ВОСХОЖДЕНИЕ НА НЕВИДИМУЮ ФУДЗИЯМУ

В конце апреля в Японии начинается цветение сакуры. Японцы как видят этицветочки, так открывают сезон восхождения на Фудзи. Популярность горы Фудзи в народе столь велика, что к ней устремляются даже на пороге расставания с жизнью: немало несчастных влюбленных, я слышала, бросились в ее кратер

ВОСХОЖДЕНИЕ НА НЕВИДИМУЮ ФУДЗИЯМУ

Давно манила нас с Леней Тишковым Фудзияма, когда мы еще и не мечтали о таком удивительном путешествии в Японию. Я помню, мы были в Уваровке, сидели в саду на лавочке, и я прочитала в газете сообщение, что на вершину Фудзи поднялась девяностодевятилетняя женщина. Я тогда спросила:

— Леня! Ты мог бы влюбиться в женщину, которая в девяносто девять лет покорила Фудзияму?

— Конечно! — ответил Леня. — Фудзияма — это же не хухры-мухры!!!

Еще я с детства помню почтовую марку: красная гора со снежными прожилками на фоне синего неба в барашках облаков, а может, океана с набегающими гребешками волн и пространными зелеными лесами у подножия — картина художника Хокусая.

Откуда, почему этот сказочный вид, до боли узнаваемый, так часто маячит у нас перед глазами, что кажется уже и родным, и недосягаемым одновременно? «Ночью мы слышим порою, как гора Фудзи под нами колышется...» — писал Дмитрий Александрович Пригов лет двадцать тому назад. Нет, как вообще человеку приходит в голову взять и сняться с насиженных мест — Уваровки или Орехова-Борисова — и двинуться восходить на Фудзияму?

Сразу надо оговориться: здесь ее никогда так не называют обыденно — Фудзияма. («Яма» — по-японски гора.) А только уважительно — Фудзи-сан. Или So-ana. Или So-Fuji. И у нее есть несобственное имя О Яма, так не зовут больше ни одну гору в Японии.

К Фудзи относятся здесь с яростным благоговением. Вокруг нее кипят жгучие страсти. Когда один режиссер выпустил документальный фильм «Фудзияма», где показал гору Фудзи не как священную вершину, чтимую всеми японцами, «начало Неба и Земли», столп нации, а как обыкновенный вулкан, его привлекли к уголовной ответственности. Самым серьезным образом он был обвинен в попытке поколебать веру японцев в божественную сущность горы, а следовательно, и устои государства. Не мудрствуя лукаво, к нему был применен закон «Об охране общественного спокойствия».

Фудзи повсюду в Японии, куда ни бросишь взгляд: на кофейных чашечках, на лакированных шкатулках, на кимоно, ширмах, портсигарах... Во все времена великие поэты ей посвящали оды, танка, хокку... Только ленивый из выдающихся японских художников не нарисовал «Сто видов Фудзи» или хотя бы «Тридцать шесть»! Бунте, Тайга, Хиросигэ, Хокусай, путешествуя по дороге Токкайдо, каждый по-своему донесли до нас, как «сквозь бег облаков открывает Фудзи сто своих лиц».

Популярность горы Фудзи в народе столь велика, что к ней устремляются даже на пороге расставания с жизнью: немало несчастных влюбленных, я слышала, бросились в ее кратер.

Разумеется, столь божественное имя со страшной силой используется в коммерческих целях. Не меньше десяти страниц токийского телефонного справочника на знаке «фу» посвящены фирмам с названиями «Фудзи». Под этой маркой процветает один из крупнейших банков страны, выплавляется сталь, производится электронная аппаратура... Гостиницы, рестораны, магазины, мороженое, шоколадки...

Наверное, в пику такому идолопоклонничеству — и прошлому и грядущему — в XIV веке просветленный мастер Кадзан Эген, который двадцать раз путешествовал по Великому восточному тракту, подходя к подножию Фудзи, ни разу на нее не взглянул!!!

Вот и я еще в Москве, задумав подняться на Фудзи в пору цветения сакуры, услышала дзенскую отповедь в духе Кадзана от старшего брата Лени — директора Этнографического института, академика Тишкова Валерия Александровича. Он промолвил:

— В пору цветения сакуры? На Фудзияму? Какая банальность!..

