Бывшие руководители Центрального банка на прошлой неделе подробно разъяснили публике суть отношений ЦБ с FIMACO — офшорной компанией с уставным капиталом $1000, которой, по утверждению Генпрокуратуры, Банк России передал в управление несколько десятков миллиардов долларов. Но лучше бы они этого не делали. Потому что даже после того, как ЦБ убедительно опроверг обвинения прокуратуры, скандал вокруг FIMACO отнюдь не закончился. Напротив, настоящий скандал только начинается.
Эта история началась почти шесть лет назад. Началась с еще памятного многим очень громкого скандала со швейцарской фирмой Compagnie Noga d`Importation et d`Exportation SA.
В июне 1993 года Noga подала в Люксембургский суд иск против российского правительства на сумму $280 млн. Фирма утверждала, что эта задолженность образовалась якобы из-за невыполнения российской стороной заключенного в 1991 году с Noga соглашения о поставках в нашу страну продовольствия в обмен на нефть. Люксембургский суд иск удовлетворил. И наложил обеспечительный арест на все авуары российского правительства и его агентов. В том числе и на счета ЦБ России в Швейцарии и Люксембурге. Одновременно возникла реальная угроза ареста валютных резервов ЦБ, размещенных в банках других стран.
Так ЦБ столкнулся с необходимостью скрыть зарубежные счета в надежном месте. Тогда-то и возник вариант с FIMACO.
Что было
Компанию Financial Management Company Limited (FIMACO) еще в 1990 году создал Banque Commerciale pour l`Europe du Nord/Eurobank (Евробанк). Тогда он был дочерним банком ВЭБа, теперь это один из российских загранбанков, 77,75% акций которого принадлежит ЦБ. По словам председателя правления Евробанка Андрея Мовчана (в то время он был членом правления банка), FIMACO сначала создавалась исключительно для операций самого Евробанка. И даже учредителями компании изначально выступал не сам Евробанк, а "четыре американских юриста". В то время, по словам Мовчана, подобные схемы работы банковских структур укладывались в рамки французских законов и не вызывали никаких нареканий со стороны местных властей.
Но в 1992 году французское финансовое законодательство претерпело ряд изменений, и Евробанку пришлось отказаться от услуг "четырех американских юристов" — компания FIMACO была выкуплена у них Евробанком за символическую сумму — $1000.
Когда же руководство ЦБ, по словам Мовчана, обратилось в Евробанк с просьбой представить для рассмотрения доступные схемы управления активами ЦБ на международных рынках, банк и предложил использовать для этих целей FIMACO. Ничего особенного в этом не было. По законодательству Франции банкам запрещено самостоятельно проводить трастовые операции, и они используют для этих целей именно офшорные фирмы, зарегистрированные преимущественно в Люксембурге и на Нормандских островах. То есть со стороны Евробанка предложение вести операции с деньгами ЦБ именно через FIMACO выглядело вполне обыденно.
Ничего необычного, по словам бывшего зампреда ЦБ Дмитрия Тулина (в те времена именно он курировал все международные операции ЦБ), не было и в решении ЦБ выбрать именно Евробанк агентом по размещению средств. Ведь это дочерний банк ЦБ, а контролировать свою структуру намного проще, нежели чужую. К тому же Евробанк и FIMACO предложили выгодные для ЦБ условия: комиссия, уплачиваемая Центробанком FIMACO, составляла 1/16% находящихся в управлении средств. За все время управления деньгами ЦБ его "внучка" заработала на комиссионных $1,7 млн.
У ЦБ помимо всех прочих был еще один аргумент в пользу сотрудничества с FIMACO. Как признался бывший первый зампред Банка России Сергей Алексашенко в своем недавнем интервью (с ним можно ознакомиться на сайте www.polit.ru), до 1995 года ЦБ не располагал достаточно квалифицированным персоналом по управлению резервами. В 1995 году ситуация изменилась: в ЦБ, по словам Сергея Алексашенко, выросли свои кадры и появилось свое подразделение по управлению резервами. К тому же ход судов за границей показывал, что, скорее всего, счета ЦБ больше арестовываться не будут — во всяком случае, претензии Noga к ЦБ поддержаны не были. "Поэтому начиная с 1996 года средства Банка России начали выводиться из FIMACO, а в 1997-м они были окончательно возвращены в ЦБ",— заявил Алексашенко.
