Тюменская нефтяная компания приступила к скупке долгов своего конкурента — СИДАНКО. Это первый за всю историю рыночных отношений в России пример недружественного поглощения одной частной нефтекомпании другой. О том, зачем СИДАНКО понадобилась ТНК и как происходит "захват", корреспонденту "Коммерсанта" НИКОЛАЮ Ъ-ПОЛУЭКТОВУ рассказал президент и председатель правления ТНК СЕМЕН КУКЕС.
ОАО СИДАНКО входит в первую двадцатку мировых нефтяных компаний по запасам сырья (около 3 млрд т). В 1998 году объем нефтедобычи составил 19,9 млн т (5-е место в России). Акционеры: группа "Интеррос" (44%), офшорная компания Kantupan Holdings (40,2%) и British Petroleum--Amoco (10%). Долги компании — $452,6 млн; с 18 мая в СИДАНКО введено внешнее управление. В июле кредиторы компании пошли на мировое соглашение, но ТНК, скупившая долги СИДАНКО на $10 млн, сорвала подписание документа.
"Мы все сделали по правилам"
— Почему вас так интересует близкая к банкротству СИДАНКО?
— Ситуация с СИДАНКО проста: менеджеры не справились с управлением, и компания начала разваливаться. Появились долги, стала падать нефтедобыча, начались увольнения, перестали поступать отчисления в бюджет. Где-то к апрелю-маю мы поняли: все идет к тому, что компания будет просто разодрана на куски, которые могут достаться совершенно случайным людям. И с этого момента мы начали готовиться к тому, чтобы скупить долги СИДАНКО, и приступили к активной скупке долгов ее дочернего предприятия — "Черногорнефти". Мы хотели бы участвовать в делах СИДАНКО, именно для этого мы продолжаем процесс ее банкротства. Мировое соглашение, на наш взгляд, приведет лишь к дальнейшему развалу компании, а это и по нам ударяет. Мы с "Черногоркой" работаем в одном городе — Нижневартовске. От того, как там ведется бизнес, зависит судьба 200 тысяч человек. Поэтому то, что происходит с, казалось бы, чужой компанией, нам небезразлично. В этом деле необходим "белый рыцарь", то есть кризисный менеджер, который работает на спасение компании.
К тому же с экономической точки зрения объединение двух компаний оправдано. Они разрабатывают одно месторождение — Самотлор. И ТНК вынуждена строить на месторождении новую инфраструктуру, во многом дублирующую инфраструктуру, принадлежащую СИДАНКО. Слияние только с "Черногоркой" снизит себестоимость нефтедобычи на $0,9 за баррель!
— Каков механизм присоединения компании к ТНК?
— За неделю до очередного собрания кредиторов СИДАНКО мы предложили им переуступить нам долги компании. И один из банков, West LB, это предложение принял, еще с одним у нас имеется твердая договоренность о покупке долга. Итог: мировая не состоялась, причем мы все сделали по правилам.
— Что дальше? Будет ли ТНК пытаться скупить остальные долги СИДАНКО?
— Я скажу честно: нам интересно это делать вместе с British Petroleum--Amoco. Это серьезный партнер, сильная компания, и вместе с ними нам проще работать. Вопрос в том, захотят ли они работать с нами. Если нет, то план такой: у ТНК и аффилированных структур сейчас на $45 млн долгов "Черногорнефти", это около 60% от общей суммы долгов компании. Мы продолжим банкротство и приобретем предприятие на конкурсе. По крайней мере, этот кусок отойдет нам.
— -- На каких условиях вы скупаете долги? Вряд ли по номиналу...
— Условия для каждой конкретной сделки свои. Банки переуступили нам долги СИДАНКО фактически по курсу 1:1. "Бить" нужно было наверняка, а у нас времени было в обрез. Долги же "Черногорки" мы, естественно, приобретали значительно дешевле их face value. То есть мы в любом случае не будем в проигрыше: если вдруг на конкурсе предприятием завладеет кто-то другой, то ему придется вернуть нам долги по номиналу.
— Вы говорите, что все проблемы СИДАНКО и ее "дочек" — в ошибках менеджеров. Но с апреля компанией управляют представители BP--Amoco, о которой вы хорошего мнения. Может, мировая все же имела смысл, и западные менеджеры смогли бы привести СИДАНКО в порядок?
— Ну как западный менеджер может прийти и управлять российской компанией? Я сам работал на Западе и отдаю себе отчет в том, что в России управленцам-иностранцам приходится очень нелегко. Не зная языка, не зная местных законов и специфики, сделать что-либо невозможно.
