В Нью-Йорке состоялась церемония вручения ежегодных призов Готама (Independent Feature Project Gotham Awards). Эти награды, присуждаемые в девятый раз, распространяются среди нью-йоркского сообщества независимых кинематографистов и считаются альтернативой "Оскару". В этом году церемония впервые совпала с Рынком независимого кино. Лауреатом приза Готама "за карьеру" стала МЕРИЛ СТРИП. "Величайшая актриса на планете", как ее назвали организаторы церемонии, отвечает на вопросы корреспондента "Коммерсанта" АНДРЕЯ Ъ-ПЛАХОВА.
— После двух "Оскаров" и почти ежегодных оскаровских номинаций (всего, если не ошибаюсь, их было одиннадцать) вам не привыкать к наградам. Что значит для вас в таком случае приз Готама?
— На этот вопрос я бы ответила: а) я счастлива, что со мной все еще "что-то происходит" и я не должна себя чувствовать "заслуженным профессором в отставке"; б) впервые я получаю приз как представительница независимого кино.
— Что вы подразумеваете под этим несколько клишированным понятием?
— Конечно, все что угодно сегодня включается в модную орбиту indie — независимого кино. А потом пожирается крупными дистрибуторами. И я не вполне уверена, так ли уж все эти фильмы "независимы". И тем не менее я взволнована этой наградой — хотя обычно испытываю приступ тошноты перед любой церемонией, где должна выглядеть милой и образцовой.
— Призы Готама присуждаются только представителям нью-йоркской общины.
— Да, я живу в Лос-Анджелесе, но родом-то я из Нью-Джерси, почти из Нью-Йорка. Когда-то с удовольствием снималась в "Манхэттене" Вуди Аллена. А только что закончила работу в фильме "Музыка сердца", который продвигает независимая кинокомпания "Мирамакс". Его героиня — женщина моего возраста, которую бросил муж и которая решила начать новую жизнь. Она едет из провинции в Нью-Йорк и становится учительницей музыки в негритянской школе в Гарлеме. Когда через десять лет успешный класс пытаются закрыть, она начинает борьбу и побеждает. Это — подлинная история, и я хорошо знакома с Робертой Гаспари-Цаварас, чья судьба стала основой сюжета.
— Вам и раньше доводилось играть реальных героинь...
— В фильме "Из Африки". Правда, тогда я с "оригиналом" моей роли не встречалась, только видела ее документальные съемки. А Роберта была рядом и, когда увидела готовый фильм, плакала от счастья. Хотя, строго говоря, мне все равно, какую роль играть — реальную женщину или вымышленную.
— Что тогда привлекло вас в этой довольно сентиментальной истории?
— Мне она тоже не показалась сначала достаточно эффектной. Но меня очень тронуло письмо Веза Крэйвена, режиссера фильмов "Кошмар на улице Вязов" и "Крик". Он писал: "Этот проект не должен рухнуть. Это мой последний шанс вырваться из объятий жанрового кино". И я не смогла сказать "нет". О чем потом ни разу не пожалела.
Помимо прочего, мне показалось безумием — взяться за роль, где в течение двадцати минут надо перед публикой играть на скрипке. Даже как следует освоив этот инструмент, я не была уверена, что смогу и играть роль, и играть на скрипке. Я могу или то, или другое, я вообще могу многое, но не все одновременно.
— Вы же знамениты в актерском мире тем, что умели освоить множество "параллельных навыков" — и сложнейшие речевые акценты и, например, искусство плаванья на плоту.
— Я люблю трудности и даже некоторые наваждения, навязчивые идеи, которые заставляют меня концентрироваться и интенсивно проникать в свой персонаж. Кроме того, быть актером и учителем — в этом есть сходство. Когда я начала работать с детьми, это была самая лучшая аудитория. И играли они в сто раз лучше меня. В начале. Потом пришлось приложить много терпения: все-таки это дети, их тридцать человек в классе, и все со скрипками. Стоял страшный шум, звенело в ушах. Я буквально оглохла, и когда мы переходили в видеокомнату для просмотра материала, я не могла ничего услышать в наушники.
— Вы продолжаете играть на скрипке? И какую музыку предпочитаете?
— Да, и теперь, когда фильм кончился, я продолжаю играть. Хотя сейчас это стало труднее, и результаты проявляются медленнее. В юности я пела, училась играть на фортепьяно, у меня был замечательный учитель музыки. Я хотела быть похожим на него. Какую музыку я слушаю? Ту же, что мой сын, потому что этого невозможно избежать, никуда не скроешься. А у него очень эклектичный вкус.
— Какой эпизод вашей актерской карьеры был для вас самым драматичным?
— Когда я снималась в Сахаре в фильме "Изобилие", мы выходили из самолета, и в это время взорвался двигатель. Так что, приземлившись после всех этих приключений в аэропорту Джона Кеннеди в Нью-Йорке, я почувствовала себя на вершине своей карьеры.
— А сейчас вам приходится путешествовать?
— Все реже и реже — во всяком случае, на большие расстояния. Раньше я славилась среди коллег тем, что смело летала экономическим классом — впрочем он тогда был как сейчас первый. Но вот недавно мы всей семьей оказались в Турции — и как раз во время землетрясения. Правда, мы отдыхали на Южном берегу, который не пострадал. Но все равно было ужасно ощущать близкое присутствие страданий и смерти.
— Говорят, что ваше главное достижение в кинобизнесе — выживаемость, умение оставаться "наверху".
— Если и так, я добиваюсь этого не какими-то ухищрениями, а трудом. И я никогда не была самоуверенной: каждый раз, когда получаю новую роль, волнуюсь, как девочка. В кинобизнесе, как и в любом другом, есть некоторая неопределенность, и я считаю, что это хорошо. Как в самой жизни. Большинство людей не осознают того факта, что судьба может измениться буквально в одну секунду. Актеры же всегда должны быть готовы к этому. К новому триумфу — или к провалу, хаосу, забвению. Я, во всяком случае, никогда не преодолею чувства, что такое может со мной случиться. Раз уж я его до сих пор не преодолела...
— Известно, что вы образцовая мать. На экране вы тоже с большим успехом сыграли многих матерей. А не хотелось бы вам все же сыграть не только учительницу, не только мать, но и, скажем, влюбленную женщину?
— Не только мать? Это хорошая идея. Вопрос в том, что когда тебе пятьдесят, у тебя оказывается не слишком большой выбор. Обычно он сводится к тому, что предлагают сыграть или мать, или ведьму.