100 лет с «Огоньком»

— За всей прелестью фотографии остается еще какая-то идеологическая нагрузка. Вот подпись: «Контрреволюционный мятеж». Историки пока что упорствуют, но на самом деле в 1917 году случилась октябрьская контрреволюция. А последствия: создание уголовного государства, уголовного правительства и нашей уголовной жизни. Если мы на эту точку зрения встанем, мы тогда не будем удивляться, откуда воры, откуда взяточники, откуда убийцы, преступники и прочее. Я поздравляю коллектив «Огонька» со всем тем, что он в жизни сотворил. А сотворил много прекрасного, нужного людям. Без помощи «Огонька» никакого бы духовного возрождения в России не было.

— Весь прошлый год по телевидению среди рекламы и прочих оповещений звучал мой голос: «Журнал «Огонек» — сто лет с Россией». Мои коллеги смеялись, подначивали меня, говоря: «Опять ты говоришь то же самое». Но я говорил это от чистого сердца, потому что это журнал моего детства, моей юности, моего более осмысленного возраста, журнал, идущий со мной по сей день. Я рад, что нахожусь в этом зале, что вижу вас, вижу эти фотографии, многие из которых помню. Это наша память, наша жизнь, прожитая и запечатленная журналом «Огонек».

— Хочу от души поздравить вас с выставкой. А «Огонек» — журнал замечательный. Спасибо, что меня не забывает!

— Чувствую себя в какой-то степени приложением к «Огоньку», потому что он никогда обо мне не писал. Но надеюсь, что наша любовь впереди. Потому что в «Огоньке» очень много красивых мужчин и среди друзей «Огонька» тоже очень много красивых мужчин: Козаков такой красивый, Чернов такой красивый. Ну девчонки у вас тоже хороши. Вообще, это красивый, умный, талантливый журнал, которому я желаю счастья, долгой жизни.

— Прекрасная выставка, воскрешающая страницы истории, которые мы иногда забываем, заставляющая задуматься... Вообще, последние номера «Огонька» мне понравились. Я их внимательно просмотрел, но не забывайте одного: что «Огонек» всегда, даже в самые тяжелые годы, печатал поэзию. Если вы журнал молчаливого большинства и если вы семейный журнал, то настоящее семейное воспитание в России всегда было неотъемлемо от поэзии.

— В 1972 году я работал над фильмом по повести Федора Абрамова, она называлась «Безотцовщина». Мне захотелось увидеть родину этого замечательного писателя, где мог появиться такой глубокий, интересный, талантливый человек. Самолет домчал меня до Архангельска, а потом еще маленьким самолетом — до райцентра, а потом — до Верколы. Больше всего меня здесь поразили люди: они с нами разговаривали на равных. Потом выяснилось, что в этих краях не было крепостного права, не было монголо-татарского ига. К чему я это все рассказываю? Тогда я воочию убедился в народном духе вашего журнала: в какую избу мы ни заходили, обязательно на бревенчатых стенах висели огоньковские репродукции. А в одном доме на обложке, на титульном листе корявым почерком было написано: «И пока за туманами видеть мог паренек, на окошке на девичьем все светил «Огонек».