В умных книгах пишут, что есть Внутренняя Монголия. Недавно я понял, что есть и «внутренняя Россия». Узнать о ней можно, но этого не делают. А мы сделали — проехали на машине из России в Россию и обратно
ПАЛОМНИЧЕСТВО ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ
СБОРЫ, УЛЕТ
«Знаю и расскажу, как добиться, чтобы колеса вагонов не стучали на стыках рельс»
Объявление в газете «Деловой Тутаев»
Другу Вовке жена устроила бенц в пятницу, мне — в четверг.
— Ну что, менеджер, в отпуск опять в Италию? — спросила моя с угрозой. А первой скрипке семи оркестров одновременно, включая Пекинский симфонический, семьей было заявлено прямо: если он, гад, опять намылил горные лыжи в Австрию, то завтракать будет в ужин и в лучшем случае в Макдоналдсе.
Четырехсторонняя телефонная конференц-связь выявила в зажравшихся консоме массах растущий патриотизм, интерес к неведомой настоящей жизни, желание высунуть нос за пределы МКАДа и там, за пределами, покрутить хвостом и руль «фольксвагена».
— Русские мы в конце концов или кто? — привела последний аргумент чужая жена.
...Призрачная жизнь нынешней очумелой Москвы, опровергающая своим наличием все известные законы физики, в том числе правило буравчика, подобна золотому наркоманскому сну, включая ломку. Это сумеречное время озноба — единственная возможность пугающего свидания с неприглядной, как собственная совесть, реальностью. Впрочем, говорят аксакалы, если перетерпеть, завязав скарб и нервы в узелок, есть еще шанс встать после окружной в правый ряд на шоссе перековки. Передохнуть за грузовиками, отдышаться на третьей передаче, сбивая пульс и тремор, и, осторожно мигая левым поворотником, высунуться, пропустив идущих на взлет, и потом втопить с чистой совестью на свободу, вдыхая дым забытого Отечества: запахи переспелой земляники, мокрого березняка, шашлычных мангалов, копченой рыбы и пыль Киплинга из-под колес.
БЛИЖНИЙ КРУГ
«Элитные сорта пива, разнообразные закуски, приятная атмосфера, отличная музыка, идеальный сервис и многое другое. Работают кондиционер и мобильные телефоны»
Реклама на улицах Ярославля
Праздношатающимся из ряда в ряд неофитам страна приоткрывается медленно и тяжело, как бронированная дверь. Зазор между столичным пригородом, замусоренным строительными рынками и форпостами иной цивилизации, выглядит несущественным, если вообще существующим. Мест ни в одной из гостиниц привычно нет, о чем администраторши Углича, Ярославля и Костромы объявляют с явным наслаждением — лишь московские бультерьерские навыки позволяют зацепиться за два двухместных в гостинице «Колос» (бывший дом бывшего колхозника), куда буквально через минуту вваливается питерская молодежь с рюкзаками: «У вас должны быть номера, про нас звонили из гостиницы «Волга»!»
А хоть и звонили. Жив только одноместный на разнополую шоблу с удобствами на этаже... Брать будете?
Парковки Углича забиты джипами с московскими номерами, а их обитатели выслушивают историю экскурсовода об убиенном царевиче как маляву о недавней разборке на Самотеке. В центре воскресного Ярославля интересующихся («А где тут Кремль?») значительно больше тех, кто способен объяснить. Кособокая, самодеятельная, наивная туриндустрия перемалывает толпы пришлых, лопочущих по-русски, по-немецки, по-английски, даже по-итальянски. На коротком пути от теплоходной стоянки до центра идущим на «нерест» жертвам всем местным миром впаривают деревянные ложки, льняные скатерти с волжскими видами, самовары и плетенные из бересты бейсболки с надписью Golden Ring of Russia — не уйти супостату от возмездия. Дом культуры заброшенного завода переоборудован под интернет-шашлычную «Едальго», пивной бар называется «Логово», бывшая столовка ударилась оземь и стала рестораном «Царевич».
Цены тут, на ближних дачах, еще сильно смахивают на московские, любой, заикнувшийся за столиком о каппучино, воспринимается как объект охоты, а звон мобильников слышен чаще, чем колокола. Поэтому хлебнуть и заесть, кинуть быстрый прощальный взгляд на домашнюю электронную почту — и дальше, дальше на Север, вологодский конвой шутить не любит, перекурит, затопчет окурки в траву и двинется, не подождав.
