Вокруг этого камня сложился настоящий культ. Раз в год, в сентябре, местные жители садятся рядом с ним, пьют, едят, а потом занимаются прелюбодеянием. Однажды я видел, как несколько мужчин и женщин занимались этим в одной маленькой часовне прямо перед образом Богородицы. Когда пришли жандармы, они были очень удивлены и не могли понять, за что арестованы.

— Неужели праздник камня существует до сих пор?

— Ну в последнее время его испортили толпы туристов, приезжающих на все это посмотреть. А вообще реальность часто выглядит неправдоподобно. В одном из своих романов я описал часовщика, который создавал деревянных лошадей, способных двигаться, и понял, что читатели в него не поверят. Но ведь он существовал на самом деле! В одной галисийской деревушке действительно жил часовщик, который сделал такого коня и ездил внутри него на мессу в церковь.

— Многие события вашей биографии тоже кажутся неправдоподобными. Расскажите про свою первую профессию моряка.

— Я много плавал на трансатлантических судах. Сначала мы перевозили через океан по 600 — 700 человек. А потом их число резко сократилось, и через несколько лет трансатлантические пассажирские рейсы совсем исчезли. То есть я присутствовал при гибели целого мира, мира больших трансатлантических кораблей.

— Но вы, наверное, уже были лишены настоящей корабельной романтики: штормов, рвущихся парусов?

— Да что вы! Я помню, как мы нарвались сразу на три циклона за каких-то 20 дней. Когда мы вернулись в порт, наш корабельный фонарь представлял собой бесформенный железный шар, искромсанный непогодой. Дело в том, что зимой в Северной Атлантике на 42-й параллели очень опасно. Начиная с сентября тропические циклоны поднимаются до Восточного побережья Америки, а потом идут в Европу. Навигация проходит по курсу этих циклонов.

— Вам было страшно во время штормов?

— Наоборот, я научился контролировать свои эмоции. Это умение мне не раз пригодилось. В 1967 году, прибыв в Нью-Йорк, я решил сходить в Музей современного искусства. Но ошибся и вышел на другой остановке. А тогда в Нью-Йорке бушевало восстание афроамериканцев — они убивали белых. Я хоть и смуглый, но тоже белый, и меня угораздило попасть прямо в центр восстания. Что мне оставалось делать: насвистывая популярную песенку, я с самым невозмутимым видом перешел улицу под враждебными взглядами и быстро шмыгнул в метро. Но пока я шел к метро, время для меня остановилось.

— Вы еще увлекались политикой. Правда, что политика — грязное дело?

— А религия — это грязное дело? Грязными могут быть только отдельные политики или священники. Да, я был министром культуры Галисии: просто надо же было кому-то возрождать наш язык. Но все, с политикой покончено. В Испании это довольно рисковое занятие. По идее, человек должен зарабатывать авторитет, занимаясь политической деятельностью. У нас все наоборот: заняв политический пост, ты начинаешь авторитет терять.

— А как насчет Фиделя Кастро, с которым вы также общались. Вы переняли у него что-то, как у политика?

— Я просто сделал с ним интервью, которое мы записывали двенадцать часов подряд. Это происходило в его протокольной резиденции № 1, в маленьком домике, где Кастро воссоздал по камешку кухню из галисийского дома своего отца. Он ведь тоже галисиец.

— И все-таки, кем вам показался Кастро?

— Соблазнителем. И первый человек, которого он соблазнил, был он сам.

— Вернемся к литературе. Как вам Паоло Коэльо?

— Паоло Коэльо — сейчас духовный лидер, и это говорит о духовной нищете миллионов людей. В истории были люди с более прочными воззрениями, чем он. Но Коэльо — массовый феномен, как и телеевангелисты, которые вещают на американских каналах и которых смотрят миллионы. Они претендуют на духовное лидерство, но на самом деле говорят чушь.

— Это хорошая литература или плохая?

— А где критерий «хорошести»? «Человек-волк» на три килограмма лучше или хуже «Парфюмера»? Зависит от того, кто взвешивает.

Кирилл ЖУРЕНКОВ