БРАВО, ОКТЯБРЬ!

Культура

Тремя (!) концертами в Большом зале консерватории отметил свое 50-летие знаменитый скрипач Виктор Третьяков. Масштабы успеха, которым пользовались эти концерты, поразили даже самых горячих поклонников маэстро. По степени плотности слушателей на студенческой галерке Третьяков обогнал всех отечественных музыкантов. Аура успеха распространялась и на старшее поколение, которое помнит о первой премии скрипача на конкурсе Чайковского в 1966 году.

Виктора Третьякова сложно застать в Москве, он много гастролирует и преподает. На двух московских учеников приходится значительное число зарубежных. Музыкальные достижения двух юных Третьяковых — скрипачки и пианистки — были представлены публике на открытии «третьяковского фестиваля». Каждая в дуэте с папой сыграла по одной части из концертов Баха и Мендельсона.

«Солисты Москвы» под управлением Башмета сопровождали дуэт двух маэстро на Концертной симфонии Моцарта для скрипки и альта и выглядели гораздо предпочтительнее Большого симфонического оркестра им. Чайковского. Последний не мог похвастаться выразительным, выпуклым звуком, однако к числу удач, как ни парадоксально, принадлежит именно номер с участием этого оркестра — Первый скрипичный концерт Шостаковича, в котором Гинтарас Ринкявичус (дирижер) и Третьяков сумели включить нас в напряженный поток музыкального времени Шостаковича, передать эту напряженность залу и заставили забыть о звуковых красотах.

«Месяц в деревне» —
новая работа Сергея Женовача

Иван Сергеевич Тургенев сам имел знаменитый и долгий роман, и, следовательно, в «науке страсти нежной» у него опыт был. Возможно, именно поэтому пьесу «Месяц в деревне», в которой «пять пудов любви» — в ней все персонажи заняты любовью: объясняются, делают предложение, волочатся или страдают, — назвал комедией. И в самом деле, как еще писать о страстях, которые обуревают молодых и здоровых людей, собравшихся жарким и праздным летом в деревне? Это много позже, когда на старости лет Тургенев гулял с восхитившей его актрисой Марией Гавриловной Савиной вокруг строящегося храма Христа Спасителя, выяснилось, что не слишком сценичная комедия является упоительной драмой, а «бесцветная» роль Верочки дает возможность сыграть трагедию обманутой первой любви. Прошло время, и Книппер-Чехова открыла драматизм и в роли Натальи Петровны. С тех пор — и вплоть до Ольги Яковлевой в легендарном спектакле Эфроса — «Месяц в деревне» был пьесой о тончайших оттенках женской души.

Сергей Женовач, поставивший сегодня эту пьесу в театре «Мастерская Петра Фоменко», как будто не знает ее истории. Три с половиной часа зритель смотрит спектакль, в котором из пьесы не выпущено ни одного слова, и все время помнит, что перед ним именно комедия — так много в нем смешного. Режиссер находит естественное оправдание каждой реплике, каждому сюжетному ходу, затем облачает это живое в традиционную театральную форму. Оказывается — точно, комедия. Сюжет о «в три дня» разгоревшейся любви молодой (29 лет) замужней женщины к двадцатилетнему студенту и о ее соперничестве с юной воспитанницей и в самом деле достаточно легкомысленен.

Знакомые до банальности театральные приемы, которыми пользуется Женовач, несомненно уместны в этой истории о молодых чувствах, которые столь же хороши и свежи, сколь остры и болезненны. Прекрасная выучка молодых актеров позволяет им с легкостью переходить от слез к смеху и наоборот, и всплески драматизма погружены в такую легкую и виртуозную театральную игру, что публике попросту некогда соскучиться.

Экзотически красивая Галина Тюнина, которая играет Наталью Петровну, — прекрасная характерная актриса, что делает ее героиню по-настоящему глубокой и в то же время пикантной. Полина Кутепова в роли Верочки, не поступаясь драматизмом, так дразняще молода и кокетлива, что сочувствие к бедной сиротке сменяется восхищением ее грациозной женственностью. Смешон и трогателен юный студент Беляев (Кирилл Пирогов) в своей готовности ответить на любое сильное чувство.

Так что прошло более ста лет, по-прежнему в Москве строят храм Христа Спасителя, по-прежнему играют «Месяц в деревне», и новые молодые актеры вновь открывают в пьесе что-то неожиданное.

Двадцать лет Театру на Юго-Западе:
прощай, подполье

Двадцать лет назад мы все любили театры-студии — вообще, как явление. В студийном подвале все — и артисты, и зрители — становились чуть ли не подпольщиками, собравшимися, чтоб показать друг другу свое неприятие официоза. И сегодня, оглядываясь в то затянутое романтической дымкой прошлое, мы уже не можем дать объективную оценку давним студийным спектаклям... А что же нынешние?

