КОЛБАСА ИМЕНИ ДЕМОКРАТИИ

Экономика

Вначале была очередь, в конце которой давали колбасу. За колбасой в столицу снаряжались целые экспедиции на автобусах, электричках или дневных поездах, именовавшихся колбасными. Колбаса в России — больше, чем колбаса.

За что боролись с большевиками, от того и заболели. Постперестроечные прилавки глаз и карман радовали — салями датская с «золотым» ободком, цены более или менее доступные. А вот желудок печалили — не одного гражданина, откушавшего иноземного деликатеса, срок годности которого истек чуть ли не в минувшем столетии, медикам приходилось вытаскивать с того света.

А рядом с иноземцами на прилавках трупом лежали дорогие хозяева: «докторская», которую ни один порядочный врач купить не порекомендует, «любительская» (ее колбасные гурманы обходили за километр) и «ливерная» (партийная кличка «собачья радость»). Наша колбасная промышленность валялась в коме будто «золотой» салями наелась. В очереди на экономический эшафот компанию ей составили чуть ли не все пищевики разом --и конфетники, «Сникерсом» ударенные, и творожники, загнанные йогуртами «Фруттис» за Можай.

С той печальной поры прошло чуть более полутора лет, а бывшие кандидаты в покойнички не только живы, но и теснят на отечественном рынке зарубежных конкурентов.

Колбасный марш

После периода иностранной оккупации прилавков российское население обнаружило, что импортное не всегда синоним качества, а если и синоним, то не дешевый. А до отечественного производителя как до жирафы дошло, что выпустить товар — полдела, нужно уметь его продать. Начали пробовать — начало получаться.

При этом Альберт Мирошников, в недавнем прошлом заместитель министра мясной и молочной продукции, а ныне вице-президент Черкизовского мясоперерабатывающего комбината, — оптимист осторожный.

— Мы улучшили качество колбас, расширили ассортимент, снизили себестоимость, это отразилось на ценах. Однако резко упал платежеспособный спрос. Потребление мяса на душу населения снизилось по сравнению с 1986 годом в два раза. Думаете, от хорошей жизни полстраны стало вегетарианцами?

Поэтому конкуренция на колбасном рынке бешеная. Но в основном между нашими. Которые вовремя поняли, что бороться с колбасным и ветчинным импортом на рынке «для богатых» — себе дороже, а вот рынок «для бедных» — милое дело. Вытеснить оттуда датскую салями было делом техники, нескольких внятных выступлений отечественных специалистов в прессе.

На Черкизовском хорошо знают, что такое грань рентабельности — давно на ней балансируют. Что миллиарды рублей улетают в трубу ежемесячно, уходя на таможенные пошлины — массу мяса приходится закупать за рубежом, наше животноводство ныне как корова времен коллективизации — одни рога да копыта. И тем не менее комбинат, выживая, вполне неплохо живет: грузчик получает на Черкизовском больше, чем целый отдел в академическом институте.

— Практически всю прибыль вкладываем в развитие, говорит Мирошников. — А еще осваиваем смежные производства.

Черкизовский давно уже перестал быть простым колбасным заводом, такой при нынешней экономической погоде погорит разом. Сегодня это целая промышленная группа, в состав которой входят два мясоперерабатывающих комбината, сеть оптовых баз и фирменных магазинов по всей стране. Вместо распавшейся сбытовой цепочки советских времен приходится выстраивать новую самостоятельно, не брезгуя торговлей из магазинчиков на колесах и мелкими оптовиками, берущими по 100 — 200 колбасных батонов. Но и эти меры не обеспечивают безбедной жизни. Обеспечивает сообразительность. Поэтому, уловив у населения отчетливое желание пить не только «Херши», комбинат открыл завод по разливу минералки, планирует варить свое фирменное пиво. Заработали на воде — в пивной проект вложили. Тришкин кафтан — модная и практичная одежда.