А истина была как всегда где-то рядом и заключалась в том, что ранней весной, когда цветет сакура, гора Фудзи для восходителей закрыта, поскольку вишни цветут в конце апреля, а на вершине снега не тают до июля. Там вьюги бушуют, метут метели — серьезные дела. Так что сезон восхождения на Фудзи открывается гораздо позже, чем мы собирались поехать: с 1 июля и длится всего шестьдесят дней — до 31 августа.

Тогда там такое столпотворение! В обычные летние дни на гору поднимаются по две-три тысячи паломников, а в праздники и в субботу с воскресеньем — под тридцать тысяч. Это у японцев торжественный ритуал очищения от грехов и поклонения восходящему солнцу.

А мы-то приехали в мае: ни тебе уже цветения сакуры, ни еще — по календарю — восхождения на Фудзи!..

Но все равно мы с Леней не теряли надежды. Заранее все подготовили: теплые свитера, куртки, шапки, дождевики, купили в Москве гематоген, полкило миндальных орехов. А вдруг пройдем? Мало ли, как дело обернется. Я вообще предпочла бы прохладу и даже снега, но безмолвие и одиночество, а не шум, гам и толпы народа.

Хотя могу себе представить тысячи мигающих карманных фонариков, а иногда и старых фонарей, с какими восходили на гору Фудзи в далеком прошлом, взволнованные голоса, цоканье металлических наконечников посохов, звон привязанных к посохам бубенчиков, чтобы во тьме не потеряться и не сбиться с тропы. Обычно восходители поднимаются ночью, потому что мечтают встретить восход солнца у небесного храма. Для этого нужно оказаться на вершине — а это 3776 метров! — к трем часам утра. Причем многие так устают, так поздно ложатся накануне, что в самый ответственный момент восход солнца-то и просыпают.

Вот мы с Леней думали да гадали, как нам к этой неприступной в мае Фудзи подступиться. Хотели сесть на электричку в Токио, поближе подобраться к вулкану, а там, я предлагала, двинуться пешком — вперед, к знакомым с детства очертаниям.

Мы выяснили, что существуют десять этапов восхождения на Фудзи. Чем выше, тем круче. Но за последнее время до пятой станции проложили асфальтовую дорогу. Эта середина горы отмечена огромной священной тапочкой. Туда можно доехать на автобусе или на канатке. Именно в этом месте, мы все заранее разузнали, заканчивается растительность, и пеший переход, который длится пять-шесть часов, предстоит совершить буквально по груде вулканического отвердевшего пепла. Сейчас в мае — еще и по снегу со льдом. А заодно и по небу: ведь именно здесь, по преданию, проходит граница неба и земли.

Мы рассказали об этих планах нашей подружке Ин-Ми, она сочла это безрассудством.

— Из такого похода вы скоро не вернетесь, — сказала она. — Если вообще вернетесь. Каждый год несколько хайкеров гибнут на Фудзи из-за того, например, что они не так одеваются. Думают: «А-а!.. Ничего!» А там очень холодно наверху. Даже в середине лета люди начинают подъем в нестерпимую жару, а когда заходит солнце, наступает жуткий холод. Ветры, ливни, снег, лед — нужно несколько пар башмаков и толстых перчаток: камни скользкие, вы будете скользить и хвататься за камни руками. Широкополая шляпа — обязательно! Солнце на Фудзи сжигает тебя даже в пасмурную погоду!.. Нет, вы спятили, — в конце концов сказала Ин-Ми. — Вы же просто заблудитесь! «Они не вернулись с Фудзи!» — это звучит гордо. А, между прочим, у вас сын Сергей, родители и собака.

Короче, она предложила взять билеты на однодневную автобусную экскурсию до пятой станции и обратно. Я, конечно, расстроилась, а Леня говорит:

— Ладно, пусть нас довезут до пятой станции. Мы будем ехать на комфортабельном автобусе, любуясь живописными видами Фудзи. А там посмотрим по обстоятельствам. Захочется нам покорить Фудзияму — оденемся потеплей, со всеми попрощаемся и отправимся наверх. А не захочется — сядем в автобус и поедем обратно. Сколько стоит один билет? — спросил он благодушно.

