Вчера начался суд по делу о признании банка "Империал" банкротом. За последние десять месяцев это отнюдь не первая попытка начать процедуру банкротства в отношении некогда одного из крупнейших российских банков. Однако в последнее время обстановка вокруг "Империала" накалилась до предела. 18 мая по решению суда был отстранен от работы президент банка Владимир Форосенко, и руководителем "Империала" назначен временный управляющий Вячеслав Медведев. А вчера заседание суда пришлось прервать на день в связи с тем, что нефтяная компания ЛУКОЙЛ, являющаяся кредитором и акционером банка, внесла ходатайство об отстранении судьи, ведущей дело. О конфликтной ситуации вокруг банкротства "Империала" корреспонденту "Коммерсанта" АЛЕКСАНДРУ Ъ-СЕМЕНОВУ рассказал ВЛАДИМИР ФОРОСЕНКО.
— Почему в отношении "Империала" до сих пор не начата процедура банкротства?
— 15 декабря должно было состояться заседание арбитражного суда, на котором этот вопрос мог быть решен. Но незадолго до этого мы оспорили решение Банка России об отзыве у "Империала" лицензии. Это принципиальный момент: если нам вернут лицензию, то дело о банкротстве возбуждать вообще нельзя. На этом основании суд перенес рассмотрение дела. После этого было два суда, где была признана правота Центробанка. Но мы эти решения обжаловали, кассационную жалобу нашу удовлетворили, и дело опять было отправлено в суд первой инстанции.
— Вы действительно считаете, что отзыв лицензии у банка был осуществлен незаконно?
— Лицензию отозвали по формальным признакам. В течение года ЦБ несколько раз штрафовал "Империал" за несоблюдение некоторых нормативов. Причем ничего серьезного не было, а в таких случаях обычно применяют более мягкие санкции. Основной причиной отзыва лицензии ЦБ назвал задержки с предоставлением отчетности. Но по закону отчетность можно задерживать на 15 дней. У нас же были задержки на несколько часов.
Так что это был чисто политический отзыв лицензии. В августе была масса банков, у которых положение было значительно хуже. Причем есть банки, положение которых хуже и до сих пор. Тем не менее у них лицензию никто не отзывает. Экономическое положение "Империала" не говорило о том, что нужно отзывать лицензию. Банк терял ликвидность, положение было тяжелым, но не критическим. Все можно было исправить. У нас огромные инвестиции в реальную экономику — в нефтегазовый комплекс, угольную промышленность, сельское хозяйство. Это же невозможно превратить в наличные за день.
— Временный управляющий предпринял попытку отстранить вас от руководства банком. Почему?
— Просто у нас принципиально разные позиции. Хотя по-человечески совершенно нормальные отношения. Я ему представляю документы, которые он требует. У него есть претензии по поводу скорости представления. Но если раньше работало 850 человек в Москве и 600 в филиалах, то теперь 20. Мы физически не можем представлять документы день в день.
Медведев излишне демонизирует меня и наше противостояние. Он забывает, что на самом деле у нас общие интересы — защита кредиторов. Просто мы по-разному себе это представляем: он хочет обанкротить банк, а я — возродить.
— Медведев обвинил руководство "Империала" в том, что после отзыва лицензии оно выводило активы из банка.
— Я знаю это. Он пишет анонимки, утверждает, что если активы не дать ему в управление, то их в банке не останется. Я утверждаю обратное. 25 августа баланс был закрыт, и никаких операций не проводилось. Обвинения в продаже здания в Санкт-Петербурге — полная чушь. Здание было реализовано в августе. Просто реализация была не перерегистрирована. Все расчеты были произведены, а регистрация была произведена позже. Так что все эти обвинения абсурдны.
— Вы считаете, что если банку вернут лицензию, то вы сможете расплатиться с кредиторами?
— Безусловно. Это лишь вопрос времени. Мы надеемся, что в конечном счете ЦБ нам лицензию вернет. И "Империал" будет санирован. Если суд признает нашу правоту, то получится, что 25 августа у нас лицензия была. Соответственно, процесс банкротства прекратится.
Поначалу, осенью, все кредиторы, кроме Минтопэнерго, говорили, что для них санация выгоднее. Вообще можно сделать полугосударственный банк — то же Минтопэнерго может войти в него, поставить своих людей. Вы вспомните, как все происходило сразу после 17 августа. Паника была. Даже позиция Минтопэнерго сформировалась только к 3 декабря, на собрании кредиторов. В октябре же были письма от кредиторов, которые были готовы санировать банк — в общей сложности 36 кредиторов за это высказались, и "Зарубежнефть", и ЛУКОЙЛ.
