Сегодня московский театр Et cetera показывает премьеру "Дон Кихота" в постановке известного режиссера из Болгарии Александра Морфова. Нарушая все законы театральных амплуа, заглавную роль в его спектакле играет Александр Калягин. Перед премьерой АЛЕКСАНДР МОРФОВ ответил на вопросы корреспондента "Коммерсанта" РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО.
— Калягин — Дон Кихот! Как это получилось?
— Случайно. Однажды я обмолвился продюсеру Давиду Смелянскому, что несколько лет назад ставил "Дон Кихота" у себя в Софии. И у актера, игравшего главную роль, долго ничего не получалось. А я случайно пересмотрел фильм "Неоконченная пьеса для механического пианино" и подумал, что вот Калягин — тот актер, который мог бы это сыграть. Потому что у меня уже тогда была идея, что все должно быть наоборот: Дон Кихот — маленький и толстенький, а Санчо — худой и повыше. И вот когда мы уже втроем оказались за столом, Смелянский вдруг сказал Калягину: знаешь, Саша, вот у Саши, то есть у меня, есть интересное предложение. А я ему просто так рассказал. Но продюсер есть продюсер, он сразу хватается за идею.
— Вы не разочаровались в выборе?
— Калягин сейчас примерно в том же возрасте, что герой Сервантеса. И, мне кажется, эмоциональный заряд у него такой же, как у его персонажа. Хотя я вижу, как он мучается. Потому что он успел сотворить из себя многих, разных Калягиных — председателей, преподавателей, директоров. Но за каждым из этих маленьких Калягиных стоит сильный, замечательный ренессансный актер. И нужно это все собрать вместе, выбросив лишнее. Я вижу, как иногда он боится, как ему мешает мнительность, ипохондрия, иногда не хватает воздуха. Но все эти страхи нужно отбросить. Мне не нужна привычная маска, мне нужен человек, который может играть со всем — и со страданием, и со смертью. Делать из страдания смешное.
— Смешное? А как же с жаждой справедливости, которая, как нас учили в школе, являются сутью характера Дон Кихота?
— Это все школьные стереотипы. В романе написано, что Дон Кихот хотел не только вернуть миру справедливость, но и прославить себя. Вопрос: чего он хотел больше? Мой ответ: он хотел прославить себя на ниве справедливости. Игра — только в начале. Потом герой начинает искать смысл своих страданий. Ведь человеку не дано страдать просто так, он страдает непременно за что-то.
— Это какая-то смесь Сервантеса и Достоевского.
— Да, такое упражнение для фантазии. Но это единственный способ остаться настоящим, чистым человеком. Для меня главное — сохранить достоинство. Потому что, если я вижу неправду и молчу, я тем самым теряю свое достоинство. "Бороться за справедливость" — ужасное выражение из коммунистического учебника, но как-то сохранять справедливость — это вопрос достоинства нормального человека. Быть Дон Кихотом — вопрос достоинства.
— Вы предпочитаете ставить классику. Почему? Сейчас ведь время общеевропейской моды на новую драматургию.
— Мне иногда кажется, что я перепутал эпоху. Живу со всеми, пользуюсь благами цивилизации, но в каждый момент мне кажется, что это происходит с другим. Жить я начинаю только тогда, когда читаю или думаю про другую эпоху.
— Вы чувствуете себя балканским режиссером?
— Это трудно определить. Основной принцип балканца: не существует на земле ничего, что может лишить меня радости сидеть за столом, потихоньку выпивать и петь песни. Ничего не делать месяц или два. В какой-то момент бросить все и просто чувствовать жизнь. Это ощущение мне не только знакомо, но и присуще. Значит, я настоящий балканец.
Мы с моим приятелем как-то сидели в Москве, и в это время шел футбольный матч Россия--Франция. Приятель все время нервничал и отвлекался, прислушивался к телевизору. Я говорю: если будет гол, то мы поймем. Он: как? Я: так все же закричат, во всех квартирах, во всех домах. Он сказал, что в России не кричат. Я задумался: и правда ведь, никто не кричит. А у нас открывают двери, кричат, выбегают на улицу. В Софии после победного футбольного матча полтора часа стоит непрерывный грохот. Я тоже считаю, что радость надо выражать именно так. Значит, опять выходит, что я балканский режиссер. Но в то же время я от всей души ненавижу это все — и крики, и бессмысленные застолья. Так что сам не знаю, какой я.
В московском театре Et cetera 6 и 12 октября.