Результаты проверки росзагранбанков (РЗБ), проведенной аудиторами Счетной палаты, в интервью корреспонденту "Коммерсанта" НАТАЛЬЕ Ъ-КУЛАКОВОЙ комментирует заместитель председателя Банка России ОЛЕГ МОЖАЙСКОВ.
— Главный вывод, к которому пришли аудиторы Счетной палаты в результате проверки: Банк России неэффективно управляет росзагранбанками. Вы согласны с этим?
— Я не знаю, что имела в виду Счетная палата, говоря о "неэффективности управления". Если она думала так: "Вот если бы мы (или кто другой) рулили, то банки приплыли бы в удобную гавань, а не оказались бы на мели", так это заблуждение. Имеющиеся различия в масштабах потерь могут, конечно, рассматриваться как показатель умения управлять банком, но только в очень незначительной степени. Потому что РЗБ были заложниками внешнеэкономической стратегии государства.
Пример: РЗБ за последние десять лет дважды попадали в финансовые катастрофы, но под разным руководством: в 1992 году ими командовал Внешэкономбанк, а в 1998 году "за рулем" был Центробанк. И, что характерно, по размеру убытков (с точки зрения их малости) впереди ЦБ. О чем это говорит? С точки зрения эффективности управления банками — ни о чем. В обоих случаях это лишь отражение кризиса экономической политики государства.
Если же под "неэффективным управлением" понимаются отдельные стратегические решения, связанные, например, с "раскручиванием" рынка ГКО на Западе, то тут Счетная палата, пожалуй, права. Однако по большому счету речь должна идти не об управлении банками, а о навязывании их менеджменту стратегической линии развития. Поскольку в силу известных событий она закончилась крахом, то сегодня, когда надо определить, кто виноват, банки указывают пальцем на своего родителя. Но еще раз хочу подчеркнуть: РЗБ — заложники внешнеэкономической стратегии государства. А управление банками со стороны ЦБ всегда ограничивалось надзорными функциями, и наивно думать, что из Москвы можно осуществлять оперативное руководство.
— В целях более эффективного управления РЗБ бывшее руководство Центробанка весной прошлого года заявило о создании банковской группой с консолидированным управлением, в которую должны были войти Eurobank (Париж), Moscow Narodny Bank (Лондон) и Ost-West Handelsbank (Франкфурт-на-Майне). Насколько продвинулся этот проект?
— С тех пор мало что изменилось. Просто потому, что эта идея оказалась малопродуктивной. Вообще, если имелся в виду финансовый холдинг, существующий на базе твердых финансовых обязательств, с единым управленческим центром, то реализовать эту идею в современных условиях практически невозможно. Потому что все банки, которые предполагалось охватить, больны в финансовом отношении. И как из трех калек невозможно сделать одного физически здорового спортсмена, так и объединение не решило бы проблем. А вот затруднить выздоровление этих банков — могло бы. Потому что надзорные органы той страны, где находится конкретный РЗБ, предъявляют специфические требования к его финансовому состоянию. Кроме того, мне думается, что эти самые органы надзора, скорее всего, не разрешили бы создавать такой холдинг на своей территории.
— В отношении двух оставшихся банков — Donaubank AG и East-West United Bank — у нынешнего ЦБ теперь тоже другие планы? Бывшее руководство Банка России давало понять, что не против их продажи?
— Donaubank на сегодняшний день находится в наиболее благоприятном положении. Он достаточно успешно и стабильно работает. В этом году мы даже можем рассчитывать на небольшие — чисто символические — дивиденды. Вообще, вопрос о продаже банков сегодня абсолютно неактуален. На Западе инвесторов для наших банков нет, а в России ни у кого нет денег. Сейчас главная задача — капитализировать банки в самой России.
— А какие проблемы испытывают остальные росзагранбанки? Вы сказали, что они больны...
— Так получилось, что чем с большим вниманием и самозабвением РЗБ выполняли свои функции в России, тем глубже они влезали в активы, которые в одночасье обесценились.
— Вы имеете в виду ГКО?
— Да. В результате обвала рынка ГКО произошло обесценивание активов росзагранбанков. На их счетах заморожено гособлигаций на сумму 2,5 млрд руб. по номиналу. Кроме того, кризис привел к тому, что российские заемщики перестали обслуживать свои обязательства. Западные банки стали закрывать кредитные и депозитные линии на РЗБ.
Наряду с этим надзорные органы стран, где расположены росзагранбанки, ужесточили требования к объему резервов под российскую задолженность. Например, росзагранбанками были сформированы резервы, размер которых составлял 50-80% от стоимости портфеля ГКО-ОФЗ. А сейчас надзорные органы требуют стопроцентных провизий. Соответственно, финансовые результаты банков становятся либо нулевыми, либо вообще отрицательными.
— И кто за это платит? Центробанк?
— Да, нам пришлось раскошелиться. В общей сложности размер помощи, оказанной РЗБ Банком России, составил около $800 млн, примерно $200 млн из них — "живые" деньги. Остальная помощь приняла форму переквалификации активов, которые мы держали в банках. Вот что это означает. Местные надзорные органы достаточно четко квалифицируют финансовую помощь, которая оказывается банкам. Одно дело — депозиты до востребования, которые могут моментально отзываться, другое дело — срочный депозит. И совершенно иная ситуация, когда кредит носит связанный характер — предоставляется против каких-то видов активов. Либо же банку выделяется партисипационный кредит с формулировкой "с условием возврата при лучших обстоятельствах". То есть он будет возвращаться частями, когда банк станет зарабатывать прибыль.
