«СОВОК» С ИНОСТРАННЫМ АКЦЕНТОМ

Экономика

Нынче можно работать за границей, не выезжая из России. Надо всего лишь устроиться в инофирму. Они, правда, бывают разные — и цивилизованно работающие на нашем рынке филиалы крупных западных корпораций, и «Рога и копыта», только на иноземный манер. В одной из таких «копытных» лавочек в центре Москвы я проработал почти полгода. Больше не хочу.

Первое впечатление было приятным. Кому из россиян не хочется работать в чистом благоустроенном офисе с улыбчивыми сотрудниками, приветливыми секретаршами, деловитыми и в то же время раскованными руководителями-иностранцами? Да еще зарплата — раз в пять выше, чем в российских бюджетных организациях.

Помещалась контора в самом центре Москвы, в тихом переулочке, на одном из этажей неприметного опрятного особнячка, правда, почему-то без вывески. А в остальном — Запад он Запад и есть, это я говорю как ветеран «Внешторга». Шуршат факсы, по компьютерной электронной почте летит в мировое капиталистическое пространство информация...

Коллектив у нас был маленький, практически все, за исключением обслуживающего персонала, занимались делом весьма интересным. Дни напролет мы внимательно изучали прессу, справляясь со списком, который ежедневно обновлял шеф, — в списке были темы, ему интересные. Я удивлялся: кому нужна заметка в молодежной сибирской газете об остановке на профилактический ремонт кондитерской фабрики номер два в городе Томске? Восьми иностранным фирмам и шести дилерам, торгующим импортными сладостями в России, предположил начальник отдела информации фирмы Андрей Квачко, еще два года назад работавший в ООН. Меня этот ответ устраивал ровно две недели, пока я случайно не выяснил, что наша контора шоколадным бизнесом не интересуется и никаких связей ни с одной из перечисленных Квачко компаний не имеет.

Очень странная у нашей конторы была кадровая политика. Совсем не «инофирменная». В большие западные фирмы в России предпочитают нанимать людей молодых, до 30 лет, свободно владеющих английским и компьютером. А у нас сплошь люди среднего и старшего возраста, многие иностранный язык знали плохо. Но зато все они без исключения имели солидный опыт работы в самых разных крупных советских заведениях вроде министерств, причем в немалых чинах. В «Рога и копыта» их привели крах советской номенклатурной системы и желание на старости лет обеспечить себе уровень жизни, хоть отдаленно соответствующий прежнему статусу.

Двадцать девятый день службы. Голова от цифр и фактов кругом идет, хочется перекинуться парой слов с соседом по комнате.

Ренат — уникальный специалист по узкой группе весьма ходовых материалов. Его специально два месяца назад выписали из Сибири и поселили в служебную квартиру на Ленинском проспекте. Нет Амангельдыевича — исчез после того, как ездил в Улан-Удэ вместе с шефом контракт заключать.

Иду к бывалому Ашоту Минасяну, местному долгожителю, одному из главных приближенных к шефу, смуглому английскому подданному из индийского города Бомбея.

Ашот — динозавр внешней торговли, друг фирмачей и отставных воротил советского бизнеса. К Ашоту часто заходит сам шеф, Харрис.

— Я знаю, Ашот Амбарцумович, в фирме особые порядки, лишних вопросов не задают, но странно как-то, был человек и нет его! А контакты его, наработки? — начинаю я, и Ашот продолжает:

— Твой татарский друг Ренат перешел на другую, не менее престижную работу в городе Тюмени. Как не прошедший испытательный срок и не оправдавший надежд фирмы... Как другу по собачьей площадке, посоветую: не забивай голову проблемами, это серьезная, но особая инофирма.

На самом деле контора сильно смахивает на обыкновенный «совок» в импортном исполнении.

По коридору идет офис-менеджер Лера, читая на ходу какую-то бумагу. Скорее всего это очередное уведомление об увольнении. Дескать, извините, но «в настоящее время приоритеты фирмы не совпадают с вашими возможностями и профессиональным опытом». Сам бомбейский Харрис не опускается до финального разговора с подчиненными. За него это делает немногословная Лера, она же и выводит очередных жертв в бухгалтерию. Навсегда и без истерик. Так ушел Андрей Квачко. Он составил план работы на год вперед, проработал два с половиной месяца и сумел получить зарплату всего за полтора: когда он заикнулся про справедливость, ему напомнили, что сотрудники работают без контрактов, что вклад в работу оценивает Лера, а он, Андрей, трижды уходил с работы раньше положенного на 15 минут и один раз уехал в больницу к жене на полдня, что очевидный непорядок. «Если вам что-то не нравится, можете подать на фирму в суд!» Какой там суд, когда все мы, «подснежники», не числимся ни по одному документу, а зарплата выдается из рук в руки, минуя ведомость, непонятного статуса бумажку, в которой мы расписываемся за... 115 тысяч рублей в месяц.