Но сколько же было этих средств? Генпрокуратура считает, что всего за 1993-1998 годы в управление FIMACO Центробанком было передано $37,3 млрд, 9,98 млрд немецких марок, 326,6 млн фунтов стерлингов, 11,98 млрд французских франков и 379,9 млрд японских иен (итого примерно $50 млрд),— именно такие данные содержатся в письме, направленном Скуратовым в Думу и Совет федерации в начале февраля. ЦБ считает эти цифры абсурдными, а претензии Генпрокуратуры — по меньшей мере смешными. Просто потому, что валютные резервы Центробанка никогда не достигали, да и не могли достигать таких величин.
Откуда же Генпрокуратура взяла эти цифры? Выступая на прошлой неделе с докладом на очередном заседании клуба выпускников экономического факультета МГУ (это закрытая для посторонних организация, объединяющая несколько десятков чиновников, банкиров, финансистов, предпринимателей, журналистов, в разное время окончивших экономфак Московского университета), Сергей Дубинин смог предложить единственный ответ на этот вопрос: "Теоретически такую сумму можно получить из баланса операций. Если сложить суммы, которые Центральный банк отправлял на счета FIMACO, а потом снимал с этих счетов, то тогда за несколько лет могут действительно набежать эти десятки миллиардов долларов". То есть Генпрокуратура просто перепутала понятия остатка средств и оборота. А если говорить именно об остатках, то максимальный остаток средств ЦБ в FIMACO составлял $1,4 млрд,— было это в сентябре 1994 года.
Что будет
Так выглядит история создания и функционирования FIMACO со слов бывших и нынешних руководителей Евробанка и Банка России. И если считать ее правдой, Генпрокуратуре остается разве что принести Центробанку свои извинения и закрыть дело.
Есть, однако, ряд обстоятельств, которые помешают ее сотрудникам спать спокойно. Скажем, такое: по собственному признанию бывших руководителей ЦБ, максимальный объем средств был отдан в управление FIMACO в сентябре 1994 года. То есть в канун пресловутого "черного вторника". Причем, $1,4 млрд составляли тогда ни много ни мало треть всех валютных резервов ЦБ. Так что у следователей может возникнуть вполне резонный вопрос: почему это ЦБ, допустивший обвал рубля, ссылаясь на нехватку валюты, в то же время держал такие остатки за границей? У Генпрокуратуры наверняка найдутся и другие вопросы к ЦБ.
Впрочем, в истории взаимоотношений Банка России и FIMACO это далеко не основная проблема. Основная проблема в другом — в том, что этот скандал сделал достоянием широкой публики некоторые нюансы деятельности ЦБ, о которых ей не надо знать.
Не только при Дубинине, но и при Геращенко работа ЦБ с FIMACO тщательно скрывалось. И на то были причины: когда речь идет о крупных финансовых операциях (тем более о тех, которые ведет главный банк страны), их конфиденциальность неизбежна. И то, что ЦБ до сих пор открыто не рассказывал о том, кто и как управляет валютными резервами, еще отнюдь не означает, что это управление обязательно осуществлялось с нарушением российского законодательства и принятых норм международной деятельности. Именно поэтому первоначальная реакция на Западе на обвинения, которые прозвучали в адрес Центробанка из уст Генпрокуратуры, была достаточно спокойной — то, что частью валютных резервов страны управляет "внучатая" компания ЦБ за рубежом, на Западе в отличие от России не воспринимается как преступление. Но стоило Дубинину, Алексашенко и другим бывшим руководителям ЦБ в ответ на обвинения Генпрокуратуры начать оправдываться, как ситуация изменилась кардинально.
Некоторые пассажи из письма Дубинина и Алексашенко на имя президента, премьер-министра и председателя обеих палат Федерального собрания, в которых они разъясняют суть отношений ЦБ с FIMACO, шокировали международную общественность. Вот, например, как прокомментировала это письмо Financial Times: "Настораживают признания бывшего руководства банка в том, что они использовали остров Джерси для сокрытия средств от ареста западными кредиторами". И есть серьезные опасения, что новая информация, которую получил Запад, может заметно осложнить процесс переговоров России с иностранными кредиторами о реструктуризации долга.
Эту цель Генпрокуратура перед собой вряд ли ставила. Но вынудив ЦБ оправдываться, она ее достигла. В результате чего скандал вышел на новый уровень. Нежелательный для России.