Вы удивитесь, но по количеству докторов и кандидатов наук мясной бизнес превосходит многие научные институты. К Мирошникову, как к Ленину в мавзолей, непрерывным потоком идут высококвалифицированные специалисты с учеными званиями и степенями из оборонных НИИ. Да и в «малом» сыро? и горячекопченом бизнесе работают и знаменитый в прошлом оперный певец, и компания талантливых химиков, зарабатывающих деньги для продолжения исследований, и даже бывший первый секретарь посольства Израиля.

Приключения йогурта в стране без большевиков

Йогурт был той свиньей, которую подложила демократизация нашей молочной промышленности. Брикетики творога в сиротских бумажных упаковках и пресловутые молочные пакеты в форме египетских пирамид конкуренции не выдерживали.

А сегодня ведущие российские комбинаты провели маленькую техническую революцию. Вспоминает Леонид Компаниец, начальник производства Лианозовского молочного комбината:

— Наш комбинат был оснащен морально устаревшим оборудованием для розлива молока по бутылкам. Йогурт на этом оборудовании выпускать было нельзя. В техническое перевооружение производства вложили последние средства. Но зато теперь конкуренции не боимся.

Сегодня из 180 тонн йогуртов, ежедневно реализуемых в Москве, 120 тонн отечественные, добрая их половина выпущена Лианозовским комбинатом. Западные держатся на рынке за счет того, что разнообразнее и хранятся дольше. Но и это, как считает Компаниец, поправимо.

Линии по производству йогурта на Лианозовском работают круглосуточно. Они печатают деньги: «Если в целом рынок перенасыщен молочной продукцией, то по йогуртам ситуация обратная--только давай».

Основная масса отечественных молочных предприятий балансирует на краю пропасти, а Лианозовский комбинат уверен в себе — удалось решить проблему сезонного характера производства. В переводе на нормальный язык это значит, что зимой и молоко, и йогурт покупаются хорошо, а летом спрос резко падает. Сворачивать производство и ждать зимы — разоришься. Лианозовцы летом на линиях, где зимой разливают молоко, выпускают соки, убивая сразу двух зайцев. И летнюю прибыль обеспечивают, и теснят западные соки на рынке. С соками поступили хитро: когда россияне отдавали предпочтение иностранным товарам, придумали торговую марку «J-7», наладили производство вместе с западной компанией Wimm-Bill-Dann. Поди разберись, что сок российский!

Наденька Крупская против Карла Марса

Американская гостья, которую провожали в аэропорт, попросила завернуть в булочную, где купила три десятка шоколадок «Тройка», «Аленка» и «Санкт-Петербург» кондитерской фабрики имени Крупской. «Сникерс» — ..., — выпалила она, явно радуясь возможностям русской лексики. — А где еще, кроме России, найти отличный шоколад по 40 центов за плитку?»

Невидимые миру слезы, что последние пять лет лили российские кондитеры, оказались не напрасными. Сначала с прилавков исчезли сказочно нежные зефиры — фабрику имени Самойловой прикупила фирма «Якоб Сушар». Потом образцово-показательную «Россию» продали «Нестле». Волею рекламы импортные батончики с начинкой стали пищей миллионов оголодавших подростков. А потом мы наелись. По данным Независимого аналитического центра, 78% петербуржцев предпочитают сегодня отечественные шоколадные сорта. «Аленка» догнала «Марс» и подбирается к «Сникерсу».

Что могла противопоставить обвалу Нина Степанова? В 91-м, на пороге рынка, ее родная фабрика имени Крупской осталась без денег на покупку заморских какао-бобов. Было только типичное для советского директора желание держать марку любой ценой. Главное — не растерять кадры мастериц-шоколадниц. Выручили коммерсанты, наладив на опустевших площадях выпуск кондитерской плитки — так у фабрики появились деньги.

В 92-м Степанова с товарками закрылись — создали закрытое акционерное общество со 100% российским капиталом. И этот «колхоз в промышленности» посрамил теоретиков приватизации. Не просто выжил — с лихвой восстановил 1000 дореформенных рабочих мест и прежний ассортимент — более 300 шоколадно-конфетных позиций.