Так вот, значительная часть депозитов в РЗБ, которые в предыдущие годы использовались Центробанком как рабочие остатки, была трансформирована в долгосрочные и связанные кредиты. Во многих случаях для банков такой помощи было достаточно. Например, депозиты ЦБ, размещенные в Eurobank, были преобразованы в партисипационный кредит.
— Это означает, что ЦБ лишился части валютных средств, которые сегодня так необходимы для поддержания курса национальной валюты и для выплат по внешним долгам?
— В общем, да. Если мы раньше могли рассматривать свои депозиты в РЗБ как часть средств, которые в любой момент можно изъять, то сейчас такой возможности мы на время лишились — от этого никуда не денешься. Реально наша ликвидность уменьшилась где-то на $800 млн. Однако по сравнению с той помощью, которая была оказана РЗБ в 1992 году, это небольшая помощь — тогда ЦБ израсходовал около $2,5 млрд.
— Но вы рассчитываете на возврат этих средств?
— В долгосрочной перспективе — безусловно. В краткосрочной — нет, если мы не хотим потерять банки.
Все наши затраты оказались оправданными. Если бы у нас сегодня не было РЗБ, то считайте, что у нас не было бы банковской системы. После августовских событий она находится в руинах. Не осталось практически ни одного надежного островка. То, что есть сегодня,— это кочки в болоте системного кризиса банковской системы. Жизнеспособными остались только те банки, которые поддерживаются государством, Центробанком. Это Сбербанк, это израненный Внешторгбанк и, как это ни странно, росзагранбанки. Почему я говорю, что они остались жизнеспособными? Конечно, они потеряли часть капитала, но того, что сохранили, достаточно, чтобы быть работоспособными. Вот, например, Moscow Narodny Bank. Я только что вернулся с его акционерного собрания. Печальное собрание: впервые за всю свою историю Моснарбанк понес крупные убытки (по данным нашей газеты, около 130 млн фунтов стерлингов.--Ъ). Но хотя на покрытие убытков предстоит списать часть капитала, около 200 млн фунтов стерлингов у банка остается. Этот капитал представляет собой источник финансирования торговли России с внешним миром. Другие банки этого сделать не могут, а Моснарбанк и Евробанк — могут. Кроме того, доверие к РЗБ не утрачено. Одно дело — наши стандарты финансовой устойчивости. Другое дело, когда "знак качества" ставится английскими наблюдательными органами. Здесь даже имеет место своего рода парадокс. Как правило, ни один банк ни одной страны не имеет рейтинг выше, чем рейтинг самой страны. Моснарбанк же имеет более высокий рейтинг, чем Россия. Нелепо, но это факт.
— Между тем финансирование дочерних банков не входит в функции ЦБ?
— Вы правы. Наличие дочерних коммерческих банков за границей нельзя рассматривать как функцию ЦБ. Но в данном случае это особенность нашего исторического развития. РЗБ могли бы быть в руках какого-то другого государственного учреждения. Но они, слава Богу, оказались в руках ЦБ. Если бы они сейчас принадлежали Госкомимуществу или Минфину, все было бы гораздо сложнее и печальнее. Если банковская система дозреет до этого, то росзагранбанки со временем могут быть приватизированы. Но не обязательно: даже в развитых странах есть и государственные кредитные институты.
— То есть перевод РЗБ в ведение другой госструктуры — а подобные мысли периодически высказываются чиновниками разных госучреждений — вы сегодня считаете невозможным?
— Не невозможным, а ненужным и даже неправильным.
— Вы сказали, если банковская система дозреет, то росзагранбанки со временем могут быть приватизированы. Но у нас уже есть печальный опыт, когда частью акций росзагранбанков владели коммерческие банки. Что теперь, например, будет с 49% акций East-West United Bank, принадлежащих "Империалу"?
— Когда "Империал" находился под угрозой отзыва лицензии, его руководство пыталось продать акции East-West United Bank Национальному резервному банку. Однако законодательство как Люксембурга, так и России предусматривает предварительное согласие надзорных органов на подобные операции. Ни Центробанк Люксембурга, ни Банк России такого разрешения не дали. Сейчас мы совместно с надзорными органами Люксембурга ищем выход.
— Если РЗБ сейчас находятся в более устойчивом положении, чем прочие российские банки, то на них могут быть возложены какие-то дополнительные функции — например, обслуживание бюджетных счетов?
— Насчет бюджетных счетов не знаю — они всегда были объектом подковерных баталий. Но что касается обычных функций, связанных с обслуживанием внешнеторгового оборота, кредитования отдельных быстро окупаемых проектов, то РЗБ, безусловно, способны и готовы это делать. По моему мнению, их деловая активность должна быть спроецирована на российский рынок. Только тогда они будут восприниматься западными банковскими кругами как достойные конкуренты.
— А Центробанк не пытается лоббировать проекты, которые были бы выгодны для росзагранбанков?
— Лоббировать такие вещи мы не имеем права. Посильно, когда возникает ситуация, пытаемся помочь. Например, когда в Минфин обратились представители военно-промышленного комплекса за справкой, в каком состоянии такие-то и такие-то банки, мы ответили: если банки согласятся, то мы эту информацию предоставим. Однако хотели бы обратить ваше внимание, что есть такой-то росзагранбанк, который достаточно капитализирован и способен обслуживать внешнеторговые операции.