Павлу Григорьевичу под шестьдесят, он четыре года мотался по подобным фирмам после развала своего собственного торгового дела. Он проработал четыре месяца, был выкинут после командировки в Екатеринбург, подписав там контракт, получил на руки зарплату за три месяца. И после этого каждый день приходил к Лере в комнатку как на работу и тихо просил денег, которые ему недодали. Долго ходил...

За то время, пока я проработал в фирме, Лера увела в «бухгалтерию» полтора десятка человек. Трех неразговорчивых иностранцев, остальных — наших. А потом и самого бухгалтера не стало. И никто никому дел не передавал! После внезапного ухода сотрудника еще недели две продолжаются звонки клиентов, которым Лера вежливо говорит, что человек выехал в длительную командировку или внезапно заболел свинкой, тифом, СПИДом или сломал ногу.

Негласный регламент фирмы запрещает сотрудникам общаться друг с другом по служебным вопросам. Возбраняется пользование множительной техникой, подходить к ячейке с входящими факсами, справляться о дате выдачи зарплаты за прошлый месяц... Особой и непростительной дерзостью считается болезнь. Просьба об отпуске приравнивается к заявлению об уходе.

— Какой контракт? — рассмеялся мне в лицо Ашот. — Я сам по джентльменскому соглашению третий год тружусь!

У всех, за исключением «санитарного кордона» при Харрисе, нет никаких прав, обязанности же — в устном изложении хозяина и в вольной интерпретации бледной Леры.

Зато есть функции. Просматривать прессу, писать отчеты? Чепуха. Шефу нужны связи каждого из нас, только на них он и делает свои немалые деньги, подписывая баснословные контракты. А еще — безбожно экономя на нашей зарплате, играя на том, что большинству нашего пенсионерского корпуса, всем бывшим замам и завам, просто некуда больше податься. Мы отрабатываем в подобной фирмешке свой срок, и — гуляй, Вася, больше не нужен. И это — весьма прибыльный бизнес, судя по золотым часам «Ролекс» на руке у Харриса и его дорогущему лимузину с бронированными стеклами.

Стыдно сказать, я проработал в этой конторе долго — Харрису пришлись по нутру мои связи среди директоров крупных отечественных заводов. Уйти из «Рогов и копыт» меня сподвигло лишь появление в офисе высокого мужика, однажды утром севшего на край стола Рената.

— Я Иво, финн. Здесь уже третий день, а меня ты не замечать.

— Извините, Иво, очень занят...

— Боишься, да? Глупую куклу Леру боишься? Толстого Харриса? Он только в Москве такой важный, а у себя в Бомбее простой торговец, его из четыре фирмы в Англии выгонять. Он только в России прыгать, как Рэмбо! Хитрый армянин Ашот боишься? Он шутить с тобой, как армянский радио, и потом гнать в шея, как татарин Ренат.

— С нами, русскими, понятно: или пенсия, или какие-никакие, а доллары. Ты-то зачем здесь?

— Жена в Москва бизнес имеет, говорит, иди работай, хватит диван валяться. Я пришел, вижу Харрис, решил, иди, Иво, обратно диван. Я говорить Харрис, что он строить «совок» в центре Москва! Нельзя жить в Россия по правилам тридцать седьмой год!

В этот день мы с Иво вместе ушли из фирмы в никуда. Он не получил за три дня ничего, я — почему-то почти все, мне причитающееся, за исключением трех сотен долларов, которые Лера решила с меня вычесть за «появление на работе в нетрезвом виде». Лишним будет заметить, что такого я себе не позволял.

...Следующий раз в этом переулке я случайно оказался дней через десять. Дом на месте, а вот фирма Харриса со второго этажа исчезла. Куда переехала, никто, даже коллеги с первого этажа, не знают. Может, Харрис убыл к себе в Бомбей подсчитывать заработанные в России миллионы, может, фирма переехала под новым именем на соседнюю улицу. Разницы никакой. Таких мелких, занятых ловлей золотых рыбок в мутной постперестроечной российской воде фирм в одной только Москве сотни. Харрисом больше, Харрисом меньше...

Фото А. Басалаева