НУ КАКОЙ Я ПАГАНЕЛЬ!..

42-летний Ариф Алиев — воплощенный пример одного из хрестоматийных определений журналистики как «удовлетворения своего любопытства за казенный счет». Благодаря работе в СМИ он побывал там, где нам и не снилось. А вот лететь в Америку на «оскаровскую» церемонию Алиев в свое время отказался, хотя снятый по его сценарию «Кавказский пленник» попал в пятерку лучших иностранных фильмов. А он поехал с женой в Австрию (в Лос-Анджелес его звали одного). И поехал, как обычно, за счет принимающей стороны

НУ КАКОЙ Я ПАГАНЕЛЬ!..

— Тебя часто называют профессиональным путешественником, современным Паганелем...

— Ерунда! Нет уже никаких профессиональных путешественников! Есть проходимцы, есть авантюристы, которые дурят спонсоров. Я раньше думал, они от души, а это — способ заработка такой. Читаю их рассказы, и мне скучно. У них же нет цели. У Миклухи-Маклая была цель, он ученый. Или у Кусто. А без цели не может быть путешествия. Это я тебе как драматург говорю.

А собеседник-то Ариф непростой! Палец в рот не клади. Выпускник ВГИКа, он привык, что в любом сюжете должен быть конфликт. Никак нельзя без конфликта. Мне вот тоже нравится, когда в разговоре есть интрига и кульминация, когда интервьюируемый не изображает мертвого льва, но Алиев заводится, по-моему, не там и не от того. То ли сказывается горячая восточная кровь, то ли просто сильная реакция на слабые раздражители.

— Хорошо. А какая цель у твоих вояжей?

— У меня есть задание: написать статью. А «профессионалы» — это те, кто ездит, а потом врут: ах, как трудно было добраться до племени яномама! А чего трудного-то?! Деньги есть — лети на вертолете, нет — садись в моторку! Или говорят: «Я побывал в диком племени!» Какое дикое племя?! Кругом живут нормальные люди. Эти путешественники только экзотикой и могут брать. Невежды едут. Ничего вокруг не видят. А я ведь не только на Амазонку или в Танзанию, я и в Румынию ездил, и в Польшу. И везде интересно! Или в Дели просто встану посреди улицы, посмотрю вокруг, а потом пишу.

— Мне кажется, жанр путевых заметок мог вызывать интерес в XIX веке и раньше, когда и в помине не было Сенкевича, «непутевого» Крылова и вообще телевидения. А сейчас?! Ну зачем все это читать, когда можно увидеть картинку на голубом экране?

— Эх, если бы кто-то работал на ТВ суперпрофессионально! Ну да, приехали, так им же надо быстро-быстро снять, галопом. И в голове у них почему-то каша из социалистических стереотипов. И свои заграничные впечатления они соотносят черт-те с чем — с комсомолом, с Кларой Цеткин. Допустим, один журналист, раньше я смотрел его очерки, любил показывать Ленина: если есть в какой-нибудь стране памятник Ленину, он его обязательно снимет и свой пионерлагерь вспомнит... Я, конечно, не имею в виду канал Discovery, я о наших говорю...

— Как ты относишься к проекту «Последний герой»?

— А я почти не смотрел. Неинтересно. Есть во всем этом ненужная мне аморальность, когда основной посыл — грызня между людьми. Мне было бы интересно смотреть, как люди выживают. Я бывал на похожем атолле в тех же местах, со стороны Колумбии. Выжить там без посторонней помощи очень трудно: растений вроде хлебного дерева нет и лангустов никаких нет. Карибское море довольно бедное. А тут... Удаляют не слабого, а сильного, кто-то поймал что-то съедобное, а его выкидывают. Но эти идеи — то же «Слабое звено», когда сильных конкурентов выгоняют, — на ТВ сегодня почему-то популярны.

— Но так и в жизни: серые начинают и выигрывают.

— Но ведь желание справедливости из русского человека не вытравить. А это все — я быстрее, я наглее, я схватил...

— Сколько стран ты уже посетил?

— Тоже вопрос неправильный! Вот живут люди — Ариф бросается к окну, — которые даже не знают, что в том доме — тычет пальцем — жил Королев! А я знал, когда мне лет пять было! Никто еще не слышал, кто такой Королев, но говорили: там секретный ученый живет. И мы, пацаны, ходили на него смотреть. Можно всю жизнь прожить и не знать, кто твой сосед и чем примечательна твоя улица... Сколько раз я был в этих пресс-турах, иные коллеги даже на экскурсии не ездят, лягут на пляже и лежат. А потому и нормальные страноведческие очерки — редкость.

— Тогда позволь на твой наезд ответить контрударом. В интернетовском «Русском журнале» я обнаружил интервью с публицистом А. Тимофеевским, ты с ним в одной группе на Сицилию ездил, и половину (!) беседы он посвящает твоей персоне.