Билет — сто долларов. Правда, с отдыхом в курортной гостинице «Вид на Фудзи» и роскошным ланчем.

— Ой, — сказал Леня. — Лучше мы с Мариной вообще всю дорогу пойдем пешком. Как монахи древности. Будем питаться плодами этой земли. А отдыхать на траве под открытым небом. Во сколько нам обойдется эта опция?

— Ну-ну, — сказала Ин-Ми. — Давайте без глупостей. Возьмете экскурсию подешевле — без ланча и комнаты отдыха. Захватите сандвичи, термос с чаем. Все без излишеств, по-спартански. Зато у вас будут транспорт, англоязычный гид, по крайней мере вас точно привезут на Фудзи...

И вот ранним утром мы подхватили наши дождевики, теплые свитера, куртки, фотоаппарат, пленки самой разной чувствительности, шапки — и со всем этим скарбом вышли с территории американского посольства. Мы шагали по утреннему Токио, пасмурному, сырому, облачному, дождик накрапывал, но было довольно тепло, я шла в сандалиях на босу ногу, в общем, вид у нас был именно такой, с каким лучше всего не в сезон покорять Фудзи.

Сбор у центральной гостиницы «Ана-отель». Потом на такси каждого отдельно доставляют к экскурсионной автобусной станции. Всем выдали значки с изображением Фудзиямы, а на значках наклеены разноцветные кружочки. Мне хотелось с желтым, синим и красненьким кружком, а нам обоим дали только с голубым.

— Я понял, в чем причина, — грустно сказал Леня. — Что мы без ланча и без номера в гостинице. У всех будет ланч, а мы будем... просто хохотать!..

Сбоку от нас сидели американцы, впереди — африканцы, позади — итальянцы...

Пара индусов, очень колоритных, — муж и жена, наверное, — посетили все священные горы на этой планете, осталась одна Фудзи. Немцы, швейцарцы... Такая фешенебельная публика!

— Шикарно путешествуем среди миллионеров, немного смущенных ценами, — сказал Леня, дико озираясь. — Одни мы спокойны, дзен-буддисты, нам Будда помогает в Японии не сойти с ума.

Экскурсовод — вся в черном, очень интеллигентная японка — стала рассказывать, что Японию образуют 4000 островов, причем 75% — горы, а 7% — рисовые поля.

Мы как раз ехали рисовыми полями, и Леня стал шумно сочувствовать трудящимся рисовых полей.

— Все-таки я не понимаю, — говорил он, — почему так трудно выращивать рис? Даже в Японии! Можно уже как-нибудь попроще? А то каждый кустик в грязь сажать! Неужели за все эти тысячелетия нельзя было усовершенствовать технологию?..

Дорога поднималась в горы. И такой зеленый вид внезапно открылся, размытый, туманный, о боже мой, — японские зеленые холмы в облаках под ливневым дождем, лишь две темные фигурки карабкаются вдали по горной тропе.

— А вот и картины японских мастеров, — сказал Леня. — Слегка наметят верхушки, потом быстренько тушь разбавят водой, размоют очертания, дадут подобие облаков, а внизу нарисуют рощицу несколькими ударами кисти. И это все!

— Сейчас я буду разгонять тучи, — громогласно предупредил Леня. — И прекращать дождь. Дождь! — он взмахнул руками. — Прекращайся! Тучи! Разгоняйтесь!!!

На нас начали подозрительно коситься. В автобусе уже вовсю народ отхлебывал горячий кофе из термосов, пошли в ход сандвичи с ветчиной, майонезом и зеленью, шуршали серебряные бумажки от шоколадок. А мы с Леней берегли свои запасы, терпели, пока нам стало совсем невмоготу. Тут Леня выхватил из сумки сандвич, который он незадорого купил рано утром в магазине, откусил, и ему из этого сандвича на грудь выпали макароны.

Леня прямо вскрикнул от ужаса:

— Какие-то макароны выпали мне на грудь! — воскликнул он. — И я подумал, что это сандвич с червяками.

На дороге все чаще и чаще возникали щиты с тревожным предупредительным знаком.

— Здесь часто бывают землетрясения, — сказала экскурсовод. — Поэтому тут на каждом шагу просят ехать потише!

