В Дагестане одержана победа над боевиками. Об этом однозначно заявило вчера руководство российских военных. Однако последовавшие за этим заявлением события (см. стр. 1) заставляют усомниться в победных реляциях.
Вы верите в победный конец?
Виктор Ерофеев, писатель:
— Победу мы все равно просрали. То, как эту войну освещали по ТВ и в прессе, выглядело странно и некрасиво. Говорят, наши победили, а показывают чистеньких, сытых боевиков, которые все опровергают. Дурацкая ситуация: вдруг мы действительно победили, а вот поверить в это все равно невозможно. Если мы такие победоносные, то почему Чечню бомбят? И еще, где были спецслужбы, когда все это готовилось? Они-то и проморгали эту войну.
Герман Ткаченко, вице-президент группы компаний "Сибирский алюминий":
— Не верить в победу нельзя. И, с одной стороны, она вызывает восхищение военными, а с другой — победа в войне, проходившая на территории своего же государства,— это в какой-то мере поражение.
Николай Еременко, актер:
— Не верю. Это еще не конец. Похоже, что чеченцы провели разведку боем. Другого смысла в этой акции не было. И разговоры о том, что боевики якобы рассчитывали на затяжные боевые действия в течение двух-трех месяцев, несостоятельны. Ведь с самого начала было понятно, что победить по большому счету они не смогут. Если бы они действительно этого хотели, то выбрали бы другое направление. Все еще впереди. Они нам еще устроят что-нибудь пострашнее. Впрочем, у этого этапа войны есть положительный эффект — в войсках поднялся моральный дух. И с такими войсками, наверное, можно теперь побеждать.
Владимир Родионов, генеральный секретарь Российского футбольного союза:
— Победа в Дагестане? Я не очень понимаю, что это означает. Это ведь наша страна, наш народ. И можно ли говорить об уничтожении боевиков? Боюсь, что они все-таки смогли убежать в Чечню, а потом опять вернутся. А с другой стороны, победа в определенном смысле, наверное, имеет место. И заключается она не в силе русского оружия, а в принятии верного политического решения.
Сергей Житенев, зампредседателя совета директоров Интурбанка:
— Верю. Потому что Россия останется в тех границах, которые существуют сейчас. Это главное. Ну а в том, что военные иногда вынуждены дополнять, опровергать, уточнять оперативную информацию, переданную СМИ, нет ничего страшного.
Денис Евстигнеев, режиссер:
— Хотелось верить, но... Я, как и большинство людей, получаю информацию из СМИ и вижу, что это неполная или недостаточно полная информация. Не понимаю, почему все время менялась численность боевиков, почему сначала заявляют, что все отходные пути боевикам перекрыты, а потом говорят, что боевики ушли в горы или в Чечню? Как, если перекрыты отходы? И я не могу поверить в то, в чем сомневаюсь. Хотя я согласен, что война в Дагестане — наше правое дело, ее нельзя сравнивать с Чечней. Но я пока не верю в правдивость слов военных.
Владимир Смирнов, заместитель губернатора Вологодской области:
— Может, и не на все сто, но я верю, что мы одержим в этом регионе и военные победы, и политические. Задача военных в Дагестане по сравнению с чеченской кампанией была, если так вообще можно говорить, проще. Да и общество поддерживало военных, расценивало военную акцию как справедливое возмездие боевикам и бандитам. Это позволило военным действовать без оглядки и добиться определенных успехов, хотя без потерь не обошлось. Уверен, что престиж наших вооруженных сил только возрастет, если вся военная акция будет доведена до конца и боевики будут наказаны. Я очень надеюсь, что в этот раз у нас не будет солдат, пропавших без вести, как в Чечне.
Сергей Юшенков, член комитета Госдумы по обороне, полковник в отставке:
— Если победа — это установление жесткого контроля в Дагестане, то мы победили. Но если считать, что победа — это окончание любых партизанских движений, то победы нет. Кстати, ее не было и у Советского Союза в борьбе с басмачами, "лесными братьями", и у Великобритании в ситуации с Ольстером. Партизанское движение на Кавказе будет продолжаться еще долго. И в этом смысле о победе говорить еще рано.
Сергей Сомов, Герой России, летчик-штурмовик:
— Странный вопрос. Я не могу сомневаться в наших военных, а профессионализм к ним придет с опытом ведения таких действий. С бандитами можно обращаться по-бандитски, набьют наши морду боевикам и все.
Юрий Балбышкин, вице-губернатор Смоленской области:
— Военная победа на Кавказе невозможна в принципе. Это доказано историей. А победа в более широком смысле, как победа интересов России, и в том числе народов Дагестана, возможна только после парламентских и президентских выборов. То есть при политической стабильности в обществе.
Ольга Свиблова, директор Московского Дома фотографии:
— Когда есть погибшие, о победе не говорят. В Дагестане нет победы, это только эпизод. Я приходила в ужас от того, как мои дети воспринимали этот кошмар. Они так переживали, что в конце концов стали бояться. И говорить о победе в наше время никто не смеет. Все конфликты должна решать дипломатия.
Борис Смирнов, председатель совета директоров компании "Потомки П. А. Смирнова":
— Не могу происходящее на Кавказе назвать войной — слишком много чести бандитам. А про победу лучше помалкивать до тех пор, пока варить кровавую кашу будет выгодно кому-то в Москве или на Кавказе.
Анатолий Куликов, руководитель общественной организации "Ратники Отечества", бывший министр внутренних дел:
— Это смотря что считать победным концом. Если конкретный факт вторжения на территорию Дагестана боевиков, то они разгромлены, и не верить в это нельзя. Тактический успех налицо. Но разгром противника только тогда становится победой, когда этот противник теряет способность реализовывать свои планы. А Басаев не отказался от создания исламского воинствующего государства. И у него есть еще силы для реализации этих целей.