— Не читал.

— А я сейчас тебя просвещу: «С нами в поездке был такой известный драматург Ариф Алиев, очень милый парень, совершеннейший ребенок в свои сорок лет. Он поразил меня тем, что, когда мы были в одном замке, увлекательном даже для девственного сознания самого невоспитанного: там были вещи, которые мало кто видел, например мужской пояс верности, — его не заинтересовало ничего. Он взял лежащую плашмя шпагу и фехтовал сам с собой. Хозяин рассказывал, а он поражал невидимого врага. Хозяин — премилый молодой человек, очень воодушевленный своей историей, своим замком, — все рассказывал и рассказывал невесть откуда взявшимся здесь русским. А этот фехтовал в ответ». Ну, что скажешь, «этот»?

— А что здесь удивительного? Тимофеевского заинтересовал пояс мужской верности, а меня — оружие. Это, кстати, была не шпага, а меч. Тяжелый, длинный, его двумя руками надо держать. Взял и убедился: двуручный меч на удивление удобное оружие. Разве в музее позволят мне такое средневековое чудо взять в руки? А здесь частная коллекция. Хозяин разрешил.

— Еще одна цитата из «показаний» твоего спутника: «Он вообще парень без вызова. Как-то раз сказал, что ему очень нравится Израиль, потому что там есть все, что он так ценит в путешествиях: можно поплавать с маской, можно хорошо поесть, чудно загореть и увидеть всякую экзотику. Я говорю, что там ведь еще есть... Гроб Господень. «Вот это-то я и называю экзотикой», — ответил драматург». Прокомментируешь?

— А зачем? Да, я любитель путешествий. Если хочешь, профессиональный любитель. И без этого уже не могу. Мне нравится смотреть, фотографировать, общаться с людьми. А вообще обо мне много ерунды пишут: то я где-то там напился, то с басками подрался. Однажды по танзанийскому телевидению вообще наврали, что я умер на Килиманджаро.

— Что, если рано или поздно «лавочка» прикроется?

— А и так чем дальше, тем меньше поездок предлагают. Понятно, что массового туризма в Колумбию у нас не предвидится, тогда какой смысл посылать туда журналистов? И на Килиманджаро никто уже не отправит... Конечно, за казенный счет можно больше увидеть и сделать, но не станет этого — я все равно буду ездить.

— Как ты готовишься к путешествию?

— Читаю все, что можно достать по теме. В основном старые номера «Вокруг света» — толковый был журнал, не то что сейчас. Я же еду работать, а не отдыхать. Иногда сам организовываю себе поле деятельности. Допустим, ездили мы в Чили, так я попросил, чтобы меня освободили на день от намеченных экскурсий, и полез на вулкан Осорно.

— В одиночку?

— Ты что! Собралась альпинистская группа, меня к ней присоединили — и вперед. Суперприключение с кондорами и метелью! Разумеется, я люблю экзотику, но и в Лондоне можно что-то необычное найти. Я вот прочитал в путеводителе Le Petit Fute про Музей масонства и сдуру стал туда ломиться. Нашел эту улицу Грейт Квин, звоню в дверь, а меня не пускают. В итоге я туда все же попал — уболтал прохожего масона. Естественно, никакого музея нет, так... ничего интересного. Или вот напился в пабе с футбольными болельщиками. Это покруче всякой экзотики...

— У тебя есть мечта, ну, вроде «...и я хочу в Бразилию, к далеким берегам»?

— Нет. Везде, где хотел, я уже побывал. Почти везде... Был я как-то на Амазонке. Делать там нечего. Очень трудный район. Чтобы что-то увидеть любопытное, надо долго плыть на лодке, много ходить пешком. Из русских в группе оказался я один. А собрались люди очень богатые. Один, допустим, индий продает, весь индий, который только есть на свете. Ну и так далее. Трудоголики. Они живут тем, что работают, работают, а два раза в год куда-нибудь едут. Разговорились мы: что, собственно, надо на Земле обязательно посмотреть? Кто где хотел бы побывать? Причем говорили о массовом туризме, не об экстремальном вроде Антарктиды. А какая у них, миллионеров, может быть мечта при таких-то деньгах? Чтобы время свободное было. Только время. И они отметили несколько маршрутов. Во-первых, тропа инков в Перу. Это древняя тропа, обнаружили ее всего лет 70 назад. Там много чего сохранилось, индейцы иногда спускаются настоящие, не ряженые. Плюс там свободно продают листья коки. Это единственное место, в Лиму их ввозить уже нельзя, а там, на высоте 3 600 м, довольно трудно без допинга. На высоте это уже не наркотик, а жизненная необходимость. Я и сам постоянно эти листья жевал... Второе направление — Килиманджаро. Трудное дело, но дойти можно. Самый романтичный пешеходный маршрут в мире. Подняться туда можно без веревок и «кошек», не имея понятия об альпинистской технике, а только здоровье и волю.

