Празднование Дня независимости в Кремле явило политической элите России отреставрированный Большой кремлевский дворец.
Это, конечно же, никакая не реставрация. Недаром на последнем конкурсе реставрации дворец этот выставляли только "за фасады". Молчаливо подразумевалось, что там внутри — один Бог знает что такое.
Дворец строился в 1838-1850 годы, а его второй этаж, где располагались "публичные помещения" (на первом были личные апартаменты императорской семьи), был перестроен в 1931-1934 годах. Здесь были так называемые "орденские" залы — Георгиевский, Владимирский, Екатерининский, Андреевский и Александровский. Они были уничтожены Сталиным и ныне восстановлены Ельциным.
Вопреки первоначально захватывающему чувству гордости за восстановление древних святынь, акция это далеко не бесспорная. Сталин не только порушил мемориальные залы воинской славы России, но кое-что построил на их месте. Архитектором сталинской реконструкции был Иванов-Шиц — один из известнейших московских мастеров начала века. Его лучшая постройка — здание Московского купеческого клуба, в котором сегодня располагается "Ленком" Марка Захарова,— не худшее московское здание. Ельцинской реконструкцией руководил народный художник России Илья Глазунов. Таким образом, имеет место очередная подмена: подлинные "сталинские" интерьеры Иванова-Шица сломаны, вместо них создан "ельцинский" новодел Ильи Глазунова.
Спрашивается: зачем? Павел Бородин, исполнявший функции заказчика, в одном из интервью сказал, что работы по реконструкции дворца были вызваны производственной необходимостью: дворец последние десятилетия не ремонтировался и совсем потерял вид. Специфика этого объекта, не слишком доступного для публики, не позволяет уверенно сомневаться в его словах. Но как-то не верится, чтобы коммунисты довели свой главный дворец до столь радикального обветшания.
Скорее имеет место политико-символическая акция по изгнанию духа и следа коммунистов из Кремля новой России. И здесь мы вынуждены констатировать весьма прискорбное обстоятельство. В деле превращения архитектуры в продолжение политики строительными средствами Борис Ельцин оказывается эпигоном Юрия Лужкова.
Все совпадает. Большой кремлевский дворец строил тот же архитектор, что и храм Христа Спасителя,— Константин Тон. И та и другая постройка выражали одну идеологию: "православие--самодержавие--народность". Одни и те же выразительные средства: "русский стиль" плюс много имен героев, написанных на стенах. Стены "орденских" залов украшают мраморные доски со списками награжденных, стены храма Христа изнутри украшали имена героев, погибших в войне 1812 года. Борис Ельцин решил возвратить первоначальный вид тоновскому дворцу после того, как Юрий Лужков решил строить тоновский Храм Христа, и в расчете на тот же эффект: лидер новой России уничтожает последствия сталинских безобразий.
Посмотрев на подведомственную ему территорию в пределах кремлевских стен, он нашел у себя Тона не хуже лужковского. Причем это "ассиметричный ответ" в духе Горбачева: восстановить собственные интерьеры куда практичнее, чем построить храм, а эффект вроде бы тот же.
На просторах российской художественности есть два одиозных имени — Зураб Церетели и Илья Глазунов. Церетели занят у Лужкова, Ельцин зовет Глазунова. Заметим, что в этой паре Церетели явно позитивнее: жизнелюбивый и открытый миру, он все же не позволяет себе заявлять, что может нарисовать "Черный квадрат" лучше всякого Малевича.
Видимо, первоначально у Ельцина был замысел как-то от Лужкова отличиться. В 1997 году, когда дворец начали реконструировать, от администрации президента, возглавлявшейся в ту пору Чубайсом, нескольким архитектурным бюро поступил заказ на проектирование "президентского аэропорта в русском стиле". Причем в программе специально указывалось, что это должен быть не "московский", а "общефедеральный" русский стиль,— так что что-то такое перекрывающее лужковскую архитектуру сочинить уже пытались. Но не вышло. Не потому, что денег на аэропорт с кокошниками не хватило, а потому, что Лужков исчерпал эту программу до основания.
Программа заключается в следующем. В архитектуре есть три пути. Мы можем двигаться путем технического прогресса и демонстрировать архитектурой высоту наших новых технологий. Так работают на Западе, но у нас пока с новыми технологиями как-то не ладится. Мы можем двигаться путем культуры и демонстрировать архитектурой продолжение европейских классических традиций — так тоже делают в Европе, и в этом состоит идеология нового классицизма школы принца Чарльза. Но с приобщенностью к этим натовским традициям у нас тоже проблемы.
И наконец, мы можем быть очень экзотичными, уйдя и от проблем культуры, и от проблем прогресса. Константин Тон в этом смысле идеален: он ни на что не похож. В то время когда он строил свой храм и дворец, великий французский теоретик архитектуры Виолле-ле-Дюк, пытаясь понять, откуда пошла русская архитектура, решил — не иначе как от индийской. Эту программу утверждения собственной экзотической значимости через припадание к экзотическим (не иначе как индийским) корням русскости Юрий Лужков уже приватизировал.
Так что не стоило Ельцину ломать Иванова-Шица. Этой акцией он становится не продолжателем Николая I, выстроившего дворец, но подражателем Юрия Лужкова, выстроившего храм Христа Спасителя.
АННА Ъ-ГАРДНЕР