— Кто сейчас крупнейшие кредиторы банка?
— До отзыва лицензии мы практически рассчитались с населением — с $40-50 млн задолженность сократилась примерно до $7 млн. Часть обязательств перед частными лицами мы передали банку "Петрокоммерц", и он с ними расплатился. Также мы рассчитались с большинством банков, и по МБК у нас практически нет задолженности. Более того, мы полностью реализовали наш пакет ГКО — ЦБ дал нам специальное разрешение, так как у нас летом начались проблемы с ликвидностью. Также мы реализовали большую часть наших портфельных инвестиций.
Западным банкам мы должны около $250 млн, но с учетом переговоров, которые велись, мы должны были получить около $150 млн. Помешал только отзыв лицензии. То есть реальная задолженность, в случае запуска банка, около $100 млн. Минтопэнерго — кредитор на $150 млн (у них был депозит), но примерно такую же сумму должны его предприятия. ЛУКОЙЛу мы должны около $100 млн, "Зарубежнефти" — $100 млн. Где-то на $80 млн — вексельная программа банка. Центробанку — мы не успели рассчитаться за купленную перед отзывом лицензии валюту — мы должны 85 млн руб.
— А какими активами вы располагаете?
— Основные вложения были в Минтопэнерго — около $150 млн. Там порядка 20 структур — добыча, переработка, транспортировка, причем большинство кредитов выдано под гарантии министерства. Задолженность перед Минтопэнерго — около $150 млн, но, как я уже сказал, примерно столько же мы инвестировали в их предприятия. Впрочем, они сейчас не возвращают кредиты: Минтопэнерго около месяца назад разослало предприятиям, которые мы кредитовали, письмо с требованием не погашать взятые у нас кредиты. Вообще же наши обязательства и активы практически совпадают.
— Но тогда кредиторы должны быть тем более заинтересованы в скорейшем банкротстве банка.
— Нет. Во-первых, быстрее не получится — этот процесс все равно требует времени. Во-вторых, активы будут реализованы не по реальной цене, а с молотка. Если в августе мы могли продавать доллар в доллар, то сразу после отзыва лицензии у нас были готовы брать активы в лучшем случае за 50%. Сейчас — за 10%. Так что кредиторы с $10 млн получат в лучшем случае $1 млн.
— Что вы будете делать, если лицензию все-таки вернут?
— Договоримся с кредиторами о порядке реструктуризации. Единственное, я хотел бы сразу же рассчитаться с частными кредиторами, которые остались у банка. Частично мы готовы рассчитаться с Минтопэнерго, продлить их организациям кредиты, но и они должны пролонгировать депозит. "Зарубежнефть" и ЛУКОЙЛ были готовы свои требования к банку превратить в акционерный капитал. Но потом Минтопэнерго надавило на "Зарубежнефть", и они изменили позицию. Иностранные кредиторы готовы реструктурировать задолженность. В сущности, единственный активный кредитор — Минтопэнерго.
— Почему?
— Из-за косности — это же госструктура, однажды принятое решение очень сложно отменить. Сейчас пришел новый человек — Новиков. Зачем ему брать на себя ответственность, говорить, что банк можно санировать? Бюрократия.
— Почему вы ушли из работающего "Петрокоммерца", зная, что у "Империала" большие проблемы?
— Здесь не было больших проблем. Они были, но решаемые. А ушел, потому что меня попросили Вяхирев и Алекперов. Они здесь акционеры — имеют по 12,5%. И ЛУКОЙЛ хотел увеличить свою долю в капитале. С Алекперовым у меня ведь давние, хорошие отношения. К тому же стал бы ЛУКОЙЛ увеличивать свою долю в банке, который был на грани банкротства? Вряд ли.
— Вы говорили, что отзыв лицензии был "политическим" шагом. Почему же Дубинин, имевший хорошие отношения с главой "Газпрома", поступил именно так?
— Так Дубинин и не подписывал приказ об отзыве лицензии. Подписал Козлов, на которого оказывал серьезное давление Алексашенко. Он имел вес и авторитет, я знаю, что были вопросы, в которых Алексашенко мог оказывать влияние даже на Дубинина. К тому же Дубинину некогда было влиять — его самого сняли через несколько дней.