— А что с легендарной Амазонкой?

— Говорю же, никому не понравилась! Другое дело — болота Пантанал, это рядом, но не Амазонка. Болота кишат анакондами, крокодилами, черепахами. Место не очень туристическое, вот туда бы я еще раз съездил.

— Ты выдумываешь что-нибудь для своих статей?

— Никогда! Иногда лишь сгущаю время. Допустим, я два раза ходил в одно место, а в статье получается, что один. Жизнь настолько многообразна, что зачем что-то там придумывать. Плюс это оплачивается по-другому, выдумка стоит дороже.

— А если ничего не происходит и вряд ли что-нибудь произойдет?

— Вот были мы в Румынии с группой. Скажи, чего там интересного?!

— Дракула и Чаушеску.

— Ничего там нет. Но нас пристегнули к одним персонажам... Короче, приезжают из Америки люди, которые хотят, чтобы к их фамилии добавился титул — кавалер ордена Трансильванских рыцарей. После они его на визитках пишут, флаг укрепляют перед домом, на машине что-то лепят. Цирк! Но, чтобы получить рыцарскую грамоту или свиток, надо заплатить 500 долларов и пройти испытание. Это ж надо видеть этих идиотов, которые посвящаются в трансильванских рыцарей! Мы пили горячую сливовицу и хохотали, а им тем временем загадки задавали, одна другой глупее: «Что без зубов, а железо точит?» Никто не знает! Нервничают, потеют... Или Польша. Любопытная страна! Был я в ставке Гитлера. В советские времена по ней вообще толпы туристов ходили. И что я понял? Стопроцентная уверенность появилась, что это была ставка для нападения. И перебежчик Виктор Суворов не прав, говоря, что у немцев был предупреждающий удар. Интересно?

— А какая, на твой вкус, самая скучная страна?

— Кипр, пожалуй.

— Да, здесь я с тобой солидарен. Вспомни, будь добр, свое... самое пьяное путешествие...

— Это всегда в Испании. Там вина' — море. На самом деле я пью мало, редко и только в поездках. Я если выпью — сутки работать не могу.

— И никогда не напивался в дым?

— А зачем? Дело в том, что я сразу пьянею. Я все ем, все пью, все пробую. Но знаю, допустим, что, когда кобру кладут целиком в бутылку, это вредно: яд кобры можно применять только наружно. И что пить сырую кровь или есть змей чревато, как и жрать сырых крабов.

— Вспомни самое опасное путешествие.

— Ты думаешь, я адреналин люблю больше жизни? Ты не думай, что вся моя жизнь — приключение. Недавно написал о своей рыбалке на Занзибаре. Может сложиться впечатление, что там столкнулся с реальной опасностью. А с какой? Да, шторм, ну, лодка бы перевернулась. Я, во-первых, этого ждал — лодка деревянная, дурацкая. Во-вторых, до берега было километра полтора, доплыл бы... Может, про акул тебе рассказать? Это было на границе Малайзии и Таиланда. Андаманское море очень живое, просто кишит живностью. Однажды я там видел даже китовую акулу размером с катер. Нас привезли: вот вам шесть часов, купайтесь, загорайте, потом — обед. «А можно заплывать далеко?» — спрашиваю гидшу. «Да, конечно». — «А течение есть?» Я же знаю, что вокруг островов бывают течения. «Нет, — отвечает, — течения». Ну, дай-ка, думаю, оплыву весь остров, он километра четыре по периметру. А вода теплая, спокойная, даже ряби нет. Беру маску. И только я за мыс — течение, несильное, правда. Ничего страшного. Где-то час плыл, и чего я только там не видел! Одних кузовков — это рыба такая — видов пять. И вдруг стало глубоко... А почему я поплыл? Обещали мелких акул. А я сколько раз ни погружался, никогда их не видел. Ну нет — и все! Не везло. Все рассказывают, а я не видел. Ни одной... Вдруг огромная группер, с меня размером. А я читал, что групперы охотятся, не нападая, а заглатывая воду. Сейчас, думаю, заглотит мою ногу. Появился страх. Я видел однажды на Барбадосе, как нападают морские черепахи — они могут руку откусить. И тут появляются акулы, такие большие... Подходят почти вплотную к берегу. И так их много — черноплавниковые, молоты... Я смотрю наверх — над водой ни одного плавника, что тоже меня поразило. Что делать? Я уцепился за камень, а берег — отвесная скала. И залезть нельзя, все во мху, полезешь — сорвешься, они на тебя накинутся и загрызут. Как это у Кусто написано. И барахтаться нельзя — почуют, что я их боюсь. Долго я ждал и медленно перемещался. Так два часа я и пробыл в обществе этих акул, пока они не уплыли. Вернулся, доплыл до дебаркадера, ноги не держат, а гидша, дура: «Вы на обед опоздали!»