Уже пошли городки с названиями типа Фудзикокогава, Фудзитомогочи, и все в таком духе. Из чего мы сделали вывод, что приближаемся к святая святых — Фудзияме. Представляю, какая царит непосредственно у подножия горы атмосфера поклонения. В одном из этих городков живет мужик, местная достопримечательность, который тысячу двести восемь раз лазил на вершину Фудзи.

Дождь все усиливался, туман сгущался. Экскурсовод, охваченная беспокойством за исход нашего предприятия, пыталась ободрить нас, что, мол, Фудзияма вообще редко предстает во всем своем великолепии. Даже в ясную солнечную погоду она порой бывает окутана облаками. Из Токио, например, в течение года Фудзи можно видеть всего двадцать два раза...

Но мы все равно не верили. Как же так? Такая поездка дорогостоящая. Люди черт знает откуда приехали. Несет тут хоть кто-нибудь ответственность за это дело или нет? Ну в самом деле!!!

Видимо, совсем на подступах к горе в густом тумане нас высадили из автобуса, и все ринулись в стеклянное здание, именуемое «Вид на Фудзи» (там наших ждали привал и вожделенный ланч, о котором они вовсю мечтали в автобусе), и вслух читали меню, мы с Леней слышали: куриные крылышки в остром соусе, супчики, разные салатики. После чего им было где прилечь в спокойной обстановке...

А мы вдвоем вместо этого всего направились в краеведческий музей, где узнали много интересного. Например, что вулкан Фудзи возник в одну ночь в 285 году до нашей эры. Когда-то тут было море. Что доказывают найденные на горе ракушки, роскошный китовый ус, а в окрестностях Фудзи вообще обнаружен цельный скелет кита.

Там все было связано с Фудзи: демонстрировались фильмы, фотографии, слайды, виды сбоку, от подножия, с вертолета, чудесная диорама. Мы изучили в мельчайших подробностях, какой это самый настоящий, серьезный, до поры до времени дремлющий вулкан с кратером глубиной двести пятьдесят метров и диаметром семьсот метров. Само слово «фудзи» принадлежит народу айну и означает «огонь». Около трехсот лет вулкан безмолвствует, последнее извержение происходило в 1707 — 1708 годах. Оно было настолько сильным, что теперешний Токио, хоть он и далек от Фудзи, полностью засыпало пятнадцатисантиметровым слоем пепла.

В магазине продавали мягкие игрушки — плюшевые Фудзи. Голубые и розовые. С белой нахмуренной верхушкой. Леденцы в виде Фудзи. Брелки для ключей.

В конце концов мы с Леней не выдержали и завернули в какую-то пустынную кафешку. Уселись у огромного стекла — от потолка до пола, нам принесли пиццу «Маргариту».

— Фудзи — вот! Вот!.. — уверял нас официант, показывая за стекло в пустоту.

И мы сидели, пристально вглядываясь в молочную даль, где при какой-нибудь иной погоде открывался бы шикарнейший и грандиозный вид на гору Фудзи, о котором я даже и не мечтала. Теперь она была так близко от меня, так близко! Лишь руку протяни!..

— Мы купили путевку на Фудзи: без ланча, без отдыха и без Фудзи! — грустно шутил Леня.

Дождь лил как из ведра. С тоской мы пытались различить прославленные в веках очертания, но стены дождя скрывали даже деревья, растущие поблизости.

В фойе уже стали собираться наши, чтобы ехать дальше.

— Ах, какая жалость! — сокрушался высокий седой мужчина с тростью. — Не видно Фудзи!

На что ему Леня отвечал назидательно:

— Гора Фудзи должна быть у нас в душе. Внутри. А не снаружи!

— Откуда такой философ? — спросил этот страшно огорченный человек. Сам он приехал из Амстердама.

Все, кто там с нами был, приехали в Японию специально, чтобы посмотреть Фудзи. Большинство из них — люди немолодые, видно было, что они мечтали об этом всю жизнь.

Тогда нас посадили в автобус и повезли на невидимую Фудзи...

Вулканическим озером Хаконэ вдоль лесистых холмов плыли мы на корабле сквозь клочья тумана. Навстречу нам чуть ли уже не из облаков выплывали какие-то древние (пиратские, что ли?) трехмачтовые суда с приспущенными парусами. В Средние века японцы открыто занимались пиратством, совершая опустошительные набеги на китайские берега, а в период расцвета морского разбоя японские флибустьеры добирались аж до самого Малайского полуострова и островов Ост-Индии.

