Многие компании и инвесторы уже не один год работают в России на условиях раздела продукции. Мы решили выяснить, как они относятся к нынешнему законодательству в этой области.
Анис Шигапов, заведующий отделом по СРП компании ТНК (недропользователь Самотлорского нефтяного месторождения):
— Желание ряда депутатов жестко ограничить поставки импортного оборудования пугает меня сегодня больше всего. Для Самотлорского месторождения это будет катастрофой. Дело в том, что, когда мы только начинали работу на месторождении, мы использовали исключительно импортное разведывательное оборудование. Теперь, естественно, понадобятся импортные запасные части. Часть нужного нам оборудования в России не производится вообще. А другая часть — хуже по качеству.
Джордж Бегини, президент "Марафон Ойл Кампани" (подрядчик проекта "Сахалин-2"):
— Многие западные инвесторы уже давно привыкли покупать оборудование у определенных фирм, ведь большинство компаний не только в России недра разрабатывают. И если они всегда покупали генераторы или буровые установки у General Electric, то и для работы на российских месторождениях они будут стремиться покупать у него же. Кроме того, западный поставщик способен предоставлять оборудование в кредит, а российский — нет. Но мы готовы покупать и российское оборудование, если по качеству оно не будет уступать импортному даже в том случае, если оно будет немного дороже. Хотя протекционизм может быть и другим. Норвегия, например, обязала иностранные компании определенную часть денег тратить на научные исследования.
Грегори Робертс, юрисконсульт "Эксон" (подрядчик проекта "Сахалин-1"):
— Я понимаю Думу: сегодня в российской промышленности, выпускающей нефтеоборудование, катастрофическое падение: в 50 раз по сравнению с советскими временами. Очень многие оборонные предприятия России сумели переквалифицироваться: раньше выпускали ракеты — теперь нефтяные качалки. Но они совершили большую ошибку: прежде у них никогда не было проблем со сбытом, и они не стали налаживать маркетинговые службы. Поэтому дела у них сейчас идут не очень хорошо.
Дмитрий Долгов, менеджер по связям с общественностью ЛУКОЙЛа (недропользователь проекта "Северные территории"):
— Непонятно, почему сегодня Госдума наделяется разрешительной функцией на определение всего лишь права на ведение переговоров с государством на разработку тех или иных недр. Ведь компаниям приходится проходить все круги ада, чтобы хотя бы попасть в заветный перечень. Они теряют время, деньги, а иностранные инвесторы не хотят так долго ждать.
Юрий Тен, заместитель главы думского комитета по промышленности:
— Только в начале 1999 года закон о разделе продукции был принят в таком виде, который более или менее устраивает нефтяные компании и инвесторов. Но сейчас некоторые депутаты хотят опять все испортить. Впрочем, и нефтяники ведут себя вяло. Мы по СРП уже вторые слушания проводим, а они даже на трибуну не выходят. Все это может закончиться тем, что они получат такие законы, где об их интересах не будет ни слова.
Джеральд Рохан, директор консультационной службы по топливно-энергетическим и горно-добывающим отраслям компании PriceWaterhouseCoopers:
— Несколько лет назад Америка оказалась в подобной ситуации. Тогда американская сталелитейная промышленность была в полном упадке. А тут потребовалось построить трубопровод на Аляске — там было нефтяное месторождение Prudhoe Bay, которое разрабатывало British Pwetroleum. Казалось бы, почему не поддержать своего, американского, производителя: не отдать заказ на строительство трубопровода какой-нибудь американской фирме и использовать произведенные американцами трубы. Однако наше правительство устроило тендер, на котором победила японская сталелитейная компания. Американцы ведь ничуть не меньшие патриоты, чем русские. Но протекционизм — это не патриотизм. Можно было бы, конечно, заставить покупать трубы у своих компаний, и американская сталелитейная промышленность получила бы работу на пару лет. Только вот за это время она бы еще больше отстала, кризис в сталелитейной промышленности затянулся, а американский бюджет ежедневно терял бы от задержки в добыче нефти $4 млн.