ТЕМНЫЙ ЛЕС СЛОВ
«ООО «Эрос» приглашает на работу молодых энергичных девушек. Не гербалайф»
Объявление в газете «Городчанин»
Потаенные русские города, вынутые дорогами из-за пазухи, живут, столицы не ведая и глубоко ее имея в виду. Для Буя, Городца, Пучежа, Пошехонья, Вытегры и остальных Москвы просто не существует, ее роль исполняют область и реже райцентр, но в каждом есть «продуктовый набор» необходимого: памятник Ленину — одна штука, чистенький партийный дом с флагом, торговые ряды на пыльной пустой площади, засыпанная семечками автостанция, обязательная церковь и вызывающий чувство неловкости свежеотстроенный Сбербанк с башенками и тонированными стеклами. Власть и даденные ею порядки воспринимаются здесь в метеорологическом смысле, как дождь или снег: бороться с ними бессмысленно, псы они, псы и есть, поэтому приспосабливаются. Зарплата причудлива и случайна, зато огород вечен. Кинотеатр заколочен досками и, похоже, давно, но рюмочная трудится круглосуточно. Пожар на окраине приводит к полному параличу торговли — смотреть сбегаются все, включая продавщиц мороженого. Ерш из приветливости, достоинства, любопытства, лени и хитроумия — вот истинно русский человек в пейзаже из перекошенных изб, доведенных до ручки памятников архитектуры и гнилых зубов хрущевских пятиэтажек.
— Хороша ли дорога на Шушкодром? — спрашиваем под Вологдой, озабоченные поведением карданного вала.
— Дорога хороша, — отвечают мужики. — Ментов нет.
— Можно ли у вас кофе выпить? — светски интересуемся в придорожном трактире.
— Не, комары замучат...
Чем дальше в российский лес, тем чаще смысл стертых слов расходится с их истинным значением, а географическое перемещение в пространстве превращается в лингвистический дрейф под исторический уклон. Перемещаясь по России, оказываешься во всех ее временах сразу — от Владимира Красное Солнышко до Владимира Владимировича.
РЯБЬ НА ВОДЕ
«Неустановленный мужчина взломал торговую палатку на Заречной части города. С места преступления похищено три коробки мороженого»
Из оперативных сводок Калязинского ГУВД
Есть такой город Молога, и такого города нет. Нет домов, нет улиц, нет собора с колокольней. Но есть его жители, пожилые уже и совсем старые, каждый год нанимают они в складчину катер, тот стопорит мотор на середине водохранилища, под громадой римской архитектуры ГЭС, и они опять и опять вглядываются в воду и собственную память, силясь в темной глубине угадать очертания несуществующего, невозможного, небывалого, разрушенного до фундаментов советского Китежа.
А наверху шумный Рыбинск, в существовании которого Ирина Артемьевна, смотрительница музея, тоже сомневается. Мешанину из бандитов на подержанных «мерседесах», бизнесменов из двух на город салонов мобильной связи, кооператоров из «Ремонта любой мебели» неподалеку, чугунного Ильича в ушанке у Мытного рынка, населенного персонажами Лескова, да, она признает, но...
— Родилась я в Рыбинске, вышла замуж в Щербакове. Сын родился опять в Рыбинске, дочка — в Андропове, на пенсию — снова в Рыбинске. А где умру?
Сквозь рябь на воде времени можно рассмотреть улицы и базарную площадь, переулки и тупики, но изображение двоится, ускользает, и сказать, видишь ли ты город — Мологу ли, Рыбинск ли, Калязин или Иваново — или смотришься в собственное желание разглядеть, невозможно, а тем более уяснить, какому времени принадлежит мираж и принадлежит ли вообще.
ЗАВТРА БЫЛА ВОЙНА
«В ОВД поступило заявление от жительницы города, пенсионерки, о том, что в 13 часов 30 минут на улице Шохинская на нее сзади напал неизвестный мужчина. Угрожая пенсионерке словами и завладев сумкой с продуктами, он скрылся. Сотрудники милиции ведут розыск нападавшего»
Из газеты «Белозерские вести»
Говорить в России о приметах времени нынешнего можно исключительно как о вешках и указателях, не более того. Новенький автобус Iveco равноправно соседствует с местным собором, не менее разваленным, чем почерневшие деревянные домики вокруг. Брежневских времен Доска почета — с объявлением на ней о скорых гастролях целительницы сударыни Лилианы, вход 15 рублей. Фрески Дионисия в Ферапонтовом монастыре — с реставраторами этих же фресок, слушающих рэп.
...По тротуару Кашина идет очень старый и очень пьяный дед с мобильным в руке. Телефон звонит, дед останавливается, слушает. Молча нажимает кнопку отбоя и говорит нам заплетающимся языком:
— Вот вы тут ходите, а завтра, между прочим, начнется Великая Отечественная война...
Так и живет страна, но на вопрос: «Как именно живет?» — честно отвечаешь: «Не понимаю».
— Поднимается Россия? — с надеждой уточняют по приезде одни.
