Антонину Дмитриеву знали и любили московские театралы. Она не числилась "героиней", зато была общепризнанной душой театра. Театра Анатолия Эфроса. И вообще театра оттепели и последовавших за ней температурных перепадов.
Выпускница Щукинского училища дебютировала в Центральном Детском театре в знаковом спектакле 1954 года "Друг мой, Колька", который впервые "очеловечил" казенную пионерскую тему. Проработала на этой сцене десять лет, играла Тома Сойера и другие памятные роли. Вслед за Эфросом ушла в "Ленком" — и снова общепризнанные удачи: Нюра ("День свадьбы" Розова), Бегбик ("Что тот солдат, что этот" Брехта). С 1967-го вплоть до последних дней — на Малой Бронной. Здесь Павел Нилин специально для нее написал роль в спектакле "Впервые замужем". Здесь родилась Кормилица в знаменитом эфросовском спектакле "Ромео и Джульетта". Здесь Дмитриева прошла в "Женитьбе" путь от Грушеньки до Феклы Ивановны. Здесь она сыграла Мурзавецкую в "Волках и овцах".
Параллельно шла жизнь в кино. После всем запомнившейся противной Пионервожатой в фильме "Друг мой, Колька" — совсем иные образы в "Председателе", в картине "Пропало лето". Еще было телевидение, вместе с коллегами по театру Мартынюком и Каневским выступала в сериале "Следствие ведут знатоки". И другой сериал на радио — "Дом 7. Подъезд 4".
Было признание: в 85-м Дмитриева удостоена звания Народной артистки России. Было творческое удовлетворение. И все же многих посещало чувство, что дар этой замечательной актрисы не успел раскрыться в полной мере. Ее чисто российское женское обаяние было подкреплено великолепной техникой эфросовской школы, которая позволяла играть и лирику, и буффонаду, и гротеск. И еще одно качество русского актера было ей присуще — верность избранным с молодости идеалам и людям.
Через три месяца коллеги Антонины Ивановны во главе с Львом Дуровым готовились отметить ее семидесятилетие. Шли поиски новой пьесы для "Тони", как ее ласково называли в театральном мире. Она ненадолго — всего на три месяца — пережила мужа, артиста и писателя Евгения Кравинского. Эта утрата подкосила ее. Хотя казалось, что ее оптимизма и жизненных сил хватит еще на много лет.
ПАХОМ Ъ-АЛЕКСЕЕВ