Два года копили на линию по выпуску помадных сортов конфет, отказываясь от кредитов российских банков с их безумными процентами. Накопили — теперь конфеты идут нарасхват.

Первый кредит на шоколадную линию швейцарской фирмы «Бюлер» взяли не у какого-то «Шарашмонтажбанка», а у солидного «Дрезднер-Банка». Чем тоньше измельчена шоколадная масса, тем изысканнее вкус продукта. Секрет питерской плитки в цифрах: не менее 94 процентов частиц размером не более 30 микрон. А новый контракт предусматривает измельчение до 20 микрон. Ради этого и 3 млн. швейцарских франков не жалко.

Не ведала в годы застоя Степанова о «Candy Kettle» — высшей европейской награде для кондитеров. А с прошлого года кубок в виде медного котелка, в каком кондитеры издревле варили сахар, красуется в ее кабинете. И первая в истории трофея леди «Candy Kettle» за чашкой чая рассуждает о рыночных реалиях, одновременно рассказывая анекдоты: «Встречает Марс Сникерса и спрашивает: «Ты Баунти пробовал?» «Нет». «Райское наслаждение!»

Конкуренция заставила сменить убогую упаковку. Покупатель ценит сначала заверточку, а уж потом то, что внутри. Раньше на «заверточку» выделяли по министерской разнарядке мизерные фонды. Сейчас фабрика этикетки печатает в Турции, Финляндии и даже Монако.

Появились деньги — взялись за рекламу. Заключили договор сразу с двумя рекламными агентствами, но на квартал, чтобы не ошибиться в выборе. Проводят дегустацию новых сортов в четырех собственных магазинах. А вывести на Невский коробейников в фирменных костюмах с огромными подносами бесплатных сластей, как делает «Нестле», духу (а не денег) пока не хватает. Лучше сперва полноценную дилерскую сеть развернуть.

Так мы воспитаны: победу ковать на производстве. В сводках с трудового фронта — новые сорта плиточного шоколада с кокосовой стружкой, запахом вишневой косточки, пятикратный рост производства пористого шоколада. А к Рождеству, как прямой вызов конкурентам, ожидаются батоны с начинкой — ромовой, цукатной, помадно-фруктовой. Если биться со «Сникерсом», то до победного конца.

Признайся, Сникерс, ты сам-то пробовал эту Баунти?

Формула успеха

Все три предприятия, о которых шла речь, удачно вписались в рыночную экономику, несмотря на упадок отечественного производства. Мы попросили их руководителей сформулировать условия, при которых отечественный производитель может достичь успеха. Вот что получилось.

1. Крупное производство, как большой корабль: разворачивается и набирает ход долго. Зато и тонет дольше, чем шлюпка.

2. Рост возможен, если покупатель уже успел осознать, что иностранное — не всегда отличное.

3. Содержание продукта может быть «старым-добрым», а вот форма — современной. Поэтому необходим контакт с западными фирмами.

4. Иногда помогает новая, на западный лад, торговая марка — это если вы начали погоню, когда западные продукты еще популярны (классический случай — с «J-7»).

5. Все это успеха не гарантирует. Вы все равно вынуждены прибыль вкладывать в развитие и учитывать сезонный характер спроса.

6. Рассчитывать можно только на себя. Произнося с высоких трибун слова о поддержке отечественного производителя, чиновники все равно будут ездить на «Вольво», пить кока-колу, курить «Ротманс».

Фото А. Басалаева

Борис ЛАГУТЕНКО,
эксперт Государственной думы

В ближайшем будущем отечественные овощи-фрукты неминуемо потеснят привозные. У всей остальной пищевой отрасли тоже неплохие шансы, причем чем скорее продукт способен испортиться, тем шансы выше. А в остальном свои ниши на рынке могут довольно скоро освоить российские производители сигарет, тканей, велосипедов, мотоциклов, лекарств. В более отдаленном будущем — производители автомобилей, холодильников. Проблема лишь в количестве оборотных средств (это деньги, которые можно вложить в производство). Чем меньше оборотных средств предприятию нужно для налаживания выпуска продукции, тем больше шансов на быстрый успех.