— Поднимается.
— Жизнь ужасна? — опасаются другие.
— Ужасна.
...Воскресная Кинешма пуста, как банк после дефолта. Пусты улицы, пусты магазины и прилавки, их немногочисленный ассортимент стоит странно бешеных денег. Пусты кафе и единственный на город ресторан: наценка за обслуживание — 20 процентов. Денег нет никаких, работы нет никакой. Только в закусочной при гостинице (пиво, водка, чипсы) гуляет под уркаганные песни единственная клиентура — авторитетные с девицами, время от времени парочками отправляющиеся наверх, в номера. Скучными глазами их провожает «очень злая собака» овчарка Кузя — так написано на картонке на воротах гостиничной платной стоянки. «Наше дело предупредить», — говорит охранник Витя и режет к водке полкирпича черненького. Хоть Кузька и на пенсии, комиссована по возрасту из Красного СЛОНа («Слон — это не пень с ушами, — ржет Витя, — а Северный лагерь особого назначения»), но порвать на пяти метрах любого порвет, напряжется и в глотку вцепится.
— Разве это охрана? — тоскует Витя за себя и за Кузю.
— Разве это работа? — вздыхает администратор Виктория Павловна, бывший экскурсовод и кандидат искусствоведения, выдавая ключи («за час управимся») очередным из закусочной.
ОСТРОВА В ОКЕАНЕ
«Девушек во время и после выступления руками не трогать»
Объявление в баре «Монро»
...И еще более странно в Тутаеве, бывшем Романово-Борисоглебске, разделенном Волгой надвое, как ударом ножа. С виду город как город: семь церквей при одном пароме, дачные улицы, где козы встречаются чаще машин, бар «Монро», пара киосков со снедью и сигаретами...
Штирлиц насторожился, когда за поворотом одной из улиц возник четырехквартирный двухэтажный особнячок, не застеснявшийся бы даже на Рублево-Успенском: наверху угадывался солярий, а за домом — теннисный корт. Первую скрипку добил блюз из «Монро», а обеих жен — объявление на воротах перед помещичьей усадьбой в расцвете ремонта: «Дом дворянина Обленского». За забором под деревьями бродил рыжий сеттер, загорелый мальчик пробовал запустить бумажного змея, голый по пояс дядька в «ливайсах» пилил электропилой дрова, а интеллигентного вида дедушка в шортах и китайских резиновых шлепанцах на босу ногу косил глазом на нас.
— Это музей? — глупо осведомились московские барышни.
— Никак нет, — со смешком отозвался дедушка.
— А... дворянин?
— К вашим услугам.
Комиссионный магазин «Былое» торговал былым в розницу, от бюстов вождей до значков, но это неважно, потому что вслед за нами в него вошел некто местный и учтивым шепотом сообщил пожилому продавцу в берете: «НЛО над Тутаевым!», протянув в подтверждение видеокассету. Пока ее с чавканьем жевал видеоплеер, пока подключали и настраивали телевизор, пока перематывали, некто говорил ничуть, что невероятно, не удивляясь:
— Вчера около полуночи выглянул в окно — и вдруг над Волгой, четко с запада на восток, на малой скорости... поплыло. Хорошо, что видеокамера под рукой, тут же зафиксировал. Обратите внимание, я зумом приблизил, — желтый шар уже вовсю перемещался по экрану «Фуная», — ровно через семнадцать секунд после начала съемки от объекта отделяется другой объект, поменьше, и быстро уходит в сторону механического завода. Раньше такого не наблюдалось...
Шар на экране вместе с нами замер над верхушками влезших в кадр деревьев и быстро начал удаляться влево и вверх, стал точкой, потом совсем пропал, а следом пропало и изображение.
— Оч-чень, оч-чень интересная пленка, — отозвался продавец «Былого», — непременно надо ее переправить в Ярославль на телевидение!
— Вот и я говорю: переправить! Сынок ваш в область, слышал, к вечеру собирался?
— Да, у него кондишн в машине сломался, не раньше субботы починит. Нет, думаю, надежнее к вертолетчикам...
Они еще поговорили о прошлом и позапрошлом явлении НЛО, специфике его маршрута и поведения, а мы были потрясены, нет, не «тарелкой», а тем, что у простого тутаевца всегда под рукой видеокамера с кассетами, а у другого, в магазине, несмотря на разговоры о беспросветной бедности, — видяшник в рабочем состоянии.
— Камера у него старая, формата VHS. И плеер древний, — попытался успокоиться друг Вовка.
Мимо медленно проехал лакированный темно-зеленый «ягуар» (одно приятно — не последней модели) и отправился в сторону квартала коттеджных новостроек: издали было видно огромное объявление «Продаются квартиры», но во многих уже жили.