Дождь лил сильнее и сильнее. Горы тонули в облаках. Водная гладь дымилась. Места там, конечно, чумовые! А между тем Хаконэ — легендарное озеро, в котором при ясной погоде отражается гора Фудзи. В японском языке даже есть специальное выражение «Кагами Фудзи», что значит — отражение Фудзи в озере Хаконэ. И «Кагэ Фудзи», это означает — гигантская тень горы, которую она отбрасывает на море облаков и тумана при восходе и закате солнца.

Все вокруг источало густой синий свет. Мы шли по синему озеру, синие грозовые тучи плыли над нами, каскады синих вод с грохотом обрушивались на палубу с неба. Мы закутались в синие плащи. Все равно вымокли до нитки.

Ни горячих источников, ни огнедышащих вулканов, которыми славятся берега Хаконэ, было не видать. Вообще не видно было ни зги. Поэтому нас благоразумно завели в очередной краеведческий музей, всецело посвященный извержениям вулканов.

Что нас поразило — весь этот музей в самом прямом смысле буквально ходил ходуном. Похоже, в нем было небезопасно находиться. Доминантой экспозиции, как говорят искусствоведы, служила панорама, она в точности повторяла какое-то всемирно знаменитое извержение в Японии, которое под своим пеплом чуть ли не погребло половину земного шара.

Подходишь, добровольно нажимаешь кнопку — и становишься свидетелем форменного светопреставления. Ты видишь, как густое плотное облако, японцы считают его похожим на громадный кочан цветной капусты, с ужасающим гулом, рокотом и адскими всполохами поднимается над горой, вулканические бомбы взлетают в воздух, камни падают, сыпется пепел... Гора показана в разрезе, видно, что там у нее внутри, раскаленная лава стекает по склонам в долины. Панорама дрожит, под тобой пол трясется, стены колеблются, потолок того гляди обвалится... Очень натурально показано.

Тут же рядом на большом экране идет фильм — абсолютно документальный: «Извержения в Японии» — 1991, 1992 года, число, время — 12.37; 12.54... Все запротоколировано до секунды... Съемки ведутся с вертолета — вулканический столб выше облаков — потрясающие кадры! А ты сидишь на вулканической бомбе весом в несколько тонн, поглаживаешь обгоревшее бревно, и кровь стынет в жилах от зрелища этих вселенских японских катастроф.

Опять нас посадили в автобус, и он спиралью стал подниматься на Фудзи. Вот тут мы впервые увидели из окошка автобуса цветущие сакуры! Лиловые, сиреневые, розовые... Оказывается, на Фудзи можно застать самое позднее цветение сакуры в Японии, ведь здесь гораздо холоднее, и только летом начинается весна.

Все это быстро-быстро пролетело, пошли огромные деревья с яркой изумрудной листвой. Вдруг появились наши русские березы, ели, нормальные клены зашелестели солидными толстокожими листьями, как у нас, а не то что миниатюрные японские кленовые листочки. Когда мы проезжали по этому «среднерусскому» Берендееву лесу, Леня сказал про нашего соседа итальянца:

— Мне показалось, что он кому-то машет неистово в окно автобуса, увидел в чаще знакомых. А он просто стекло протирал, а то оно вспотело.

Первая станция — 1404 метра.

1590 метров — вторая. Тут есть почта. Можно послать открытку с Фудзи.

Незаметно стволы берез как-то скособочились, помельчали и превратились в карликовые березы, растительность лесотундры плавно перешла в растительность тундры, как если бы мы на минуточку проехали вдоль Сибири на Север. Ну прямо дух захватывало от того, что у тебя на глазах стремительно сменяют друг друга планетные климатические пояса.

В конце концов из тумана выплыли и остановились довольно крупные, приземистые, корявые и кривые северные пихты. А между черными их стволами величественно пролегали снежные языки Фудзи, те самые, которые отчетливо видны на той моей, бог знает сколько времени бережно хранимой, почтовой марке.