ВЯЧЕСЛАВ СИРОТКИН
-------------------------------------------------------
ЗАПАД СОВСЕМ НЕ БЕСПОКОИТ ТО, ЧТО ВАЛЮТНЫМИ РЕЗЕРВАМИ ЦБ УПРАВЛЯЛА РОДСТВЕННАЯ ЕМУ ОФШОРНАЯ КОМПАНИЯ. ЕГО БЕСПОКОИТ ДРУГОЕ — ТО, ЧТО ОНА ИСПОЛЬЗОВАЛАСЬ ЦБ ДЛЯ СОКРЫТИЯ СРЕДСТВ ОТ ИНОСТРАННЫХ КРЕДИТОРОВ
-------------------------------------------------------
Особое мнение
Скелеты в шкафу
Скандал вокруг FIMACO не уникален, хотя выглядит таковым на первый взгляд. Равно как не уникальны и отношения Центрального банка с неизвестной до сих пор публике фирмой.
Одновременно с историей FIMACO начиналось много других похожих историй. Какие-то из них стали известны прессе вскоре после их начала, какие-то — только сейчас, но абсолютное их большинство так и осталось за кадром. В 1992-1994 годах взаимоотношения государства и банков только начинали формироваться. Опытным путем. Многие ведомства, связанные с финансами, обращались к банкам и компаниям с вопросами, аналогичными тем, что задал однажды ЦБ Евробанку: "Как вы можете нам помочь в управлении государственными активами?"
В известном широкой публике виде этот процесс закончился оформлением системы уполномоченных банков. Причем в сравнении со многими первыми уполномоченными банками отношения между Центробанком и FIMACO можно считать просто образцовыми. Ведь чем бы ни занималась эта фирма, она была "внучкой" ЦБ.
Разговор о роде занятий этой фирмы куда сложнее. Любому государству приходится порой сталкиваться с необходимостью решения некоторых финансовых проблем нетрадиционными, скажем так, способами. Когда такая необходимость накладывается еще и на неопытность (а опытом такого рода чиновники первых лет реформ не обладали), реальные результаты операции могут сильно отличаться от ожидавшихся. Подобного рода "скелеты в шкафу" у российских финансовых ведомств действительно есть.
Но это еще не означает, что их непременно надо оттуда извлекать. Оценивать действия государства с точки зрения десяти заповедей — дело безнадежное. Человек, убивший соседа, должен сесть в тюрьму или быть казненным. Тот же человек, будучи госслужащим-палачом, даже получает за убийство зарплату. Следует ли его также казнить и кому?
Скажем, FIMACO, как утверждает ЦБ, использовалась, среди прочего, для того, чтобы избежать ареста зарубежных валютных активов. По сути, это означает попытку обмануть правосудие. Но когда обычный банк, счета которого арестовываются судами, скрывает часть активов, это квалифицируется как преступление. А когда так поступает государство, это называют гостайной.
Такие тайны в России раскрывались не раз, но ни разу это не приносило заметной выгоды. К примеру, скандалами сопровождались первые попытки создать систему управления российским внешним долгом (кстати, датированные, как и начало истории с FIMACO, 1993 годом). Идея государства была проста: попытаться уменьшить сумму задолженности путем проведения сепаратных переговоров с некоторыми кредиторами. В то, что Россия заплатит сполна по всем долгам, верили очень немногие, поэтому когда какому-то кредитору предлагали быстро выкупить долг с дисконтом, тот нередко соглашался. Но заниматься такими вещами государству, мягко говоря, некрасиво — нарушается принцип равенства кредиторов. Для откупа долгов были приглашены банки. Но уже через пару лет такой торговли долгами участники этой операции перессорились между собой и вынесли все на публику. Репутации государства это не улучшило и затруднило использование прежней схемы. Результатом того скандала стала отставка тогдашнего главы Внешэкономбанка.
Ныне действующих и бывших партнеров ЦБ (а также Минфина и других ведомств), неизвестных широкой публике, гораздо больше, чем может показаться. Должны ли о них узнать все? Чтобы ответить на этот вопрос, сначала надо ответить на другой: а что, собственно, должен представлять собой Центральный банк? Речь идет не столько о независимости ЦБ, сколько о его функциях. Возможно, схема, при которой абсолютно все действия ЦБ выносятся на публику, и будет иметь свои преимущества. Однако целый ряд операций ЦБ (как и любого банка) просто немыслим без конфиденциальности. Это означает, что от какой-то части функций ему просто придется отказаться. Но наивно думать, что государство сможет обойтись без тех функций ЦБ, исполнение которых требует конфиденциальности. Следовательно, они просто отойдут другому ведомству — и точно так же окажутся скрыты от публики. Так какая разница?
ГЛЕБ БАРАНОВ