Поставленные рядом, «Сон в летнюю ночь» и «На дне» в Театре-студии на Юго-Западе сами собою сложились в единую картинку — образ утраты временных ориентиров. Оба спектакля выглядят как бы запоздалыми, донашивающими уже немодное платье. Лишилась своего прежнего обаяния эстетика бедности — ныне она свидетельствует именно и только о бедности. Позабыт-позаброшен мнимо-многозначительный символизм в белых одеждах, замедленно плывущий сквозь голубые дымы. Устарели радикальные вольности с текстом, его перекраивание и переписывание. Практически отработали свое эротические пляски с характерным подергиванием бедер. Да и любимые приемы Валерия Беляковича, руководителя театра, — музыкально-пластические отбивки между игровыми сценами, разведение персонажей по краям сцены так, что зритель вынужден постоянно вертеть головой, — воспринимаются уже назойливым самоповтором.

Но не случайно же режиссер обрядил персонажей пьесы «На дне» в белое (!), а женщин и вовсе в атлас с кружевами, демонстративно неуместный в трущобе. Не напрасно же перед началом действия и между эпизодами погружает всех в газовый туман и устраивает медленные танцы-шествия. Не зря же умирающая Анна и обваренная кипятком Наталья без вздоха и оха гуляют по площадке. Не просто же так оставляет на сцене умерших, отбывших в больницу или в тюрьму, да еще заставляет Сатина обращаться к ним поименно... Да, вероятно, во всем этом заложен некий смысл. Какой? — мне лично разгадать не удалось. Может, вам повезет?

В бурные годы перестройки-гласности студии были призваны на авансцену театральной жизни. Им платили дань признательности за прошлое — за подвальный «глоток свободы», их возглашали надеждой будущего. И где она теперь, та надежда? Ничего выдающегося студийные коллективы за отчетный период не произвели, и сейчас Театр на Юго-Западе едва ли не единственный из них, сохранивший за собой пусть скромное, но все-таки неоспоримое место в театральном процессе. А многие другие вообще куда-то канули — кто сегодня помнит «Группу граждан» или театр «Игроки»? А Розовский, Спесивцев, Щепенко, Славутин хоть и продолжают выпускать спектакли и возглавлять коллективы, стали как бы несуществующими. И, с одной стороны, все правильно, ибо неистребимый дух студийности, утратив протестантский запал, обернулся просто самодеятельностью. Но с другой — много ли можно назвать «больших» театров, где дело бы обстояло многим лучше? На самых уважаемых сценах провал следует за провалом, заслуженные народные артисты демонстрируют забойный непрофессионализм, именитые детки развлекаются самодеятельностью, и известные режиссеры предлагают такую невнятицу, что Белякович рядом с ними — титан. Так что виноваты не студии — виновато время, снова вытолкнувшее их на обочину.

«Отелло»:
капкан, достойный сильного зверя

Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко заметно укрепил свои позиции на оперной карте Москвы прошлогодней постановкой «Богемы» Пуччини — ароматным и трогательным спектаклем Александра Тителя, с молодежным букетом солистов и лучшим цветком — Ольгой Гуряковой в партии Мими. Теперь на спектакли театра без Гуряковой соглашаться уже не хочется, и поэтому львиная доля ожиданий нового «Отелло» была связана с партией Дездемоны. Но все-таки центральная фигура оперы — Мавр, и со времен Франческо Таманьо, по легенде, сокрушавшего голосом стекла, немногие тенора выносили эту титаническую партию.

Идеей постановки «Отелло» руководство театра многие годы «терзал» (по выражению Тителя) тенор Вячеслав Осипов, ветеран и трагик, Герман и Хозе — и справедливо, что именно ему был отдан премьерный спектакль. «Отелло» — предпоследняя и, возможно, самая великая опера Верди, продукт сугубо интеллигентной эпохи, в котором, однако же, полной силой бродят все соки площадной трагедии. Герой Осипова, с мощным голосом, исполинским торсом и страшно налитыми белками, силен в крайностях — от безумной наивности до столь же неистового самопокарания — и не терпит середины. Но если Осипов — премьер, хотя со всеми положенными переборами, то певец второго состава — хороший средний голос в квартете, лирический персонаж с резкими и неяркими верхами, человек слабый и рефлективный. Когда трагедия выбирает такую жертву, совершается кощунство против самих языческих истоков жанра. Гибнуть должен самый красивый бык и самый свирепый гладиатор.

С другой положенной жертвой — чистой и невинной — дело обстоит благополучнее. Ольга Гурякова прекрасно мирит между собой свой мягкий и сильный голос, ум, технику и точность. В таком же балансе находятся ее природная красота и воспитанная подача — но баланс не оставил места для риска, и пока образа такой же волнующей притягательности, какой была ее Мими, можно только ожидать.

Фото А. Иванишина, М. Гутермана, Ю. Барынина, Ю. Феклистова