Пушкин действует на государственного мужа как медикамент: виагра и слабительное одновременно
Удивительным образом Пушкин со своей круглой датой подействовал на чиновничьи мозги, что виагра,— кажется, даже 850-летие Москвы не вызвало такого шквала праздничных инициатив.
Конечно, чем выше официальный энтузиазм юбилейного промоушена, тем дальше это все отстоит от смысла промоутируемых высказываний. Проезжая мимо автобусной остановки, я читаю очередную пушкинскую афишу и едва не всаживаюсь во впереди идущую машину. "Мне скучно, бес",— гласит слоган. Рядом — рисунок автора из соответствующего места пушкинских черновиков, где солнце русской поэзии изобразило себя чертом с рожками. О том, что имел в виду Пушкин, можно рассуждать, строить всякие догадки. Но вот что происходило в мозгах бойких оформителей улиц? Загадка не по силам пушкинисту.
Впрочем, она такая не единственная. Вдоль улицы Народного Ополчения в г. Москве висят — на каждом столбе — живописные изображения слабоумного существа неопределенного возраста и пола, около которых написано: "Москва — открытый мир детства". И что-то подобное, неизъяснимо-загадочное, есть ведь в любом городе, не правда ли? И это не советские реликты, это — новая поросль маразма.
Может быть, языком наглядной агитации изъясняются между собой тайно прилетевшие на Землю инопланетяне. Или это члены описанной еще Ильфом и Петровым тайной лиги дураков, подающие друг другу розенкрейцерские знаки. Так или иначе, код их не поддается расшифровке.
Вот плывет над проспектом строка: "На берегу пустынных волн". E sempre bene, господа. Логично предположить, что на следующем билборде должно значиться: "Стоял он, дум великих полн". Но нет! Далее читаем лаконичное: "Красота".
Парадокс заключается даже не в диком рагу из цитат, профилей и прочего бонбоньерочного литературоведения. А в том, что именно Пушкин вызывает эту диарею духа у официальных лиц. Заметьте, хлестаковская "дружеская нога" достается сегодняшнему юбиляру на протяжении уже многих десятилетий. Надо думать, и двести пятьдесят, и триста справят не без экстатического подъема.
Литература тут ни при чем. Представить, к примеру, столь видного пушкиниста, как вице-мэр Москвы Шанцев Валерий Павлинович, обливающимся слезами над вымыслом, содержащимся в томике лирики А. С., да и чьем бы то ни было,— никак не получается. Над вымыслом в смете какой или там бизнес-плане — еще может и обольется, да и то навряд ли.
Нам же остается обливаться слезами не так над вымыслом, как над замыслом: устроить PR-разминку перед выборами на пушкинском материале. Конечно, поэт в этом контексте хорош тем, что давно умер и уж точно никак не ответит на всю эту ахинею. На дуэль не вызовет.
Но если с такой же слоновьей грацией и бульдожьей настойчивостью начать пихать, скажем, Лужкова в президенты, эффект получится обратный. В конце концов, Пушкин, как его ни "раскручивай", раздражает разве что детишек, которых им мучают в школе. А вот здравствующий персонаж, если им и его цитатами обляпать целую страну, выведет из себя даже ангела.