— Вы, проработавший два десятка лет в иностранных нефтекомпаниях, справляетесь с делами ТНК, а BP--Amoco с СИДАНКО не могут. Почему так?
— Во-первых, я уже пять лет работаю в России и как-нибудь разбираюсь в местной нефтяной промышленности. А во-вторых, у меня все менеджеры из России, только финансовый директор — американец. А что BP? Привели с собой 15 англичан, которые должны СИДАНКО из ямы вытаскивать, а от СИДАНКО-то остались рожки да ножки! Когда приходишь в страну, нужно опираться на местных менеджеров. Это закон.
"Поднимите налоги!"
— Ну раз вы разбираетесь в местной нефтяной промышленности, скажите: что происходит с топливом в стране? Почему его вдруг стало не хватать?
— Ничего неожиданного нет, я еще в январе говорил, что топливного кризиса нам не миновать. Исторически так сложилось, что нефтепродуктами мы запасались зимой: потребление топлива в этот период падало, а экспортировать его невыгодно — слишком высокие транспортные расходы. Таким образом, к концу апреля средний запас топлива по России достигал 45 дней. К октябрю "подкожный жир" проедали до десятидневного резерва, а затем вновь начинали накапливать.
Что же произошло в этом году? Цена на нефть, а после девальвации и на нефтепродукты, была крайне низкая. В то же время правительство всячески "дожимало" нефтяников, требуя расплачиваться с ним "живыми" деньгами. И все, у кого были какие-то запасы, срочно их распродавали — несмотря на крайне неблагоприятную рыночную конъюнктуру. А когда вошли "в сезон", ситуация с бензином была просто аховая: в стране топлива было лишь на десять дней! Вот вам и причина кризиса, которую я считаю основной. Когда я весной это понял, я тут же дал маклерам отмашку: срочно закупайте бензин! Мы заполнили хранилища под завязку, причем не только своим бензином, но и других производителей. И сегодня я вижу, что был тогда совершенно прав: ни на одной колонке ТНК вы не увидите таблички "Бензина нет". Мы встретили лето с 16-дневным запасом, сейчас удерживаем резерв на уровне 12 дней. Причем продажи выросли безумно.
— Но официально объявлено, что причина кризиса в том, что бензин вывозят на Украину, где он дороже, и потому нам не хватает топлива...
— Есть в этом доля правды — бензин довольно активно уходит за границу из приграничных районов. Мне трудно сказать, насколько значителен этот поток, поскольку ТНК не продает свое топливо за рубеж. Другое дело, что то, как власти пытаются реагировать на ситуацию — введением квот и запретом экспорта, кажется мне совершенно неправильным. Это громадный откат назад, отказ от рыночных принципов.
— А если отказаться от регулирования топливного рынка, что это даст? Какова рыночная стоимость бензина?
— Я задам встречный вопрос — вы регулярно используете автомобиль?
— Да.
— И сколько человек обычно перемещается вместе с вами?
— Как правило, я езжу один.
— Вот видите. И если присмотреться, то большинство машин перемещается по городу с одним человеком в салоне. Это говорит о том, что люди не видят необходимости экономить на горючем. И готовы платить за него больше, чем сегодня.
— Но не по доллару же за литр, как на Украине?
— 20 центов за литр, которые бензин стоит в России,— это нормальная цена. В Америке за него платят 25-30 центов, но из них 8 центов — это налоги. В Европе литр бензина стоит около доллара, но из них 75-80% — это налоги, то есть торговцы получают все те же 20 центов с литра. Какой вывод? Поднимите налоги! Введите налог на бензоколонки, пусть эти деньги получает государство — раз уж потребитель готов их платить. И за счет этих средств решайте проблемы с топливными кризисами, учителями и пенсионерами, "оборонкой" и т. п.
— И сколько, на ваш взгляд, потребитель готов заплатить?
— Я думаю, что добавку в 10-15% к нынешней цене потребитель не почувствует. То есть 10-15% с розницы — это то, что могло бы зарабатывать государство.
— А что, по-вашему, будет с топливным рынком дальше? Следующим летом, через год?
— Пока мы не наладим нефтепереработку внутри России, кризисы и дефицит будут продолжаться. Ведь то, что сейчас производят отечественные НПЗ и что мы гордо называем конечным продуктом, есть не более чем полуфабрикат. При существующих технологиях и на устаревшем оборудовании глубина переработки столь низка, что заводов не хватает на то, чтобы обеспечить все российские потребности. На модернизацию НПЗ нужны деньги, а их нет. И я не удивлюсь, если скоро Россия станет импортером топлива.