— Какие джунгли страшнее — настоящие или каменные?

— Везде надо соблюдать правила, чтобы остаться в живых. Как-то вечером я решил проверить: можно ли ходить по Кейптауну? Дурак! Нельзя, конечно! Центр города вымирает после шести вечера. Можно доиграться. Но я надел самые разношенные сандалии, джинсы потертые, спрятал 20 долларов на всякий случай.

— И что?

— Отошел метров на триста от отеля и понял, что убьют и за сандалии, и за джинсы потертые. Имел разговор с двумя неграми. Отделался испугом. В фавелах в Рио-де-Жанейро, допустим, надо заплатить местному таксисту — он тебя возит и за тебя отвечает, тогда фотоаппарат не отберут. А в Кейптауне, если хочешь попасть в тауншип, надо обращаться только в «черную» турфирму. И тогда в шибине спокойно пьешь самогон.

— А теперь объясни, что такое фавелы, тауншип и шибин?

— Первые два слова — синонимы трущобы, а третье — пивнушка.

— А бывает, когда в поездке вообще нет приключений?

— Тоже интересно. Допустим, пожить на реке Квай, в плавучем отеле, без электричества, со свечкой. Там все пьют, поют... Кстати, приключение никогда нельзя сфотографировать. Это закон — или адреналин, или фотографии. Ну какие фотографии, когда на тебя масай замахивается копьем? Не за пять долларов, а по-настоящему.

— Эротические приключения у тебя случались?

— Это как?

— А то ты не понимаешь!

— Не было. Не понимаю. Но по этой теме такая история. Помню, в Дели мы с женой пошли искать улицу проституток, мне говорили — прикольная улица. А это был День независимости, и я впервые увидел очередь в публичный дом. Вот где уроды-то! Тысячи мужиков трутся в этой очереди! На улице дома наподобие курятников, оттуда из окон женщины выглядывают. И на каждую приходится 200 — 300 человек жаждущих, но безденежных. Стоят и смотрят. Изредка выходит охранник и кого-нибудь бьет бамбуковой палкой, чтоб не толпились у входа, не мешали заходить людям с деньгами. И тогда вся толпа начинает бежать. Смотрим: на нас несется табун мужиков. Затопчут! Но метрах в трех толпа цепенеет, останавливается — и обратно...

Если приключений нет, их ищешь. В Таиланде мы вдвоем поехали в джунгли. Попросили, чтобы нас свели с каренами — племя такое, периодически воюет. Но я не собирался к ним в заложники попадать, возникла мысль переночевать у погонщиков слонов. Это не туристические слоны, для забавы, а те, кто работает, бревна таскает. Вечером их отпускают в джунгли, они пасутся. И вот утром мы с одним парнем пошли искать его слона. А все его соплеменники накануне напились, бутылки виски на 12 человек хватило. Идем, и вдруг он у меня спрашивает...

— На каком языке?

— По-тайски, конечно. Это был единственный из погонщиков, который, кроме каренского, знал тайский. И он даже понять не мог, как это я не знаю тайского, он думал, все знают. А это птичий язык, вообще ничего не понятно, захочешь воспроизвести — не получится. И вот стоит погонщик над кучей слоновьего дерьма и что-то мне говорит, в него тыча. Я думал, что это его слон нагадил. «Ну посмотри, — отвечаю, — по сторонам, он где-то рядом». Он опять мне что-то по-тайски. Я ему по-русски. Парень понял, что ничего от меня не добьется, разрыл эту кучу, нашел навозного жука размером с кулак. И говорит мне: «Хочешь?» Ну, это я так понял: «Мы не завтракали. Давай съедим. Мы же вместе ищем слона». Я говорю: «Нет, ты, пожалуй, сам ешь». Отрывает от него верхний хитин...

— Помыл хоть?

— Кого? Где? И он его ест.

— А слона нашли?

— Конечно нашли. Он, как корова на Кавказе, стоял на отвесной стенке. А я читал, что карены умеют говорить со слонами. Они знают слоновий язык. Поэтому спрашиваю: «А как ты ему скажешь, чтобы он оттуда спускался?» Залезли мы к слону, и погонщик ему в ухо говорит слово из трех букв.

— То самое? Наше?

— Ну да. А мне показывает — садись. Я забрался на слона. «Теперь, — говорит, — ты ему скажи». «Х..!» — говорю, и тот пошел. А что это на языке слонов означало, я не знаю...

Влад ВАСЮХИН