Го-гомэ — пятая станция. А мы приехали на Шин-Го-гомэ — новая пятая станция на южном склоне, «граница неба и земли», откуда начинается карабканье, пешее многочасовое восхождение на вершину.

Мы вышли из автобуса и огляделись. Чудовищный ветер штормовой хлестал в лицо острой ледяной стружкой, хлопья снега и ливневый дождь, три эти разгулявшиеся стихии или поминутно сменяли друг друга, или накатывали разом. Спутники наши, вмиг вымокшие, продрогшие, бросились в укрытие, но мы с Леней взяли свои рюкзаки, надели на себя все теплые вещи, какие у нас были, предупредили товарищей, встали на тропинку на снег и пошли.

Это был полностью нереальный лес: стволы мокрых и черных пихт до того там закручены ветрами, завязаны узлами, переплетены ветвями и наземными корнями, что просто жуть берет. Земли ведь мало наверху, все больше вулканические камни, но камни и земля густо покрыты прошлогодними огненно-красными иглами лиственниц, новые-то весенние иголки чуть проклюнулись.

На черном склоне высятся алые синтоистские ворота — храм с колоколами, звонящими на штормовом ветру. И то ли туман виноват, то ли зыбкая атмосфера перехода в иные измерения: человек посредине Фудзи, я заметила, начинает нечетко смотреться — слегка двоится, троится. Это отразилось и на фотографиях, сделанных Леней на Фудзияме. Хотя там достаточно сочно все изображено. Как я босая...

Ведь я-то босая! В одних сандалиях. И ничего мы не взяли с собой для меня — вот он, апофеоз нашего путешествия! — ни башмаков, ни кроссовок. Так босиком я вышагивала по снегам Фудзиямы, испытывая ужас и острейшее наслаждение, всей поверхностью стопы ощущая глубинные огненные недра этой таинственной до невозможности, далекой, как никогда, недосягаемой горы, таящей корень мира.

Перелезая через поваленные бураном, вывороченные с корнями лиственницы и сосны, пробираясь по бурелому и наледям пористых валунов, мы карабкались вверх. А этот шлак — он юзится, ноги на нем скользят, со всех сторон глядят на тебя молчаливые черные камни, явно с богатым прошлым, снег черный от вулканического пепла, в общем — вулкан, древний такой вулканище, вынырнувший из океана. Кстати, я нашла по дороге древнюю морскую раковину!!!

Чем выше мы поднимались, тем круче забирал ветер, мела метель, метель превратилась в пургу. Кажется, сквозь нас с Леней уже стремительно проносились облака. Начало темнеть, видимость — ноль, мы шагали почти вслепую... Там можно запросто было оступиться и полететь. А нам так хотелось подняться на Фудзияму...

Но тут мы услышали:

— ВСЕ В АВТОБУС!!!

И поняли, что пройди мы еще метров десять — обратно дороги бы уже не нашли.

Совсем стемнело, когда мы, промокшие, замерзшие, возвращались в нашем чудесном теплом автобусе в «родной» Токио. Муж с женой из Штутгарта нам с Леней чай налили из термоса. Дали печенья. Глава семейства уютно спрашивал у Лени:

— У вас тут бизнес или каникулы?

— И то и другое, — уклончиво ответил Леня. — Посерединке.

Пятки у меня горели, пальцы ломило, как в детстве, когда я слишком долго в мороз каталась на коньках.

— На Фудзи побывали, — радовался Леня. — На автобусе туда, на автобусе обратно, потусовались в облаках, съехали вниз. Еще одна вершина нам не покорилась! — с гордостью говорил он. — Покоряем базовые станции. Следующая гора, которая нам не покорится, будет Килиманджаро!

Где мой гематоген? — кричал он, обеспокоенный. — Пиши! — говорит: — «Из Москвы мы взяли с собой гематоген, чтобы при восхождении на Фудзи не потерять калории. Вот что значит опыт».

Потом мы заснули мертвецким сном, и я вам не буду рассказывать, что нам приснилось. Скажу одно — это был день великого ликования, когда мы в последний раз услышали голос нашего дорогого Мацуо Басе, который повсюду незримо сопровождал нас в Японии. Он сказал:

— Увы, Марина и Леня!

Туман был сегодня и дождь.

Но пусть невидима Фудзи,

как радует сердце она!..

Марина МОСКВИНА