В магазин мы все-таки вернулись:
— Простите, откуда у вас тут такое благополучие?
— Вы смеетесь, молодые люди? — продавец изумленно отложил в сторону книжку Кира Булычева «Чудеса в Гусляре». — Какое благополучие? Завод на грани банкротства, с чая на квас перебиваемся. Вот в прошлом году действительно хорошо было, не спорю...
ИСТИНА В ВИНЕ
«Промышленный кабель и предметы искусства временно не принимаются и не оплачиваются»
Объявление на пункте приема цветных металлов в Борисоглебске
Бессмысленное коллекционирование музеев и монастырей под щелк фотоаппарата — назавтра и название не вспомнить, а последующий просмотр отпечатков превращается в викторину: «Это Борисоглебск?» — «Нет, вроде Юрьевец, там я шорты надел». Вдумчивые поиски ночлега с дотошным допросом администратора о горячей воде, составе завтрака, входящего в цену номера, и охраняемой стоянке. Придирчивый выбор мест кормления. Ненатуральный восторг от природных красот. Азартная прокладка маршрута. Все это и есть туризм, пародия на жизнь, последнее пристанище потребителя, озабоченного не исследованием чужого («Вот еще! За свои-то деньги?»), а развлечением личного организма.
С этой одноклеточной точки зрения провинциальная Россия чудо как, девочки, хороша. Цены смешны, люди приветливы и трогательны, природа чиста и первозданна, леса ждут грибников, а реки — любителей порыбачить. Места в гостиницах есть почти всегда, а сами гостиницы опрятны и рады гостям: так, «шведский стол» в вологодском отеле «Спасская» можно смело рекомендовать самому взыскательному клиенту. И главное, господа, дороги: позор маловерам, облыжно хающим наши магистрали межрегионального и областного значения! Так что в путь, в путь, читатель, и да не покоробят тебя мысли, вот уже который день не дающие мне покоя.
Мы две недели были в России — и не были в ней. Проскользили по дорогам, как по чужим. Осмотрели достопримечательности. Порадовались качеству общепита. Дома, как в гостях. Или уже не дома?
В это время в Вологде шла голодовка авиадиспетчеров. В тутаевской городской больнице закончились лекарства, шприцы, бинты, вата. Во всем Юрьевце отключили электричество. Но мы не заметили этого — пили кофе в барах, мчались по автострадам, осматривали указанные в путеводителях памятники зодчества. Или не хотели замечать?
Мы — внутренние туристы. С каждым годом нас все больше и больше.
— Что привезли из поездки? — спросили родственники.
Необъяснимое чувство вины.
КСТАТИ...
Количество людей, живущих у черты или за чертой прожиточного минимума, сокращается. В Москве таких стало в два раза меньше, по всей России — на треть.
К богатым социологи из института Comcon Media относят тех, чей доход позволяет приобрести в собственность квартиру или дом. В 2001 году в России только каждый десятый имел холодильник и стиральную машину, сегодня же эти приборы имеет каждый пятый россиянин. Только за первые шесть месяцев этого года потребление электроэнергии увеличилось на 10,8 процента.
У 38,5 процента россиян средств хватает, как и прежде, только на одежду и еду, а 15% москвичей и 23,4% провинциалов все еще считаются бедняками. Согласно исследованию к среднему классу в России относятся те люди, чей семейный доход (для семьи из трех человек) не ниже 1000 долларов. В Москве к среднему классу могут себя причислить 15% граждан, по стране — 6%.
Если эта тенденция будет иметь продолжение, то ответ россиянина на вопрос: «Как живешь?» — может приобрести в будущем иное звучание. До сих пор в ответе звучало разочарование. А в будущем может появиться и гордость.
Михаил ДУБРОВСКИЙ
На фотографиях:
- ЛОВЛЯ КАРАСЕЙ ДА ПЛОТВИЧЕК ВО «ВНУТРЕННЕЙ РОССИИ» — ДЕЛО ПОВСЕМЕСТНОЕ. ПЛАТИТЬ ЗА ЛИЦЕНЗИЮ НЕ НАДО, ДА И САМ УЛОВ СКРОМЕН
- «ВНУТРЕННЯЯ РОССИЯ» — СТРАНА БЛИЗКАЯ И ОДНОВРЕМЕННО ДАЛЕКАЯ. ДЛЯ КОГО-ТО И ВОВСЕ НЕДОСТИЖИМАЯ. ХОТЯ, ЧТОБЫ ДО НЕЕ ДОБРАТЬСЯ, НАДО ВСЕГО ЛИШЬ ВЫЕХАТЬ ЗА 300 КМ ОТ МКАД
- В материале использованы фотографии: Дмитрия КОРОБЕЙНИКОВА