Сегодня вечером открывает новый сезон Московский театр "Современник" — премьерой спектакля "Три товарища" по известному роману Эриха Марии Ремарка. Это официальная премьера (впервые новый спектакль Галины Волчек показали еще летом, а накануне открытия сезона несколько раз сыграли неофициально), хотя и со всеми атрибутами премьеры настоящей — просьбами о лишнем билете, возбужденной публикой и выходом режиссера на поклоны.
Галина Волчек, наверное, думает, что интерпретирует классическую литературу. На самом деле — всего лишь адаптирует для сцены историческую мелодраму. Если смотреть шире, то можно сказать, что она ставит памятник шестидесятническим литературным вкусам, в силу вынужденного невежества возводившим Ремарка с Хемингуэем на пьедестал титанов литературы.
"Современник" — вполне подходящее место для установки такого памятника. Здесь всегда поддержат разговор о вечных ценностях, о любви и дружбе, о верности эстетическим и нравственным идеалам и недобро посмотрят в сторону тех, кто — с одного фланга — заикнется о красоте мизансцены, а с другого — о структуре сценического текста. Заменить просмотр вечернего телесериала походом на "Трех товарищей", безусловно, означает проявить тягу к подлинной культуре. Но поговорить об эстетике постановки — это уже моветон.
В эстетике Галины Волчек театральное время и сценическое пространство — не материал для приложения режиссерской фантазии и не поле для самореализации, то есть не творческие субстанции, а некие досадные физические помехи, которые следует каким-то образом побороть. Ставя спектакль, художественный руководитель театра "Современник" решает сложную производственную задачу. Из зала ее профессиональные муки чувствуешь почти физически.
Со временем — как самой метафизической материей — режиссер обходится без затей, так, будто понятия "ритм" в театре не существует вовсе. Спектакль длится ровно столько, сколько часов (почти четыре) требуется для того, чтобы изложить весь текст инсценировки, проиграть музыкальные вставки и произвести необходимые перестановки декораций. Со вторым своим старым и коварным врагом — пространством — Волчек тоже не миндальничает. Она просто "выпихивает" героев на авансцену, поближе к зрителю, где в немудреных выгородках развертывается череда эпизодов, которая в целом, за парой исключений, соответствует ремарковской канве.
Есть, правда, еще массовые сцены, но лучше бы их не было. Хотя именно они, судя по признаниям Волчек, и должны пролить свет на ее замысел. Бестолковые блуждания обитателей социального дна, гримасы нелепых клоунов, хождения и беготня вверх-вниз по лесенкам и мостикам, грохот музыки и пистолетная пальба, очевидно, служат жанрообразующими приемами — ведь жанр спектакля заявлен как "хроника городской жизни Германии рубежа 20-30-х годов". Постановщику, должно быть, виделось нечто в духе "Кабаре" Боба Фосса. Ну можно, конечно, занять в спектакле 50 человек (столько выходит в финале на поклоны), можно — 150, но неужели опытная, видевшая много хороших чужих спектаклей Галина Волчек всерьез верит, что атмосфера какой-либо эпохи в театре точнее всего передается численностью массовки? На ремесленном языке это называется так — "грубая работа".
Остаются актеры, единственная надежда театра без сильной режиссуры и традиционно сильная сторона "Современника". Говорят, что в ходе репетиций Волчек сменила исполнителей всех трех товарищей и долго билась с новыми, помогая им делать роли. Но и теперь ни Сергею Гирину (Ленцу), ни Сергею Юшкевичу (Кестеру), ни Александру Хованскому (Роберту), который практически не уходит со сцены, не хватает темперамента, обаяния, заразительности — всех этих загадочных категорий, которыми без стеснения оперируют только в театральных училищах. Очевидно, режиссер так выложилась на неподдающихся протагонистах, что снять дурную фальшь с других актеров она просто не успела.
Единственная, кто выбивается из царящей в "Трех товарищах" мелкохарактерности,— Чулпан Хаматова. Ничего особенного для нее не придумано, но если и есть в "Трех товарищах" хоть какой-то дух времени, какой-то живой нерв, то этим спектакль, безусловно, обязан роли Пат. Во всяком случае, Хаматова — бесспорное приобретение труппы "Современника". Правда, и она всерьез разыгрывается лишь тогда, когда ее героиня перестает интересовать Галину Волчек.
К моменту, когда умирающая от чахотки Пат оказывается в санатории (кстати, с точки зрения мелодрамы выигрышные были бы сценки), режиссеру уже "не до соплей". Массовка марширует с факелами, на сцене гавкает живая немецкая овчарка, в общем, коричневая чума стучится в дверь. Финал скомкан, но как-то так хитро скомкан, что героиня воспринимается жертвой не столько болезни, сколько наступающего фашизма. Под занавес герои гордо возносятся под колосники, плечом к плечу, как молодогвардейцы перед расстрелом. Но значит ли что-нибудь эта бутафорская глупость, если глаза зрительниц — на мокром месте, а зрители сжимают праведный кулак?
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ
В "Современнике" 1, 2, 3, 13, 20 октября.